Зажигалка - Иоанна Хмелевская

— А если говорить начистоту, почему ты так долго ехала из Седлиск? — с подозрением поинтересовалась ее мамаша. — Действительно в Пясечном была пробка?

— Вовсе нет, но была там такая история… Я как раз собиралась вам о ней рассказать, потому что она кажется мне как-то связанной с вашим садоводом, — отвечала дочь.

— Погоди! — заорала я из кухни. — Не рассказывай, пока я не приду! Только брошу бобы в воду, она уже горячая.

— Не забыла посолить? — крикнула мне также громко Малгося.

— Конечно. Минутку, немного прикручу газ. А Витек и так крутится, принесет нам попробовать немного в большой ложке.

— Если этой ложкой попаду в кастрюлю! — проворчал Витек и долил себе виски.

Все эти кухонные заботы длились не больше минуты, я вернулась на диван, поставив на всякий случай рядом с готовящимися бобами небольшую миску. Правда, я никогда в жизни не видела Витека пьяным, но не хотелось бы, чтобы этот первый раз нанес убытки, а бобов у меня осталось в запасе всего ничего — только две упаковки. Вот я и решила не рисковать, а вдруг эти, готовые, разбросают по всей кухне. Угнездилась на диване.

— Ну, теперь рассказывай. Что там было?

— Какой-то грандиозный скандал. Там много плантаций, питомников с деревцами, кустами, рядом теплицы и прочее. Так вот, толпа высыпала на дорогу, должно быть всякого рода люди, причастные к этому бизнесу, так что насчет пробки я не совсем соврала. И все кричали о каком-то вредителе лиственных деревьев, совершенно жутком и безжалостном, а какие-то негодяи, вместо того чтобы, как положено, сжечь зараженные деревья, продавали их людям для высадки. Они не знали, кто именно, и доискивались виновных, а возможно, я просто не услышала, ведь недолго там торчала. Этих людей я знаю, они часто приезжали за навозом из конюшен…

— А я думала, лошадиный навоз годится только для шампиньонов.

— Не только. Для шампиньонов его смешивают с куриным, а из смеси лошадиного и коровьего готовят подкормку для всяких растений. Так они насчет виновных или виновного в таком страшном преступлении, распространении грибка или еще чего, я не все расслышала, кто-то даже орал-разрывался, что он знает виновного, что он покажет ему кузькину мать и нечего некоторым строить из себя невинных младенцев. Дошло чуть не до драки, а может, и подрались, очень уж они разошлись, но я не стала дожидаться конца, уехала. Как только мне уступили дорогу.

— А про сирень они не кричали? — страшно заинтересованная, спросила я.

— Как вы догадались, тетечка? — удивилась Марта. — Как раз о сирени громче всего кричали, она больше других растений подвержена грибковым заболеваниям, микозу что ли. Мне показалось, что это как-то связано с вашей аферой…

Мне тоже показалось, но вмешался Витек:

— А полиции ты там не заметила?

— Приехала, благодаря ей я только и могла проехать, люди немного переместились с дороги…

— Так ты, говоришь, этих людей знаешь?

— Человек трех я узнала, причем и в лицо, и фамилии их знаю. Это люди в основном владельцы питомников и теплиц. Так что, мне надо о них сказать полиции?

Мы переглянулись. Наша собственная афера разрасталась со страшной силой.

— Безусловно! — категорически потребовала Малгося. — Сами знаете, я не слишком дрожу над своим дитятей, но вовсе не желаю, чтобы ее хоть каким-то боком впутывали в наше дело, не хочу, чтобы она врала и изворачивалась. Она ни к чему не причастна, пусть так и остается, не то еще припишут ей причастность к какому-нибудь свинству. А что на самом деле видела и слышала — другое дело.

Я всецело поддерживала Малгосю.

— Правильно! Я уже точно знаю, что покойник причастен к болезням растений, а девчонку примутся допрашивать на все корки, неизвестно, сколько раз станут мурыжить, а перспектива загреметь в подозреваемые для Марты реальна. Этому недотепе… пардон, комиссару она показалась очень подходящей на главную роль подозреваемой, я это нутром почувствовала, такая уж у Марты внешность, на эту роль подходящая. Да и вам это бросилось в глаза, так ведь? Совсем как Юлита вчера. Лица у обеих совсем разные, а общий вид, так сказать, колористика — ну как сговорились!

— Ты не очень, все же возраст… — жалобно прошептала Юлита.

— О каком возрасте ты говоришь? — разошлась я. — Покажи мне свои морщины, седину в волосах и сгорбленную спинку! Если бы Марте было двенадцать лет — Тогда она не в счет, но она совершеннолетняя, а сейчас пойди различи, восемнадцать лет женщине или тридцать восемь. Скорее, уж человека выдадут ногти, у Марты они не красные и не такие ухоженные, как у тебя. Но из поля зрения ментов она потерялась как раз в критические часы, когда было совершено преступление, и, гарантирую, они вцепятся в нее, как репей в собачий хвост. С тобой кто-нибудь заговорил, пока ты стояла в этой толкучке на шоссе? — обратилась я к Марте.

— Да, несколько человек.

— Как думаешь, не отопрутся?

— А с чего им отпираться? — удивилась девушка. — Я с ними в нормальных отношениях.

— Ну, тогда все в порядке. Если полиция опять тебя станет расспрашивать, расскажи им все о толпе на дороге. Ты просто физически никак не могла пришить пана Мирека, тем более что и повода у тебя не было. Пока ты ни в чем полиции не наврала. Эта толпа преградила дорогу и создала тем самым пробку, в которой ты и застряла. Скорее, уж это сделал тот, кто расспрашивал меня о сирени с красной каемкой…

Сирень с красной каемкой заинтересовала всех, пришлось рассказать. Может, именно красным помечали зараженные саженцы сирени? И звонивший мне человек искал того, у кого в настоящее время имеется такой экземпляр. Для чего искал — кто знает. Может, предостеречь человека, может, забрать у него свидетельство его собственной неосмотрительности? Короче: саженцы, кусты, питомники, болезнь растений и убитый владелец садового предприятия все эти элементы тесно связаны друг с другом.

Я поспешила ознакомить присутствующих с информацией, полученной от раздраженной цветочницы. Конечно, пан Мирек махинациями занимался, но могли ли они стать мотивом для преступления? Разве что речь шла об очень больших деньгах. Ерунда, вряд ли на растительном бизнесе можно очень крупно нажиться.

— Судя по выставленным им тебе счетам — можно, — проворчала Малгося.

Опять вмешался Витек:

— Вы мне все-таки скажите, а то никак не пойму, чем вы занимаетесь, — вот опять о мотивах преступления. И дочку наставляете, как общаться с полицией. Мы что же, ищем преступника или все-таки зажигалку?

Убил! Мы и в самом деле увлеклись. Я хотела просто разыскать свою зажигалку, а не ввязываться в расследование убийства. Ведь убийцей никто из нас не был, что нам за дело до убийства и его мотивов, пусть этим полиция занимается самостоятельно. И самостоятельно же рассматривает все аспекты как садово-огородной деятельности убитого, так и его подвиги на любовном поприще. Наверняка у преступника они обнаружат массу смягчающих вину обстоятельств, но это уже их проблемы.

— Я чувствую себя виновной, — вдруг как-то торжественно заявила Юлита и даже встала. У нее был такой вид, словно она намерена обратиться к нам с торжественным воззванием или чем-то в этом роде, и мы заинтересованно ждали, но выяснилось, что в ее планы не входили никакие важные речи, она просто собрала со стола все пепельницы и отправилась их опорожнять.

— Нет, это я виновная, — энергично возразила Малгося. — Взялась за всем присмотреть в твое отсутствие, выходит, я за все и отвечаю. Вон как проследила, холера! Пусть она там ничего не моет, я это сама сделаю. Никого другого мы не подозреваем, только садовод и мог это сделать. Что они видели в его доме? Кусок одной комнаты — и все. А вдруг он ее держал в изголовье кровати? Или в какой шкаф сунул?

— Или кому-нибудь подарил, — деликатно подсказала Аня.

Витек ее активно поддержал. Он стоял, опершись на облицовку камина и глядя в черный экран телевизора. Его воображение явно оживилось под воздействием виски.

— Факт, подарил какой-нибудь из охмуряемых им женщин, или мужчине. Опять в чем-нибудь напортачил и в качестве возмещения подарил. Опять же, зажигалка очень хороша в качестве презента на именины. Он не из тех, что покупают подарки за собственные деньги. Увидел у нас, и решил свистнуть. Пришел, увидел…

— …победил! — невольно вырвалось у Малгоси.

— А что? Свободно так могло быть. Знал ведь, что это у него последняя возможность, его больше в этот дом не пустят, ну и прихватил себе в утешение. И тут вовсе не вы виноватые, а я. Ведь я же с самого начала понимал, что это проходимец и аферист, и мне надо было Иоанне так прямо и сказать. И глаз с него не спускать, на руки ему смотреть, хоть я в цветах ничего и не понимаю.

— А я тоже должна чувствовать себя виноватой? — ни к кому не обращаясь, вслух рассуждала Аня. — В конце концов, это мой муж отвечает за все дела пани Иоанны.