Ни слова о магах - Михаил Кликин

– Чего ты в темноте сидишь? – спросил Джош.

– Глаза у меня больные, – сказал горбун и повернул изможденное лицо к стрелку. Огромные белесые глаза его слезились, красные опухшие веки мелко подрагивали. – Нельзя мне на свет.

– Это ты лекарь?

– Ну какой из меня лекарь, сам погляди? – горько сказал горбун, продолжая плести нечто похожее на циновку.

– Мне сказали, что здесь живет лекарь.

– Это они называют меня так. А что я могу? Роды принять да пулю выковырнуть.

– И часто тебе приходится пули выковыривать?

– Бывает, – нехотя сказал горбун и надолго замолчал. Джош ждал, скрестив руки на груди. Наконец лекарь отложил свое плетение, тяжело вздохнул, повернулся к стрелку и спросил:

– Ну чего тебе? Дружков твоих полечить? Стрелу из одного вытащить, а второму ногу поправить?

– Да. – Джош удивился осведомленности горбуна, но виду не показал. – Я заплачу.

– Золотом?

– Да.

– Зачем мне твое золото? – спросил горбун, пожимая плечами. – Ни к чему оно мне.

– Тем лучше. – Джош откинул полы плаща, положил ладони на рукояти револьверов. – Собирайся, мне нужна твоя помощь.

В темном углу за спиной горбуна что-то завозилось.

– Это моя жена и дети, – поспешно сказал пучеглазый лекарь, заметив, как напрягся стрелок.

– Собирайся, – чуть тише повторил Джош, опуская руки.

– Ладно. – Горбун встал, подошел к стрелку вплотную, лицом к лицу. Джош внутренне содрогнулся, разглядев вблизи опухшие, кровоточащие веки без ресниц, слизь, сочащуюся из уголков глаз, красные кляксы на мутной роговице.

– Нельзя детям играть с оружием, – сказал горбун, нехорошо усмехнувшись, и опустил взгляд. Он обошел комнатку, то погружаясь во мрак, то выныривая под неяркий свет фитиля. Жуткого вида тень кралась за ним по стенам.

– Я готов, – сказал горбун, в очередной раз появляясь на свету. Глаза его были закрыты матерчатой повязкой. – Но тебе придется меня вести. – Он протянул костлявую руку к стрелку, и Джош, поборов отвращение, взял неприятно сухую ладонь. Острые пальцы тотчас сжались, словно птичья лапа, впились ногтями в кожу, и стрелок невольно подумал, что уже никогда не сможет освободиться от вцепившейся намертво руки горбуна.

– Веди, – сказал лекарь. – Только смотри не запутайся в занавеске.

В углу шевельнулась тень, и Джош увидел, как из мрака протянулась к столу невообразимо длинная, бледная рука и удавила тонкими пальцами слабый трепыхающийся огонек. В комнате стало совершенно темно.

– Идем, – дрожащим голосом сказал Джош, чувствуя, как тьма заволакивает сознание…

Он пришел в себя только на улице, шагах в двадцати от дома с закрытыми ставнями, выкрашенными коричневой краской. В руку его вцепился лекарь с повязкой на глазах. Как они вышли из дома, как прошли эти двадцать шагов, Джош не помнил.

– Кто ты? – спросил Джош у горбуна. Тот улыбнулся, повернув голову на голос:

– Они говорят, что я лекарь. Что же, пусть будет так.

– Но кто ты на самом деле?

– Пленник. Как и ты, стрелок.

– Как и я?

– Да, да. Скоро. Нельзя было давать ребенку оружие. Но ты не отчаивайся. Даже во тьме не отчаивайся. Джош поежился. Спросил, почему-то смущаясь:

– Ты… ты – человек?

– А ты?

– Я человек.

– Значит, и я тоже.

Дальше они шли молча. Горбун, вывернув шею, подставил лицо дождю и блаженно улыбался.

Перед гостиницей пальцы лекаря вдруг вонзились в руку стрелка так сильно, что он невольно вскрикнул.

– Сегодня ночью они придут к вам за золотом, – прошептал горбун. – Жди.

Джош остановился, огляделся по сторонам:

– Зачем ты предупреждаешь меня?

– Ты ближе ко мне, чем они.

– Кто – “они”?

– А ты не знаешь?

– Хозяин постоялого двора тоже?

– Они все заодно. Они не терпят чужаков, тем более чужаков богатых. Сегодня ночью они придут. Джош помолчал.

– Спасибо за предупреждение. Я чувствовал, что здесь нечисто. У меня будет чем их встретить, – сказал стрелок и тут же вспомнил, что свинец для пуль купить не удалось.

– Тебя зовут Джош? – спросил лекарь.

– Да.

– Я многое слышал о тебе. Это правда, что о тебе говорят?

– Иногда я сам задаю себе этот вопрос. Горбун широко улыбнулся и сказал:

– Мы с тобой очень похожи, стрелок. Очень!… А сейчас веди меня к своим друзьям.

Они взошли на крыльцо, проследовали через холл, по скрипучей лестнице поднялись на второй этаж. В комнате было душно, несмотря на открытое настежь окно. Пол все еще спал. Смиф сидел возле окна и, морщась, стиснув зубы, ковырялся ножом в кровоточащей ране, пытаясь извлечь обломок стрелы. Увидев вошедших, он отвлекся на секунду, сказал Джошу:

– Вода вскипела, я снял, – и вернулся к самоистязанию.

– Если ты думаешь, что боль сделает тебя сильнее, – заметил горбун, – то ты ошибаешься.

– Кто это? – спросил Смиф у Джоша. – У него что, повязка прозрачная?

– Боль видится не глазами, – сказал горбун. – Повязка совершенно не мешает.

– Это лекарь, – сказал Джош. – Прекрати уродовать свою ногу, пусть ею займется специалист.

– Безглазый? – хмыкнул Смиф.

– Это ты безглазый, – неприязненно сказал горбун. – Ты даже не видишь, как твоя кровь пожирает тварей с грязного лезвия твоего ножа.

– Чего? – фыркнул Смиф.

– Хватит спорить! Ложись! – приказал Джош.

Недовольно ворча. Смиф на здоровой ноге допрыгал до своей кровати, рухнул на матрас. Охнув, вытянул ногу. Спросил с опаской:

– Будешь резать?

– Буду, – сказал лекарь и вытащил из кармана узкий ланцет. – Мне нужна горячая вода и спирт.

– Есть, – сказал Джош. Подхватив тяжелое ведро, исходящее паром, он поставил его рядом с горбуном. Вынул пузырек со спиртом, откупорил, осторожно понюхал.

– Вымой в горячей воде, а потом протри спиртом, – приказал горбун, протягивая ланцет Джошу. Стрелок, не говоря ни слова, послушался, быстро выполнил все, что было велено.

– Хорошо. – Лекарь сунул руки в нестерпимо горячую воду и долго тер ладони, отмывая грязь. Потом принял обеззараженный ланцет, присел на кровать рядом со Смифом, длинными пальцами осторожно коснулся краев раны. Сказал:

– Распори ткань.

Джош, ополоснув свой нож, разрезал Смифу штанину и вновь отступил за спину лекаря.

– Хорошо. – Горбун, раздувая ноздри, словно принюхиваясь, склонился к ноге. Замер на несколько секунд, только пальцы бегали по оголенному, сочащемуся живой кровью мясу.

– Хорошо, – кивнул он и сделал один-единственный надрез. Смиф вздрогнул и стиснул зубы. А горбун взялся за обломок древка, чуть повернул, чуть наклонил, легко извлек из раны треугольный металлический наконечник и бросил его на пол.

– Все! Плесни сюда спирт.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});