Девушка в крапиве и цветах - Юрий Анатольевич Черчинский

наградила его за любовь.

– Он мечтал…

– Пусть дальше мечтает. Вот вы, когда были молодым, о чём мечтали? Об этом, об этом, – Катя рассмеялась, откинула за плечи длинные волосы, поправила их, подняв руки вверх. Вырез на платье расширился, обнажил большую часть груди. Сергей Леонидович по очертанию тонкой ткани на груди девушки понял, что дерзкую, слепящую белым грудь, прикрывает только эта тонкая ткань, и не смог оторвать взгляда. Смотрел, хотя видел насмешливую улыбку Кати, презирал себя, но смотрел.

– Я же видела, как вы смотрели на мои ноги, когда я садилась в «Москвич». Уверена – пожалели, что в молодости вам не встретились такие девушки как я. Пока есть желания, надо брать и радоваться. Что в старости будете вспоминать?

Катя сделала шаг вперёд. Голубые глаза взмахнули ресницами, посмотрели в тёмные глаза Сергея Леонидовича. Озарили их светом.

– Вот и сейчас вы жалеете о молодости! – Катя встала так близко, что отец Саньки почувствовал жар её молодого тела, ощутил, как под тонкой тканью дышит волнами её упругая грудь. – Жалеете! Жалеете потому, что не насладились молодостью! Но я подарю вам остроту и яркость впечатлений, они разбудят ваши желания.

Девушка крепко взяла безвольную руку Сергея Леонидовича. Он только мог чувствовать, как его ладонь подняла подол белого платья Кати, скользнула по её животу, опустилась ниже, сдвинув тонкую ткань. И замерла, вобрав в себя всё, что ей позволили вобрать.

– Думаю, вы об этом не будете жалеть, – Катя отстранила руку и вошла через калитку во двор дома. Сергей Леонидович округлёнными глазами смотрел девушке в след. Прижал ладонь к лицу. В груди вертелся смерч.

Катя поднялась по лестнице на сеновал. По дыханью Саньки поняла, что он не спит. Лежит к ней спиной. Спина, как щит. Пахнет водкой.

– Не дал бы мне в глаз, – подумала Катя. – Приехать в город из деревни с синяком. Но у этого мальчика хватило смелости только напиться. Подглядывал за мной и Котовым. Выродились настоящие мужчины. Лежит, ненавидит меня, а сейчас приласкаю и запрыгает собачкой.

Катя скинула платье. Прижалась к спине Саньки и медленно, наполняя нежностью каждое движение пальчиков, стала расстёгивать пуговицы у него на рубашке. Почувствовала, как его зажатое гневом тело напряглось. Приподнялась. Задышала ему в ухо. Тронула мочку губами. Провела языком.

Санька хотел закричать, прогнать её прочь, понимая, что Катя сейчас начнёт его обнимать, целовать…

«Как собачке кинет мне сахарную косточку, а я вскинусь на задние лапки», – ненавидел себя Санька, но не в силах был пошевелиться. А потом сам обнимал, целовал Катю, вжимал её в мягкое сено, пахнущее цветами.

День 5

Проснулся Санька от разговора. Лежал в сене, боясь пошевелиться. Внизу, у парника, стояли мать и Катя. Он узнал их по голосам. И говорили о нём. Солнце светило сквозь щели сарая. Стрекотал кузнечик. На перекладине, под крышей сарая, сидел скворец и смотрел на Саньку чёрными глазами.

– Елена Владимировна, – говорила Катя. – Не надо так смотреть на меня.

– У нас посёлок маленький. Всё становится известным.

– Что всё? – Катя повысила голос. – Я что, должна приспосабливаться под вашу деревенскую, протухшую от времени мораль? Мир изменился, хватит жить в совковом прошлом.

– Саша тебя любит.

– Вот и вы – любит! – рассмеялась Катя. – И что мне теперь выйти за него замуж, нарожать детей и выть от скуки в деревенской глуши. Вот вы – рады, счастливы?

– У меня хорошая семья, сын…

– Не вижу счастья в ваших глазах. Смотрите любовные сериалы, вздыхаете. Вы мечтали о большем, чем эти серые будни. И замуж, я уверена, вышли девственницей, и гордились этим. Надо было в молодости наслаждаться жизнью.

– Катя, ты не права…

– Какая разница! Права я – не права! Я живу сейчас, а не потом. И вырвала себе богатое будущее. Не буду, как вы, коров доить, в галошах грязь месить, а буду жить на вилле у моря, дышать воздухом Италии. Буду ездить на красном «Альфа Ромео». Поеду, куда захочу, буду жить, как захочу.

– Катя, – сказала мать. – Уезжай.

– Не беспокойтесь о сыночке. Я завтра уеду. Не нужен мне ваш Сашенька, – ответила Катя.

Катя и мать ушли. Катя в баню – умыться. Санька услышал, как хлопнула дверь бани. Мать – в магазин за хлебом. Утром она всегда ходила за хлебом. Приносила горячие булки к завтраку.

От услышанного разговора Саньку охватила злость.

«Я тебе не собачка! Не собачка! – повторял он, кусая губы. – Я мужчина! Мужчина! И ты будешь со мной считаться!»

Санька распахнул двери бани. Дверь у железных петель сгнила, гвозди болтались. И от сильного рывка гвозди вылетели, дверь перекосилась. Санька резко выпрямился и стукнулся головой о низкий потолок.

– Что – ослеп? – недовольно спросила Катя, но не прикрылась, только удивлённо посмотрела на Саньку, не ожидая от него такой наглости. То, что он заглянул не случайно, девушка догадалась сразу. Плечи расправлены, глаза блестят!

Саньке вспомнился фильм «Игра престолов», как в нём вождь кочевников овладел хрупкой, нежной принцессой. Сила, власть и смиренье, покорность!

Санька грубо схватил Катю за плечи, повернул спиной к себе и прижал девушку грудью к доскам настила – полога, на котором стоял тазик с водой, лежало мыло, мочалка.

Катя сделала попытку повернуться, но Санька только сильнее прижал её. И девушка почувствовала в его руках дикую силу охотника, для которого женщина – добыча. И сила эта не пугала. Наоборот, восхищала.

Санька, порывисто дыша, отступил от Кати. Девушка налила полный тазик холодной воды и опрокинула на себя.

– Я завтра уезжаю, – сказала Катя.

– Уезжай, – ответил Санька. Застегнул штаны и вышел из бани.

Санька вышел за огород к подножью горы Крапивиха. Сел на берегу речки у брода, сложенного из больших валунов и досок. Дул прохладный ветерок. Высокая ива закрывала от солнца. Прозрачная вода бежала между валунов. Шумела, бурлила. На склоне горы паслись козы. Недалеко жевали сочную траву коровы.

Санька чувствовал лёгкость во всём теле. Плечи не горбились, а тянулись вверх, расправлялись.

– Так и надо, – сказал Санька. Сорвал одуванчик, смял пальцами его пушистую головку, бросил в речку. – Пусть уезжает.

Послышались шаги. Санька быстро обернулся, но разочаровано прикусил губы. По берегу шла Валентина Брагина в ситцевом зелёном платье в белый горошек. Светлые волосы трепал ветер. Перепрыгивала с кочки на кочку топкого берега. Босоножки держала в руках. При каждом прыжке подол лёгкого платья взмахивал, обнажая стройные ноги молодой женщины. С десяти шагов её можно было принять за шестнадцатилетнюю, но вблизи Санька заметил в уголках глаз Валентины морщинки, синеву под глазами. И не было радости в её больших голубых глазах.

Санька отвёл взгляд от лица Валентины. Приятнее было смотреть на её ноги. Женщина заметила и прижала руками подол.

– Что – ноги больше нравятся? – прямо спросила Валентина.

Ещё час назад Санька жутко покраснел бы от