Ежевичная зима - Сара Джио

– Да. – Я кивнула.

– Что ж, ты права, – согласился он. – Мы презренные люди. Я первым готов это признать. Мои родители даже не обеспечивают своей прислуге прожиточный минимум. Большинству приходится искать вторую работу, чтобы кормить семьи. Это несправедливо. Я пытался поговорить с моим отцом. Но он и слушать меня не стал. Он сам из бедняков, работал на ферме в Западном Вашингтоне. Отец сам всего добился. Он уверен, что упорный труд и самодисциплина – это билет в мир состоятельных людей. Он считает, что каждый может нажить состояние.

Я покачала головой.

– Но это редко случается.

– Я знаю.

– Твой отец не понимает, что достойным, трудолюбивым людям часто просто не везет, – продолжала я. – Они много работают, но с трудом сводят концы с концами. Люди готовы работать, но работу сейчас найти очень трудно.

Чарльз отвел глаза.

– Я не знаю, что тебе ответить, Вера. Мне это нравится не больше, чем тебе.

– Я не обвиняю ни тебя, ни твоего отца, – поторопилась сказать я, испугавшись, что перешла дозволенные границы. – Просто меня учили делиться с другими. Почему богатые не могут больше помогать бедным?

Чарльз кивнул.

– Та вдова, о которой ты говорила, как ее зовут?

– Лора, ее зовут Лора.

– Где она работает?

– На швейной фабрике в промышленном районе.

– Сколько у нее детей?

Оркестр заиграл более быструю мелодию, и мы сменили ритм.

– Пятеро, – ответила я. – Самому старшему нет и девяти. Ужасная ситуация. На прошлой неделе я принесла им немного хлеба. В квартире был ужасный беспорядок. Настоящая нищета.

Чарльз с нежностью посмотрел на меня.

– Я хочу помочь ей, – сказал он.

– Как?

– Сначала давай вытащим ее с этой работы на фабрике, чтобы она могла заботиться о своей семье.

– Но для этого ей понадобятся…

– Деньги. Я об этом позабочусь.

Я искренне улыбнулась.

– Правда?

– Да, – подтвердил Чарльз. – Но она не должна узнать о моем вмешательстве.

– Хорошо, я помогу тебе, – предложила я.

– Договорились.

Я прикоснулась головой к его груди.

– Это очень благородный поступок.

– Нет, – Чарльз погладил меня по волосам, – это правильный поступок, и мне стыдно за то, что я не делал ничего подобного раньше.

Он закружил меня, потом снова притянул к себе. Музыка на мгновение смолкла, я заглянула в его глаза. От его взгляда по моему телу побежали мурашки, и когда Чарльз наклонился ко мне, наши губы соприкоснулись.

– Вот ты где! – раздался пронзительный женский голос. Я отпрянула от Чарльза и заметила подходящую к нам женщину. Ее желтовато-коричневое шелковое платье и шляпка с отделкой из белых перьев выглядели как на картинке из журнала «Вог». Джорджия иногда приносила мне старые номера из дома, в котором работала горничной. В старом спортивном зале эта дама выглядела как лебедь на угольной шахте.

– Я повсюду искала тебя, Чарльз, – продолжала она, и ее голос звучал укоризненно.

Внимание Чарльза отвлек мужчина, появившийся перед нами и грозивший нам пальцем.

– Боюсь, вы слишком долго стояли, – сказал он. – Прошу вас покинуть танцплощадку. Вы дисквалифицированы.

– Прости, Вера, – смутился Чарльз, – это моя вина.

Женщина начала проталкиваться сквозь толпу, мы с Чарльзом последовали за ней.

– Откуда здесь моя сестра? – еле слышно произнес он.

Когда мы отошли в сторонку, Чарльз сложил руки на груди.

– Джози? – Его голос звучал не слишком приветливо.

– Я и подумать не могла, что найду тебя здесь, – раздраженно сказала она, убирая локон идеально уложенных темных волос под шляпку и разглаживая воображаемую морщинку на платье. – Я заглянула в «Голубые пальмы», и Делорес сказала… – Джози неодобрительно посмотрела на меня и досадливо вздохнула, – в любом случае, у нас не так много времени. Мама заболела.

Чарльз отпустил мою руку.

– О, нет! Что случилось?

– Сейчас у нее врач, – ответила Джози. – Но ты должен приехать как можно скорее.

Чарльз повернулся ко мне.

– Прости, Вера, но я должен идти. Я… Я обязательно позвоню тебе.

– Не беспокойся. – Я постаралась скрыть разочарование. – Иди.

Я смотрела вслед Чарльзу и Джози, которые быстро вышли из спортивного зала. Только когда они растворились в ночной тьме, я повернулась к танцплощадке. Осталось совсем немного пар. Их лица были залиты потом. Мы бы с Чарльзом выиграли. Мы бы танцевали до рассвета.

* * *

– Вера, да ты просто картинка! – воскликнул Лон, увидев меня в холле отеля. Я даже не поняла, что Лон обращается ко мне. А когда я поймала свое отражение в позолоченном зеркале на стене слева, то увидела отражение девушки из высшего общества. Моя талия казалась на несколько сантиметров тоньше благодаря модному нижнему белью под голубым шелковым платьем. Грудь буквально вываливалась из декольте, и я себе казалась лежащей на блюде зажаренной индейкой, с блестящей коричневой корочкой, ожидающей, чтобы ее съели. Я бессознательно поднесла руку к груди.

– От твоей красоты у меня кружится голова, – произнес Лон, властно, по-хозяйски, обнимая меня за талию.

Мне не понравилось его прикосновение. Я судорожно сглотнула. Я могу это сделать. Ради Дэниела. Если я правильно поведу игру, Лон использует свои связи, чтобы помочь мне найти сына. Я буду ужинать с ним. Я буду улыбаться и выглядеть хорошенькой. Я сделаю все, если это поможет мне найти сына.

Глава 12

Клэр

На следующий день, выйдя из лифта в издательстве, я опустила голову и намеренно пошла длинным извилистым путем через море серых кабинетов. Глупо было принимать такие экстремальные меры предосторожности, чтобы не встретиться с собственным мужем, но после нашего разговора накануне вечером у меня не было ни смелости, ни силы, чтобы увидеть его. К тому же я снова спала одна в нашей огромной кровати. Я знала, что Этан, возможно, остался в больнице с Уорреном, но он даже не позвонил мне, чтобы предупредить. С каких пор Этан приходит домой по желанию?

Над Сиэтлом вновь сияло солнце, и теплая погода привела Фрэнка в необычайное возбуждение.

– Как продвигается работа? – спросил он, буквально через десять секунд после того, как я уселась в свое кресло.

Я развернулась и посмотрела на него.

– И тебе доброе утро.

– Не знаю, заметила ли ты, – он кивком указал на окно, – но снег растаял. Я вообще-то надеялся напечатать твой очерк до того, как читатели забудут о том, что был буран. Ты говорила мне, что я получу его сегодня, но совершенно очевидно, что этого не произойдет. Но, возможно, я смогу увидеть его, скажем, к Дню благодарения?

Фрэнк вытащил из кармана рубашки изгрызенный карандаш и принялся его покусывать. Он был единственным боссом, которого я считала очаровательным, когда он на меня злился.

– Послушай, Фрэнк. – Я небрежно скрестила на груди руки. – Ты же знал, что история изначально была охотой за химерами.

Он убрал карандаш обратно в карман.

– Ты права, – вздохнул Фрэнк, – но я не предполагал, что это будет такая эпическая охота за химерами.

Я посмотрела на свой блокнот. Мне бы очень хотелось, чтобы я могла показать более значительные результаты своих поисков.

– Фрэнк, такое впечатление, будто кто-то вычеркнул этого маленького мальчика из сюжета.

– То есть ты хочешь сказать, что у тебя нет ни одной ниточки? – с грустью констатировал Фрэнк.

– Видишь ли, – продолжала я, – ко мне в руки попал детский рисунок с именем Евы Морландстид на обратной стороне.

– Детский рисунок?

По выражению лица Фрэнка я догадалась, что он не в восторге от этой новости.

– Я думаю, что девочка может быть как-то связана с пропавшим мальчиком. Она могла быть сестрой или подругой.

– Ладно, можешь не заниматься этой темой.

– Что?

– Клэр, ты мой лучший репортер. Я не могу тратить время на очерк, который ты напишешь неизвестно когда. – Он положил на мой стол папку. – В этом месяце у нас много работы.

Я недовольно посмотрела на зеленую папку.

– Это что такое?

Фрэнк как будто разговаривал с крышкой моего стола.

– Информация по дням культуры в Сиэтле. Я хочу, чтобы ты написала рекламные материалы.

– Ты что, смеешься надо мной, Фрэнк, – вспыхнула я. – Реклама?

Фрэнк знал, что любой уважающий себя репортер лучше выдавит себе глаза, чем будет писать рекламные тексты.

– Да, – безразлично подтвердил мой босс. – Я только что говорил с отделом рекламы. Нужно заполнить две страницы на развороте. Материал должен выйти на следующей неделе.

Я покачала головой.