Конфуций и Вэнь - Георгий Георгиевич Батура

речь о греческом подлиннике, то евангельское перистера́ – это «голубка», а не традиционное для всех переводов «голубь» (в этом случае стояло бы перистеро́с). Евангелист Матфей, который был евреем, писал Евангелие на греческом языке, но при этом знал семитский, и поэтому назвать руах «голубем» он просто не мог. Этот «посыл» от «Отца» сам Иисус понял именно так, – как благоволение. И Он здесь ничего не придумывал. Причем, понял Он этот «посыл» только благодаря участию «невидимого» Духа. И Тянь мин – «небесный мандат» – тоже понимается человеком именно так. И вот к такому способу «передачи информации» ближе всего не наша «буквенная азбука», а древние рисунки иероглифов времени Конфуция: беззвучные и мгновенно схватываемые.

Цзюнь цзы

Цзюнь цзы. Традиционное конфуцианское понимание, а следовательно, и перевод этого китайского выражения – это «благородный человек», имеется в виду мужчина. Иероглиф цзюнь означает «правитель», «государь», а цзы – это уже известное нам «сын», т. е. в буквальном прочтении – «сын правителя».

Это выражение было известно до Конфуция, и оно часто встречается в «Книге стихов» (Ши цзин). Конфуций его заимствовал, но использовал в измененном значении – в качестве духовного аналога широко известному древнекитайскому выражению Тянь цзы – «Сын Неба», которым именовался верховный правитель (ван) государства Чжоу, получивший от «Неба» «небесный мандат» (Тянь мин) на правление Поднебесной (Тянь ся). В Раннем Чжоу (то есть задолго до Конфуция) термином цзюнь цзы именовались сыновья именитых аристократов, возраст которых обязывал их начинать практику «стяжания Дэ», используя для этого тексты Ши цзин.

Цзюнь цзы по своему статусу совершенно сознательно поставлен Конфуцием ниже Тянь цзы. По Учению Конфуция Цзюнь цзы – это тот человек, который следуя древнему пути Чжоу, повторил опыт Вэнь-вана – опыт «просветления сердца» (мин синь) – в качестве (как сказано на древних жертвенных сосудах) «совершенного Дэ» (и Дэ). И здесь следует пояснить читателю, что́ именно подразумевали древние под выражением «обычное Дэ» (слово «обычное» всегда опускалось), а что означало «совершенное Дэ»? Причем, оба эти выражения предполагали, что само Дэ остается тем же самым (а иначе и быть не может).

Ключом к решению этой древней загадки является торжественное заявление чжоусцев о том, что именно Вэнь-ван, в отличие от всех прежних выдающихся китайцев (в том числе всех представителей династии Инь), получил «совершенное (и) Дэ», – получил его впервые в истории. Вся «история» (гу) для представителей династии Чжоу начиналась именно с этого факта получения Вэнь-ваном «совершенной благодати», а не с истории прежней династии Шан-Инь и тем более, – не с истории той мифической династии Ся, о существовании которой чжоусцы ничего не знали.

Это, в свою очередь, означает, что опыт «совершенного Дэ» включает в себя не только знание (получение) Дэ, и затем – как результат «накопления» этого Дэ – получение опыта Вэнь, но и что-то еще, другое и более «высокое». «Обычное» Дэ и опыт Вэнь – были известны уже в предшествующей династии Шан-Инь, которая знала, что́ такое Дэ и что́ такое Вэнь. Эти иероглифы – без входящего в них знака «сердце»-синь, но с условными эквивалентами-заменителями – присутствуют в ритуальных текстах Инь. И нет сомнения в том, что молодой Вэнь-ван, который воспитывался при дворе последнего правителя династии Инь, был посвящен в знание этой науки и занимался практикой «постижения Дэ».

А теперь вспомним про «Небесный мандат» (Тянь мин), получение которого связывается именно с деятельностью Вэнь-вана. Иероглиф Тянь появляется только в Раннем Чжоу. Иньцы этот иероглиф не знали. А это впрямую указывает на то, что Вэнь-ван имел также опыт «раскрывшегося Неба», который в своей строгой очередности следует после опыта Вэнь. Необходимо еще раз отметить, что в иероглифике Шан-Инь отсутствует иероглиф Тянь, а также отсутствуют какие-либо указания на то, что иньцы знали опыт «раскрывшегося Неба». Для чжоусцев же, как мы уже говорили, иероглиф Тянь означал вовсе не то «небо над головой», которое видит каждый человек. Фактически, первоначальный смысловой рисунок иероглифа Тянь означал человека (жэнь), находящегося в мире «духов верха» (шан), т. е. земного человека, пребывающего в этом духовном опыте.

После получения «опыта Неба» – причем, именно в такой строгой последовательности, – следует обретение человеком некой особой способности «внушать священный страх или трепет» (вэй и, перевод В. М. Крюкова) при общении этого человека с другими людьми, когда от них (от человека, коллектива) требуется исполнение каких-то действий (напр., какого-то государственного поручения). Об этой способности (вэй и) сказано в уже упомянутой нами книге В. М. Крюкова «Текст и ритуал», и мы этот абзац в свое время обязательно процитируем. И исследователю понятно, что если такая необычная способность зафиксирована в текстах Раннего Чжоу, то первым ее обладателем мог стать только Вэнь-ван. Более того, зная историю создания государства Чжоу, можно с уверенностью предположить, что именно эта способность Вэнь-вана была реализована во время подготовки к учреждению новой династии.

Опыт Вэнь и опыт «раскрывшегося Неба» четко фиксируется сознанием человека, получающего такой опыт, т. к. это происходит в состоянии бодрствования, причем, в яркой форме и очевидно для самого человека, – когда человек полностью отдает себе отчет в том, что́ с ним происходит. В противоположность этому обретение способности вэй и происходит как бы неведомо для человека. Это неожиданно проявляется в поведении тех людей, с которыми такому человеку приходится общаться (общаться с принуждением). И в первое время такому человеку самому удивительно действие этой неожиданно проявившейся в нем способности. При этом следует особо отметить: такой человек никогда не станет использовать вэй и в корыстных или личных целях.

Обладание способностью вэй и позволяло «Сыну Неба» и его ближайшим приближенным бескровно управлять своими родовитыми вассалами и народом, т. к. в этом случае человек подчиняется приказанию правителя как бы «благоговея» перед ним. Он уже не может внутренне осуждать правителя за те поручения, которые исполняет «по собственной воле». Все претензии у него могут быть только к себе самому. При таком правлении Поднебесная пребывала в мире, благоденствии и справедливости.

И по мнению Конфуция именно такой человек – Цзюнь цзы – должен был искать чиновничьего места на службе у правителя того или иного княжества. Для чего? С той целью, чтобы «подпереть» покачнувшиеся духовные устои Поднебесной своим Дэ. Конфуций прекрасно видел и понимал, что у самих этих правителей – князей раздробленных царств Китая – Дэ давно оскудело, и он хотел, чтобы такой Цзюнь цзы в качестве духовной опоры и помощника князя направлял бы его, а с ним и все земные «верхи» государства, по тому пути (Дао), которым шло древнее