Самозванец по особому поручению - Антон Демченко

– Закопай его. – Я кивнул в сторону пребывающего в ступоре Климина.

– Сделаю, учитель. – Лейф ловко подбросил лопату в воздух, и та, совершив три молниеносных оборота, уверенно легла в подставленную ладонь.

Над хольмгангом царила такая тишина, что наш короткий и негромкий диалог отлично расслышали все собравшиеся. Миг, и затихшие было зрители взорвались изумленными возгласами, хохотом и бранью. Особенно старались дружки Нестора, увидевшие в наших действиях оскорбление. Можно подумать, всё так страшно! Вон, боярин Голова уж на что спесивец гонористый, и тот хоть не рад был незнакомому оружию, но униженным себя не посчитал, а эти… Я покачал головой и вышел из круга.

Хавсигер поднял руку, и шум стих, пусть не сразу, но довольно скоро.

– Начали!

Взметнулся над кругом, полыхнув радужными разводами, защитный полог, оградивший спорщиков от возможных неприятностей со стороны зрителей, и бой начался.

Как я и говорил, МПЛ не предназначена для фехтования, работа с ней больше похожа на бой топором, с тем отличием, что лопата позволяет наносить не только рубящие, но и длинные секущие, а в некоторых случаях и очень эффективные тычковые удары. Вот одним из таких «нежданчиков» Лейф и «порадовал» своего противника. Скользнув под косой удар падающего сверху палаша, новик скрутился взводимой пружиной, и отточенное лезвие лопаты вошло точно подмышку вооруженной руки Нестора, заставив тяжелый абордажник упасть на моментально заалевший песок. Климин взревел от боли и ярости, а в следующий миг Лейфа унесло к самому бордюру от мощного пинка противника.

Ученик, помотав головой, поднялся на ноги, размазывая по лицу кровь из глубокого пореза на скуле, и тут же вынужден был уйти перекатом в сторону. Как оказалось, Климин неплохо действует левой рукой, в которой уже был зажат только что выбитый палаш.

Оставляя за собой широкий алый след, Нестор лез на Лейфа, с упорством бульдозера. Прекрасно понимая, что для него счет идет на секунды, теряя силы с каждой каплей крови, Климин стремился уложить противника как можно быстрее. Не удалось.

Придя в себя от мощного удара Нестора, Лейф не стал кружить вокруг да около, выжидая, пока враг рухнет от слабости, и сам рванулся в атаку. Наверное, так выглядят два носорога, несущиеся друг на друга. Неотвратимо и… потрясающе. В прямом смысле этого слова.

Два тела столкнулись в центре круга. Палаш и лопата сверкнули в воздухе, разлетаясь в стороны, и поединщики рухнули на песок, марая его кровью, осыпая друг друга сумасшедшими беспорядочными ударами. Покатились, рыча и хрипя, словно сцепившиеся медведи. Замерли. Толпа молчала. Миг, другой, и вот Лейф тяжело поднимается на ноги. Пошатываясь, он сделал несколько шагов, поднял выроненную лопату и, внимательно её осмотрев, бросил задумчивый взгляд в сторону поверженного противника.

Кажется, Скагер испугался. Иначе с чего бы ему так громко орать об окончании поединка? Хм… Может, он подумал, что Лейф действительно решил закопать своего еще живого противника прямо здесь? Ну, судя по взгляду… он был недалек от истины. Ха!

Как бы то ни было, бой окончен. Защита снята, зрители с удовольствием обсуждают прошедший бой и косятся на нас с куда более благодушным интересом, нежели перед схваткой. Ну да, странное оружие, странный учитель, ничуть не похожий на ушкуйника, но взявший Лейфа в обучение, согласно их традициям… Да и сам Лейф – молодой новик, умудрившийся обставить на хольмганге пусть не первого, но уважаемого атамана, воина, за плечами которого не один поход… Внушает, так сказать.

Мельком глянув, как Бровин возится с валяющимся в круге Нестором, я хмыкнул и, встретив Лейфа, повел его к нашей коляске. Он довольно тяжело дышал, но при этом так фонил энтузиазмом и радостью победы, что я даже не стал ему ничего говорить, хотя пара замечаний так и вертелись на языке. Но это не к спеху, пропесочить его за ошибки я всегда успею, а сейчас пусть порадуется. Он действительно хорошо сработал, и это дорогого стоит.

Простой лечебный наговор остановил кровотечение, и Лейф наконец отер лицо от красных разводов. Так что теперь можно было спокойно отправляться в гостиницу, не опасаясь ненужного интереса городовых. А там сдам ученика на руки Грацу, глядишь, Лада и не узнает, что её любимый братец не обошелся без ранений. О том, чтобы скрыть от нее сам факт хольмганга, можно было и не мечтать.

Доставив довольного, как обожравшийся сметаны кот, Лейфа в гостиницу и сдав его на руки Меклену Францевичу, я вспомнил о недавнем письме-приглашении и поднялся наверх. После недолгого размышления я решил пока не тревожить Ладу и прошел в свой номер. Пусть женушка поспит, заодно и нервы успокоит, а я напишу записку для фрау Штауфен… Или она фройляйн?

Вот, кстати, надо бы решить, брать с собой Ладу в гости или идти в одиночку? Весьма важный вопрос, особенно учитывая подозрения, что пригласили меня вовсе не для увеселения… А вот зачем именно? Ладно, узнаю на месте от самой маркизы… Эльзы-Матильды, чтоб ее…

Набросав на обороте визитной карточки извещение о скором визите, я сунул картонку в конверт и отдал гостиничному посыльному. А уже через час тот же вихрастый мальчишка притащил ответ, который избавил меня от сомнений по поводу Лады. Маркиза ждала в гости нас обоих… на музыкальный вечер.

Не могу сказать, что такой поворот был мне уж очень по душе, но ведь теперь не отвертишься. Прийти одному, значит проявить неуважение к хозяевам дома… и к собственной жене. А явиться вместе с ней… Да я же не знаю, что этой самой Лизе-Моте от меня нужно! И втягивать Ладу в возможные приключения мне совсем не хочется…

С другой стороны, когда еще удастся показать ей европейских аристократов в естественной среде обитания? Эх. Ладно, пора идти к женушке, получать на орехи за утреннюю выходку. Впрочем, кажется, у меня есть неплохой способ попросить прощения.

Свою порцию фырчания и недовольства от Лады я все-таки получил, но от тела меня не отлучили, а значит, к следующему утру был прощен. Когда же любимая узнала, что на вечер у нас запланирован поход в гости, она тут же развила такую бурную деятельность по подготовке к предстоящему мероприятию, что я почел за лучшее слинять в салон, где присоединился к Тихомиру, в одиночестве потихоньку потягивавшему крепкий черный чай за дальним столиком.

– Странный день сегодня, а, Виталий Родионыч? – прервал молчание мой визави, наливая новую порцию чая в кипенно-белую чашку тонкого фарфора, которая в его тяжелой и широкой ладони казалась еще более хрупкой, чем была на самом деле.

– Может быть, может быть. – Я медленно кивнул. – Хотя день вчерашний был не менее странен. Но это у меня, а что такого необычного произошло сегодня у тебя, Тихомир Храбрович?

– Хм. – Бережной задумчиво покрутил в руке чашку и, так и не сделав глотка, отставил её на блюдце. – Я бы сказал, что сегодня стал свидетелем чуда… даже двух, – осторожно проговорил бывший бретер и поднял на меня недоуменный взгляд. – Вот только, клянусь адским котлом, те двое, что встретились мне сегодня в порту, при жизни никогда не были такими праведниками, чтобы Господь позволил им вернуться на эту грешную землю…

– Подожди, Тихомир. Я ничего не понял. О чем ты говоришь?

– М-м? О, да… прошу прощения. – Бережной на миг сконфузился, но тут же взял себя в руки. – Я сегодня заглядывал на «Варяг» и, когда возвращался в гостиницу, по пути к выходу из порта увидел двух своих старых, очень старых знакомых. Ошибиться я не мог, но… вот те крест, Виталий Родионыч, эти люди уже лет десять как отправились за кромку. Я сам видел, как были сожжены их тела. И вот… Жаль, они слишком быстро ушли, так что я даже не успел их окликнуть.

– А ты не мог обознаться?

– Нет. – Уверенно покачал головой Тихомир. – Этих двоих я узнаю всегда. Собственно, когда-то мы… эм-м… скажем так, работали вместе, и не один год. Так-то, Виталий Родионыч.

– Понятно… И ты, разумеется, желаешь с ними встретиться? – уточнил я.

– Да уж хотелось бы. – Усмехнулся Бережной, демонстративно сжав кулак.

– Ясно-ясно. – Кажется, воскресшие знакомые бывшего бретера были ему не очень-то любезны.

На миг задумавшись, я прихлопнул рукой по столешнице.

– Вот что, Тихомир Храбрович. Поступим так. Возьмешь у нашего портье писчую бумагу и скрупулезно опишешь все, что тебе известно об этих людях, начиная со знакомства и заканчивая сегодняшней встречей в порту. Описание положишь в конверт, запечатаешь его в банковской конторе, в присутствии стряпчего и отладишь его мне либо Меклену Францевичу.

Мой собеседник насупился.

– Право, не стоит оскорбляться, Тихомир Храбрович. – Вздохнул я, заметив, как изменилось настроение Бережного. – Я же не прошу писать донос в канцелярию. Более того, если желаешь, то после встречи с этими господами… если она пройдет без происшествий, разумеется, мы просто сожжем это твое письмо.