Дядя самых честных правил 5 (СИ) - Александр Михайлович Горбов

одном зале с мелкими купцами, а любопытных глаз вокруг гораздо меньше. Тем более, что кормили здесь просто, но сытно.

Увы, Михаила Голицына мы не застали. Собственного особняка у него не было, и опальный сын князя снимал меблированные комнаты в доходном доме. Швейцар на входе, получив мзду, рассказал следующее: Голицын приезжает поздно, спит чуть ли не до полудня и снова уезжает. То ли играет на биллиарде всю ночь, то ли пьёт с горя.

Я не расстроился — завтра приеду пораньше и поймаю княжича, пока он не сбежал. А пока, чтобы не тратить время впустую, мы с Кижом совершили небольшой вояж. Наняли закрытый экипаж и, не торопясь, проехались вокруг подворья Голицыных.

Да, с прошлого раза здесь произошли серьёзные изменения. Волшбой от стен так и разило. Серьёзной, мощной и недоброй. Только не деланной, а магией Талантов. Анубис бы такую защиту точно не пробил! Но если приглядеться к эфирным потокам, то положение не казалось безнадёжным. Коли умно выстроить Знаки, то всё плетение можно снести одним ударом. Жаль, что вычерчивать эти Знаки придётся несколько часов, а столько времени мне никто не даст.

* * *

На обратном пути случилось небольшое происшествие. Мы сделали остановку возле одной из лавок, чтобы купить помазок для бритья. Вроде клал его в багаж, а по приезде в Москву не обнаружил. А бритьё — мероприятие ответственное, в нём каждая мелочь важна. Купить я его купил, но, выходя из лавки, чуть не столкнулся с каким-то купцом.

— Прошу прощения. — Мужчина попытался меня обойти, но потом заглянул мне в лицо и застыл на месте. — Константин Платонович⁈ Вы ли это?

Его лицо будто засветилось, и он затараторил:

— Как я рад вас встретить, Константин Платонович! Вы меня помните? Я Козявкин. Купец второй гильдии Козявкин, состою при княжне Тамаре Георгиевне Вахваховой. Я к вам в Злобино приезжал вместе с ней.

— Как же, как же, помню тебя, братец.

— Константин Платонович, отец родной, не откажите в милости! Удостойте разговора. Я вас долго не задержу, вот вам крест. Буквально на одну минуточку. Честное слово, по очень важному делу. Ей-ей, не про глупости всякие!

— Бог с тобой, Козявкин, ты же не отстанешь. Хорошо, десять минут тебе хватит?

— Если позволите, Константин Платонович, то не здесь. Тут рядом есть ресторация, очень уютная и тихая. Поужинаете как раз. Прошу вас, сюда, Константин Платонович.

Козявкин, суетясь, словно у постели богатой тётушки, проводил меня в ресторацию. Отдельный кабинет для нас нашёлся мгновенно, а половой быстро принёс закуски и штоф хлебного. Впрочем, ни я, ни купец пить не стали, и его реквизировал Киж.

— Константин Платонович, в ноги вам хочу поклониться за кресло, которое вы сделали для Тамары Георгиевны. Она вся расцвела, я такой её уже много лет не видел. Гостей начала принимать, сама к знакомым ездить, даже на балу присутствовала. Без вас так бы и зачахла, бедняжка.

— Козявкин, хватит славословий. Переходи уже к делу, нечего кота за хвост тянуть.

— Кота? Хе-хе, я запомню выражение. Да-да, к делу, сейчас расскажу.

Словоохотливый Козявкин помолчал немного и выпалил, будто прыгнул в холодную воду:

— Константин Платонович, милостивец, сделайте Тамаре Георгиевне ноги!

— Что⁈

— Я знаю, вы человек учёный. Лошадей делаете, в механике разумеете, магию как свои пять пальцев знаете. Умоляю, помогите ей! Сделайте ей ноги, железные, только чтобы сама ходить могла. Вы можете, сердцем чувствую. Хотите, я к вам в крепость пойду? Все деньги отдам, лавки на вас перепишу. Убить кого скажете, так сделаю. Только помогите княжне!

— Стоп! — я выставил перед собой ладонь. — Помолчи, Козявкин.

Он дисциплинированно умолк, сложил руки перед собой и уставился на меня умоляющим взглядом.

— Скажи мне, Козявкин, а с чего такая просьба? Тебе какой толк от этого? Ты же вроде не родственник, не друг князьям.

— На руках у меня выросла девочка, — он грустно улыбнулся. — Жена моя кормилицей у неё была, так и я нянькал, на закорках катал. Моих детей бог забрал, а Тамару Георгиевну я на руках носил, когда мать её умерла да у неё ноги отказали. Не могу видеть, как она мучается, душу рвёт, Константин Платонович.

Я смотрел на этого нескладного купчишку и видел — не врёт. И правда, готов себя положить ради девушки.

— Значит так, Козявкин. Обещать я тебе ничего не буду. Дело непростое и может не получится. И княжну обнадёживать не нужно, чтобы лишних слёз не было. Подумаю над твоей просьбой. Получится — привезёшь её в Злобино. А нет так нет, я не господь бог.

— Константин Платонович, да я за вас…

— Хватит. Я всё сказал, а ты услышал.

* * *

Обратно на постоялый двор мы вернулись уже в темноте. Отпустили извозчика, прошли через общий зал и поднялись на третий этаж, где располагались комнаты.

— Прошу прощения, ваше благородие. — Передо мной возник мужичонка со смутно знакомым лицом. — Не изволите ли посмотреть?

Он протянул мне на ладони серебряный перстень с голубоватым камнем.

— Не вы ли потеряли?

— Что? Нет, это не моё.

Мужичонка вскинулся и удивлённо захлопал глазами.

— Как не ваше? Половой видел, как у вас выпал. Неужто ошибся? Вы посмотрите, ваше благородие, ежели ваше, так нам чужого не надо.

Ответить я не успел. Блик от полированной грани камня слегка ослепил меня, и в тот же момент мужичонка плеснул мне что-то в лицо.

— Ять!

Я попытался смахнуть с лица резко пахнущую влагу и одновременно сделал шаг назад, разрывая дистанцию. Ну, я тебя! Но призвать Анубиса не успел: голова закружилась, колени подогнулись и я начал оседать на пол, теряя сознание. Последнее, что я видел, были выбегающие из соседней двери люди. Только в руках у них были не сабли с мечами, а рогатины на длинных древках. В узком коридоре у Кижа не было шансов — его проткнули насквозь и пришпилили к стене. Я хотел закричать, но вместо этого захрипел и свалился в беспамятстве.

Глава 15

Барыня

От мерзкого алхимического вкуса во рту и вони каких-то едких трав на меня волнами накатывала тошнота. Рук я не чувствовал, будто у их и не было. Я мотнул головой и с трудом разлепил глаза. Чёрт! Точно барана на бойне, меня подвесили за руки, туго перетянув кисти. Хорошо хоть ступни касались пола — несколько раз поскользнувшись, я встал на носки. Рукам стало легче: кровь побежала в ладони и пальцы закололо иглами.

Зрение возвращалось неохотно. Из полумрака выплыли стены подвала, влажно блестящие каменной кладкой. Верстак с разложенными клещами, плётками и цепями. Жаровня с тлеющими углями. И плотный запах мучений и смерти, разлитый в воздухе.

Анубис отозвался мгновенно, злой и страшно раздражённый. Он принялся метаться в груди,