Искушение свободой - Рудольф Константинович Баландин

их предоставлять другим». И ответ: «Значит, ананасы не нужны; а впрочем… всегда найдутся любители даже хлеб от чужого рта отнимать».

Героиня романа Елена оставила свою богатую дворянскую семью, пошла за своим избранником, болгарским революционером, стремящимся освободить свою родину от турецкого владычества. Соединились любовь, долг патриота, честь, верность идеалам.

На умного и честного Петра Кропоткина эта повесть произвела сильное впечатление. У него сложилось свойственное его натуре и воспитанию отношение к любви. К приведённым выше четырём вариантам сексуального поведения надо добавить пятый вариант: предпочтение любви перед сексом.

Пётр Кропоткин относился к типу людей, для которых духовные интересы преобладают над материальными ценностями, жизнь духа – над физиологией. Пятый вариант не отменяет предыдущие два, но имеет, пожалуй, преобладающее значение.

Запись в дневнике: «Нравственность здесь своя особая. Нужно чиновнику девку, говорит "старшому", и "старшой" любую приведёт, а то и прямо к родителям адресуется; они даже больше любят это, чтобы не через чужих получали девку, а через родителей – "без огласки", по крайней мере; и это начинается… хоть с 14 лет».

…Зигмунд Фрейд в своих взглядах на либидо, сексуальное влечение, исходил из психологии богатого буржуа, у которого преобладают интересы личные: получать наибольшие удовольствия с наименьшим риском и максимальную оплату за минимальный труд.

Не об этом ли мечтают все? Одни – откровенно, другие скрытно или прикрываясь возвышенными целями. Бывает ли иначе?

Бывает. Таких людей называют подвижниками. Людьми чести и благородства. Многие из них остаются безвестными. Некоторые прославлены в веках. Назову хотя бы Джордано Бруно.

Принадлежность к высшему обществу давала князю Петру Кропоткину привилегии, а значит, и больше свободы. Это его устраивало, но не могло удовлетворить его бурной натуры.

Он присягнул на верность царю. Достойная цель: воплощать в жизнь указания Царя-освободителя. Казалось бы, для этого Кропоткин выбрал службу в Сибири. Было ли это его подлинной целью, вот в чём вопрос.

Он жаждал приключений? Да. Но для человека умного и деятельного этого слишком мало. Так развлекаются пресыщенные снобы. Пётр Кропоткин не мог себе позволить опуститься до этого. Таким было не обдуманное решение, а бессознательная потребность.

Славный гидальго Дон Кихот, начитавшись рыцарских романов, жаждал приключений. Он мог просто отправиться в путь в поисках их. Но это слишком обыденно. Нужна благородная цель, путеводная звезда. Вот и придумал он даму сердца Дульсинею.

Авантюрист высокого полёта выбирает путеводную звезду. Если он обуян «охотой к перемене мест», оправдывает это стремлением к научным исследованиям. Политик-авантюрист ищет острых ощущений в опасной борьбе за свержение существующей власти.

Не так ли у Петра Кропоткина? Сначала – приключения под предлогом познания. Этого ему мало. И тогда всё ярче засияла на его идейном небосводе революционная путеводная красная звезда…

Придя к такой мысли, я даже умилился своей проницательности. Но вдруг прочёл в его письме брату: «Мысль бросить службу и заняться честным трудом всё больше и больше крепнет во мне (по моим убеждениям, казённая служба положительно труд нечестный)».

Не тогда ли в нём пробудились ростки анархизма? Хотя речь идёт не о государстве вообще, а именно конкретной Российской империи. Слишком много он видел несправедливости, подлости в среде так называемых благородных господ.

О своих представлениях о любви и к окружающим людям Пётр Кропоткин записал в дневнике (Иркутск, ноябрь 1866 года):

«В человеке есть способность любить; в известные годы эта способность становится потребностью. То есть как любить? Любили всегда, и всегда разнообразно. Любовь, о которой я знаю по романам, должно быть, бывавшая в действительности, мало того, теперь иногда проявляющаяся и подчас кончающаяся очень трагически, мне непонятна – чересчур романтична. Но я понимаю, что возможна такого рода любовь».

Выходит, он не верил в любовь-страсть, заставляющую забывать обо всём на свете. Но не ради любимого человека, а ради удовлетворения своей страсти. Она отдаёт биологизмом, когда за самку в период гона сражаются рогатые лоси, олени.

Кропоткин продолжает: «Вот человек, который пришёл ко мне. Мне приятно говорить с ним, на всякую свою мысль нахожу отзыв, сочувствие, за некоторые разряды мысли оба мы особенно горячо боремся… Его занятия мне также интересны, – довольно полная взаимность. Если ещё при этом его слово способно разжигать мою остывающую энергию, – спрашивается, разве может не явиться потребность с ним видеться, переписываться? Вот эту-то потребность быть вместе или вообще в коротких сношениях я называю любовью. Если к этому присоединяется половое влечение, то любовь будет ещё сильнее».

Он сначала говорит о «человеке» вне полового признака, имея в виду, судя по всему, свою горячую привязанность, любовь к брату Александру. А затем распространяет это чувство и на женщину. Ещё одно подтверждение преобладания духа над телом.

А вот его последняя дневниковая запись в Сибири: «Жизнь в этом обществе становится с каждым днём заметно неприятнее, даже и при здоровом настроении духа. Противно сознавать, что видишься с людьми, говоришь с ними, как с порядочными, и в то же время они плевка не стоят, и чувствуешь себя не в силах, не вправе плюнуть им в рожу, когда сам ничем не лучше их, носишь ту же ливрею, выделываешь те же штуки, – чем же я лучше, где основание, на котором я мог бы действовать, сам несамостоятельный человек, к тому же мало развитой? Не менее утопичным становится толчение воды в виде службы».

Последний штрих в его сибирской эпопее: он недоволен собой. А ведь в Сибири он не только много наблюдал в жизни общества и природы, но и совершил трудные экспедиции, сделал географические открытия. В декабре 1866 года он получил Малую золотую медаль Русского географического общества за путешествие в Маньчжурию.

Неужели этого мало? Для него – мало. Он жаждет славы? По его поведению, записям в дневнике этому нет никаких свидетельств. Он охотно общается с «простыми людьми». Даже готов по их просьбе заливаться лаем с наивностью ребёнка.

Мужикам наверняка нравилось, что по их просьбе офицер, важный барин – лает! Вряд ли они не знали, что и на простой крик с тёмной реки собаки отзовутся. Нет, им нравился лай именно князя. Было в этом и признание такого человека своим нормальным, хотя и наивным мужиком. Князь Кропоткин воспринимал такое признание лестным для себя.

Настоящий мужской характер проверяется не в сексуальных упражнениях, а в трудных и опасных испытаниях, в поступках и свершениях. Такое испытание Сибирью Пётр Кропоткин прошёл с честью.

Глава IV. Необычная жизнь

1

Для переезда в Москву из столицы у Сергея были веские основания. Он сослался на то,