Самозванец по особому поручению - Антон Демченко

Вынырнувший из какой-то ниши слуга осветил наши лица небольшим переносным фонарем. Он не произнес ни слова, но, явно узнав моего спутника, склонился в коротком поклоне и, тут же выпрямившись, двинулся вперед, подсвечивая путь включенным на полную мощность фонарем.

Хотя, если честно, эта пантомима всё же оказала на меня определенное действие. Нет, мы не крались темными коридорами вдоль стен, шарахаясь от каждой тени и странных звуков, и не старались двигаться как можно тише, но общее ощущение некой… таинственности, что ли, всё же присутствовало, не давая расслабиться. А может, это я себя просто накрутил, не знаю. Да я, собственно, и разобраться-то толком не успел, поскольку не прошло и пары минут, как мы оказались в неброско, но удобно обставленном кабинете, освещенном лишь настольной лампой под тяжеловесным абажуром, и здесь наш проводник нас оставил. Щелкнул выключатель, и яркий свет залил пустую комнату. Канцлер, не глядя по сторонам, уверенно, как человек, прекрасно знакомый с окружающей обстановкой, пересек кабинет и, отдернув портьеру, приглашающе кивнул. Как оказалось, за тяжелой тканью занавеса расположились высокие застекленные двери. Глянцево блеснув на свету, они отворились, и мы шагнули на длинный балкон, кажется, протянувшийся во всю стену этого немаленького особняка. Здесь можно было расслышать музыку, играющую в гостиной под нами, и обрывки разговоров прогуливающихся в саду людей. А дальше, за купами невысоких деревьев и плотного кустарника, можно было рассмотреть спускающийся огромными террасами к морю, ярко освещенный по вечернему времени Брег. Красиво.

– Виталий Родионович, – начал говорить мой визави, едва я смог оторвать взгляд от открывающегося с балкона вида. – Вы, должно быть, удивлены нашим приглашением…

– Признаться, это было действительно неожиданно. – Кивнул я, услышав оттенок вопросительной интонации в голосе моего собеседника. И это его: «наше»… Кажется, знаменитый герцог хочет исподволь показать, что затея с моим приглашением не столько задумка Эльзы фон Штауфен, сколько их совместное творчество. Или я опять чего-то не понимаю… – Но, надеюсь, вы развеете мое удивление.

– Что ж. Извольте, – проговорил Бисмарк и вдруг умолк, глядя в темноту сада.

– Я внимательно вас слушаю, Оттон Магнусович, – прислонившись спиной к высоким и массивным каменным перилам балкона, проговорил я.

– Хм… – Серые навыкате глаза окинули меня холодным изучающим взглядом. Герцог, кажется, совершенно бессознательно подкрутил пальцами чуть побитый сединой ус и, после секундного молчания, уверенно кивнул. – Да. Не буду ходить вокруг да около, Виталий Родионович. Само ваше появление в Хольмграде вызвало определенное, м-м, волнение в свете, если позволите такой оборот. А уж когда кое-кто из наших с вами общих знакомых обмолвился о готовящемся вами путешествии по странам Северного союза… мы просто не могли упустить такую возможность свести знакомство с представителем рода, долгое время считавшегося угасшим.

Удивление? Нет. Я был в полном шоке. Причем в таком, что на восстановление контроля над мыслями и эмоциями мне пришлось потратить не меньше минуты. И это при моих-то нынешних щитах!

– Оттон Магнусович, – каждое слово я выговаривал медленно и крайне осторожно, одновременно старательно восстанавливая и укрепляя мысленную защиту. – Я понимаю, о каком именно роде вы говорите, но… боюсь, вы совершаете ошибку. Я не имею к этой семье ни малейшего отношения. Уверяю вас.

Бисмарк смерил меня коротким пронзительным взглядом и чуть заметно усмехнулся в усы.

– Не могу сказать, что удивлен вашим словам, Виталий Родионович. Более того, я вполне могу допустить, что вы сами не имеете представления о своей принадлежности к некогда знаменитому роду Старицких. Но позвольте мне попробовать доказать свои слова. Итак, начнем по порядку. В Хольмград в поисках лучшей доли приезжает молодой человек, никому не известный, совсем незнатного рода… – Здесь мой собеседник отчетливо хмыкнул и продолжил повествование тихим, чуть рокочущим голосом: – М-да. Совсем незнатного рода, но с много говорящей понимающим людям фамилией. Молодому человеку отчаянно везет, и он почти тут же оказывается под крылом дражайшего Владимира Стояновича, главы Особой Государевой Канцелярии. О, этот молодой человек не только чрезвычайно везуч, он к тому же умелый воин, не лишенный ума и таланта, так что вскоре не только возглавляет учебный класс безоружного боя в канцелярии, но и вовсю сотрудничает с некими исследователями… Часть которых, как нам достоверно известно, также имеет касательство к ведомству князя Телепнева. И вот, не проходит и года, как сей ретивый молодой человек, взбаламутив свет Хольмграда, уже благожелательно принят аристократией, и даже представлен самому великому князю. О награде вашей умолчу, поскольку не знаю подробностей её получения, но замечу, что орден Двух Заступников несколько выбивается из ряда наград, обычно жалуемых великим князем лицам незнатного происхождения, хотя статут сего ордена прямо такого не запрещает, оговаривая лишь классный чин, с получением которого награждение сим знаком допускается. Ну и, наконец, тот факт, что вы, пробыв в столице едва ли год, уже готовитесь сдавать экзамены на чин, подразумевающий жалование личного дворянского достоинства… кое вам, ввиду вашей фамилии, необходимо лишь формально.

– Подождите, подождите, Оттон Магнусович. – Я нахмурился. Еще бы, мне и в голову не могло прийти, что моя жизнь в Хольмграде может быть рассмотрена под таким, прямо скажем, необычным и даже странным углом. Да и осведомленность собеседника настораживает. – Но это же самый натуральный бред!

– Вот как? – Фон Шёнхаузен чуть приподнял бровь, в намеке на насмешку. Но обращать на это внимание я не стал, хотя и несколько умерил пыл, чтобы моя речь перестала походить на трескотню печатной машинки.

– Уверяю вас, это не более чем случайность. Шутка судьбы, если хотите. Да, по настоянию нескольких знатоков, – да уж, «знатоки» те еще! До сих пор иногда по ночам снятся эти уроды с их алтарем и жертвенным кинжалом, – я действительно приехал в Хольмград, имея при себе кое-какие материалы, чтобы найти философов, которые бы в них разобрались. И адъюнкт-профессор Грац, с которым я познакомился в поезде по пути в столицу, любезно согласился мне помочь с поиском таких исследователей. То, что я получил должность наставника безоружного боя у охранителей Особой канцелярии, тоже его заслуга. Именно он составил мне протекцию у князя Телепнева, поскольку на момент приезда в Хольмград я изрядно поиздержался, и мне был необходим хоть какой-то источник средств к существованию. Дальнейшие же происшествия, в результате которых я был награжден орденом из рук государя, иначе как стечением обстоятельств и вовсе не назвать.

Я выдохнул, выдав эту фразу, и мысленно погладил себя по голове. Ведь ни словом не солгал, а? Похоже, я все-таки смог полностью восстановить эмоциональный контроль.

– Ну и наконец, я не очень понимаю, о какой аристократии, якобы принявшей меня, вы говорите.

– Вита-алий Родионович… – Бисмарк покачал головой, глядя на меня, словно воспитатель на неразумное дитя. – Вспомните любезную графиню Смольянину, у которой, как нам известно, вы квартируете… Или княжича Туровского, чей весьма забавный вид довелось наблюдать всему Хольмграду после вашей свадьбы, на которой он, кстати, присутствовал… всё это люди известные и их внимание к вашей персоне не могло пройти незамеченным в свете. Делайте выводы, государь мой Виталий Родионович. Делайте выводы…

Черт знает что такое, он ведь не шутит! И что мне теперь делать? Я взглянул на вновь уставившегося куда-то в темноту собеседника и тяжко вздохнул. Тоже мне, «делайте выводы, государь мой». Дурдом ка… государь мой? Вот попал! Как же я раньше-то не сообразил? В записке-приглашении, что передала мне маркиза, было точно такое же обращение. И ведь сколько времени убил, заучивая все эти обороты, чтобы не опростоволоситься в случае чего! А в нужный момент даже не вспомнил, что так обращаться друг к другу в письмах могут только равные по статусу… идиот! Можно было бы сразу связаться с князем по телеграфу, глядишь, он бы и подсказал чего умного, а теперь вертись тут, как уж на сковородке. Ар-р. Теперь думай, что делать, бравый. А то ведь схарчат тяжеловесы. Катком пройдутся.

– А что вы говорили о неких знакомых, что известили о моем приезде? Не могли они вас ввести в заблуждение? – поинтересовался я, в очередной раз справившись с накатившими эмоциями.

– О, это было бы вполне возможно… в любом ином случае. Мой коллега, господин Рейн-Виленский, как собственно и неоднократно упомянутый сегодня князь Телепнев, признаться, не большие любители откровенничать. Но историю вашего происхождения легко проверить, и я не думаю, что зная об этом, они пошли бы на подобный бессмысленный обман. – Мой собеседник развел руками и кивнул в сторону дверей, ведущих в кабинет.