Реки Лондона - Бен Ааронович

Вот так, леди и джентльмены, мы в славном городе Лондоне поступаем с вампирами.

Сложно описать, что я почувствовал, когда у меня получилось. Даже еще до того, как мне удались первые в жизни чары, я почувствовал, что вот еще чуть-чуть — и получится. Как автомобильный мотор на холоде начинает после долгих попыток все-таки заводиться, так и в мозгу у меня что-то стало поворачиваться. Шел второй час тренировки. После небольшой паузы я глубоко вдохнул и раскрыл ладонь.

И вот он — размером с мячик для гольфа, золотистый, сияющий, как утренний луч солнца. Световой шар.

Именно тогда я и понял, почему Найтингейл требовал, чтобы во время тренировки раковина всегда была наполнена. Мой шар, в отличие от его, получился золотисто-желтым и выделял тепло. Очень много тепла. Я обжег ладонь и, вскрикнув от боли, скорее сунул руку в воду. Шар зашипел и погас.

— Обожглись? — спросил Найтингейл. Я не слышал, как он вошел.

Вытащив руку из воды, я осмотрел ее. На ладони розовело пятно ожога, впрочем, не слишком серьезного.

— У меня получилось, — похвалился я. Хотя самому не верилось: я творил волшебство, я сам, на сей раз Найтингейл ни при чем.

— Повторите, — велел наставник.

Я вытянул руку — теперь уже непосредственно над раковиной, создал мысленный «ключ» и раскрыл ладонь.

Ничего не произошло.

— Не надо думать о боли, — посоветовал Найтингейл. — Создайте ключ и попробуйте снова.

Я нашел «ключ», ощутил, как заводится «мотор», и отпустил «сцепление» — раскрыл ладонь.

Световой шар снова обжег мне руку, но жар был гораздо меньше, чем в первый раз, к тому же я держал ладонь над самой водой. Но когда я на нее посмотрел, то понял: теперь-то кожа точно вздуется пузырями.

— И еще раз, — велел Найтингейл. — Уменьшите жар, дайте больше света.

Я послушался и с удивлением ощутил, что это легко — найти ключ, приложить силу, потом отпустить — больше света, меньше жара.

Новый шар получился уже не горячим, а теплым и светился мягким золотистым светом, как лампочка в сорок ватт.

На этот раз я не стал дожидаться приказа Найтингейла.

Разжал пальцы — и у меня на ладони оказался совершенно идеальный световой шар.

— Теперь попробуйте удержать, — сказал наставник.

Это как попытка удержать палочку стоймя на ладони — кажется, что просто, а на деле дольше пяти секунд не получается. И мой идеальный световой шар лопнул, как мыльный пузырь.

— Хорошо, — заключил Найтингейл. — Сейчас я скажу вам слово — это слово вы будете говорить каждый раз в момент колдовства. Но главное, чтобы сами чары работали без сбоев.

— Почему?

— Сейчас объясню, — сказал Найтингейл. — Внимание, слово: «люкс».

Я снова воссоздал в голове всю цепочку: ключ, мотор — и, отпуская «сцепление», произнес услышанное слово. Шар продержался чуть дольше. Со словом, стало быть, чары сильней.

— Я попрошу вас повторять эти чары, — проговорил мой наставник, — и только их, в течение как минимум недели. Вам захочется поэкспериментировать: сделать его поярче, заставить перемещаться…

— А так можно? — спросил я.

Найтингейл тяжело вздохнул.

— В течение следующей недели — нельзя. Вы будете повторять это действие, пока чары не станут словом, а слово чарами. Чтобы при слове «люкс» у вас возникал световой шар.

— А «люкс» — это на каком языке? — спросил я.

Найтингейл посмотрел на меня с крайним удивлением.

— Это «свет» по-латыни, — проговорил он. — Неужели в средних школах теперь не учат латыни?

— В нашей школе не учили.

— Не страшно, — сказал Найтингейл. — Я могу научить вас и латыни тоже.

«Мне везет, однако», — подумал я.

— А почему именно латынь? — спросил я. — Почему нельзя взять английские слова или придумать свои собственные?

— «Люкс», чары, которые вы только что повторили, мы называем формой. Все базовые формы имеют названия: «Люкс», «Импелло», «Скиндере». Как только эти формы у вас будут получаться на автомате, вы сможете строить из них комплексные чары — как предложения из слов.

— Как музыкальную фразу из нот?

— Именно, — улыбнулся Найтингейл. — Как музыкальную фразу из нот.

— А почему бы в таком случае не использовать ноты?

— Потому, — объяснил мой наставник, — что в общей библиотеке собраны тысячи книг о том, как творить волшебство. И в каждой из них используются стандартные общепринятые формы с названиями на латыни.

— Очевидно, все их сочинил сэр Исаак?

— Первоначальные формы собраны в «Principia Artes Magicis», — сказал Найтингейл. — Впоследствии некоторые из них подверглись изменениям.

— А кто изменял их?

— Люди, которые не могут жить без экспериментов, — сказал Найтингейл. — Такие, как вы, Питер.

Стало быть, Ньютон, как и любой уважающий себя ученый в семнадцатом веке, писал на латыни — международном языке науки, философии и, как я выяснил позже, эксклюзивной порнографии. Я спросил, есть ли перевод.

— Нет, «Artes Magicis» никто никогда не переводил, — ответил Найтингейл.

— Это для того, чтобы магия не пошла в народ, верно?

— Абсолютно.

— Дайте-ка, я угадаю, — сказал я. — В других книгах не только формы, а весь текст на латыни, так?

— Да, кроме тех, что на греческом и арабском.

— А сколько времени уйдет на то, чтобы выучить все формы?

— Десять лет, — ответил Найтингейл, — если как следует постараетесь.

— Тогда я, пожалуй, приступлю.

— Тренируйтесь в течение двух часов, затем сделайте перерыв, — велел мой наставник. — Следующий подход можете сделать не раньше чем через шесть часов.

— Но я же совсем не устал, — возразил я, — я весь день могу тренироваться.

— Перенапряжение может вызвать последствия, — предупредил Найтингейл.

Вот это мне уже совершенно не понравилось.

— Какого рода последствия? — спросил я.

— Инсульты, апоплексические удары, аневризмы…

— А как понять, что перенапрягся?

— Вы это сразу поймете, как только у вас случился инсульт, апоплексический удар или аневризма.

Мне припомнился сморщенный мозг Брендона Коппертауна, похожий на больной кочан цветной капусты. И слова доктора Валида: «Так выглядит мозг, на который воздействовала магия».

— Спасибо за инструктаж по технике безопасности, — сказал я.

— Два часа, — напомнил Найтингейл, обернувшись в дверях. — Потом встречаемся в моем кабинете, будет урок латыни.

Я подождал, пока он закроет дверь. Потом раскрыл ладонь и одновременно прошептал: «Люкс!»

На этот раз шар дал ровный мягкий свет, а грел не больше, чем солнце в летний день.

Охренеть можно. Я умею колдовать!

КАРЕТНЫЙ САРАЙ

В дневные часы, если я был дома и при этом не занимался в лаборатории или библиотеке, в мои обязанности входило открывать входную дверь, если в нее звонили. Однако это случалось так редко, что в первый раз я даже не сразу понял, что это за звук.

Открыв дверь, я обнаружил на пороге Беверли Брук в ярко-голубом пуховике с капюшоном.

— Что ж так долго-то? — спросила она. — Холод же собачий.

Я жестом пригласил ее войти, но она, переминаясь на месте, сказала, что не может.

— Мама не велела, она сказала, это место враждебно для таких, как мы.

— Враждебно?

— Ага. Защитные магические поля, понимаешь, и все такое прочее.

Вполне может быть, подумал я. Тогда понятно, почему Найтингейла так мало волнует вопрос безопасности особняка.

— Но откуда ты взялась?

— Ну, — начала Беверли, — понимаешь, когда мама-река и папа-река сильно-сильно полюбят друг друга…

— Очень смешно.

— Мама говорит, в университетский госпиталь привезли что-то несусветное, и вам надо бы приехать туда и взглянуть.

— Несусветное?

— Она сказала, это было в новостях.

— У нас нет телевизора, — сказал я.

— Совсем? Что, и «Фривью»[22] нету?

— Вообще никакого.

— Жуть, — сказала Беверли. — Так ты поедешь?

— Подожди, я спрошу инспектора.

Найтингейла я нашел в библиотеке. Он делал пометки в каких-то записях — как я сильно подозревал, это было мое завтрашнее задание по латыни. Я передал ему информацию, полученную от Беверли, и он дал добро на то, чтобы я поехал и выяснил, что случилось. Снова спустившись в холл, я увидел, что Беверли рискнула-таки переступить порог, правда, старалась держаться к нему как можно ближе. К моему удивлению, Молли стояла совсем близко к ней, они соприкасались головами, словно шушукаясь. Услышав мои шаги, они с подозрительной скоростью отскочили друг от друга. У меня почему-то запылали уши. Молли пулей метнулась мимо меня и скрылась где-то в недрах особняка.

— Мы поедем на «Ягуаре»? — спросила Беверли, пока я надевал пальто.

— А ты что, тоже едешь?