Квантовый вор - Ханну Райаниеми

Скорбящих в это утро не много. Исидор идет вслед за чернокожим мужчиной, сгибающимся под тяжестью гостевого скафандра.

Время от времени они проходят мимо платформ, заполненных молчаливыми Воскресителями, чьи лица скрыты под масками. Спокойных внизу не видно из-за облаков пыли, но противофобойные стены уже можно разглядеть. Защитные барьеры простираются до самого горизонта, очерчивая запланированный маршрут города. Позади остаются следы новой жизни — цветные мазки синтбиополей и техника тераформирования. Подобно своим братьям и сестрам, город старается снова окрасить Марс в зеленый цвет. Но всегда приходят фобои.

У основания башни скорбящих ожидают подъемники. Воскресители снабжают каждого путевым светлячком и строгим наказом вернуть его к полудню. Один из Воскресителей помогает Исидору облачиться в скафандр, изготовленный в Ублиетте из современного программируемого материала, но со множеством дизайнерских деталей из бронзы и кожи, что придает ему сходство с древним водолазным костюмом. Перчатки настолько неудобные, что Исидору с трудом удается удержать принесенный с собой букет цветов. Пройдя через шлюз, скорбящие грузятся на подъемник — это обычная платформа, подвешенная на нитях из нановолокна — и сквозь пелену оранжевого тумана спускаются, раскачиваясь из стороны в сторону в такт шагам города. Наконец они оказываются на поверхности — неторопливо движущиеся фигуры в похожих на колокола шлемах, следующие каждый за своим светлячком.

Невероятная громада города маячит наверху подобно второму, более тяжелому небу, пересеченному трещинами и швами в местах соединения платформ. Отдельные части медленно вращаются, словно детали гигантского часового механизма. Городские ноги — целый лес многосуставчатых опор — снизу кажутся слишком хрупкими для такой тяжести. Мысль о падающем городе заставляет Исидора невольно поежиться, и он решает полностью сосредоточиться на светлячке.

Песок утрамбовался под ногами и механизмами Спокойных. Они повсюду — совсем крошечные, разбегаются по сторонам, освобождая Исидору путь, как будто он сам гигантский город. Есть терраформирующие Спокойные, они выше нормального человека, перемещаются группами и работают с окаменевшими водорослями и реголитом. Мимо проходит Спокойный-атлант, заставляя землю дрожать под ногами. Это огромная, как небоскреб, гусеничная машина с шестью манипуляторами, которая следит за балансом городских ног и безопасностью площадки для следующего шага. Вдали можно разглядеть воздушную фабрику, которая и сама словно небольшой город, установленный на гусеницы, а вокруг рой летающих Спокойных. Но светлячок не позволяет Исидору задерживаться. Он заставляет его быстрым шагом пересечь тень города и направляет прямо к отцу, помогающему строить противофобойные укрепления.

Рост отца теперь около десяти метров, и у него длинное, как у насекомого, туловище. Он со скрежетом вгрызается в марсианский реголит, пропускает раздробленный камень через химический процессор, где порода смешивается с синтбиобактериями, и получает строительный материал для стены. Дюжина конечностей — тонких и проворных — направляет поток материала из похожего на клюв рта и слой за слоем выкладывает стену. Панцирь отца мерцает металлическим блеском, но в оранжевом свете кажется покрытым ржавчиной. На боку видна прореха и торчащий из нее зачаток конечности — след недавней стычки с фобоями.

Отец работает бок о бок с сотней других Спокойных. Они забираются на спины друг другу, чтобы увеличить высоту стены. Но участок отца отличается от других. Он покрыт рисунками и барельефами. Большую часть сразу же уничтожают Спокойные-механики, устанавливающие на стене оружие. Но отцу, похоже, все равно.

— Отец! — окликает его Исидор.

Спокойный прерывает работу и медленно поворачивается к сыну.

Металлический панцирь, остывая, издает звонкие щелчки и стоны. Исидора охватывает привычный страх, осознание того, что в один из дней ему самому придется оказаться внутри такого же тела. Отец нависает над ним в оранжевой пыли, словно подрубленное дерево, механизмы его рук постепенно замирают.

— Я принес тебе цветы, — говорит Исидор.

Букет состоит из любимых отцом высоких аргирских лилий. Исидор бережно кладет цветы на землю. Отец осторожно поднимает букет. Его челюсти снова приходят в движение, тонкие конечности исполняют стремительный танец, и Спокойный ставит перед Исидором крошечную статуэтку из темного строительного материала: улыбающийся человечек отвешивает поклон.

— Пожалуйста, — отвечает Исидор.

Некоторое время они стоят молча. Исидор переводит взгляд на осыпающийся барельеф стены, разглядывает лица и фигуры, созданные отцом. Среди них с любовью вырезанное в камне дерево, на ветвях которого множество большеглазых сов.

Возможно, Элоди права, думает он. Это несправедливо.

— Я должен тебе кое-что рассказать, — произносит Исидор.

Чувство вины, влажное и холодное, расползается по спине, плечам и животу скользким прилипалой. В его объятиях трудно даже разговаривать.

— Я совершил глупость, — признается Исидор. — Я беседовал с журналистом. Я был пьян.

Он испытывает слабость и садится на песок, не выпуская из рук статуэтку отца.

— Это непростительно. Мне очень жаль. У меня уже возникли проблемы, возможно, у тебя они тоже возникнут.

На этот раз появляются сразу две фигурки: рука более высокого человека лежит на спине второго.

— Я знаю, что ты мне доверяешь, — говорит Исидор. — Я просто хотел все тебе рассказать.

Он поднимается и разглядывает барельеф стены: бегущие кони, абстрактные фигуры, лица, Достойные, Спокойные. Скафандр пропускает внутрь дымный запах только что обработанного камня.

— Репортер спрашивал, зачем я пытаюсь разгадывать загадки. Я сказал ему какую-то глупость. — Он надолго умолкает. — Ты помнишь, как она выглядела? Она оставила тебе это?

Спокойный, угловатый, поблескивающий металлом, выпрямляется. Его формирующие конечности проходят вдоль ряда незавершенных женских лиц. Каждое немного отличается от остальных, демонстрируя попытки вернуть утраченное.

В памяти Исидора запечатлелся тот день, когда он не смог вспомнить лицо матери, когда закрылся ее гевулот. У него возникло странное ощущение пустоты. Прежде он все время чувствовал какую-то защищенность, был кто-то, кто знал, где он находится и о чем думает.

Спокойный создает еще одну композицию из песка: женщина без лица держит зонтик над двумя другими людьми.

— Я понимаю, ты думаешь, что она старалась нас защитить. Я не верю в это.

Он пинает скульптуру. Фигурки рассыпаются. И тут же возникает сожаление.

— Я не хотел этого делать. Прости.

Он снова смотрит на стену, на бесконечную работу отца.

Они все ломают, а он снова строит. Его работу видят только фобои.

Исидор неожиданно чувствует себя глупцом.

— Давай больше не будем о ней говорить.

Спокойный раскачивается, словно дерево на ветру. Затем создает две фигурки с узнаваемыми лицами, держащиеся за руки.

— Пиксил в порядке, — отзывается Исидор. — Я… Я не знаю, что из всего этого выйдет, но когда мы это поймем, я снова приведу ее повидаться с тобой.

Он опять садится и прислоняется спиной к стене.

— Почему ты не расскажешь мне, чем занимался?

Когда Исидор снова оказывается в городе, на ярком дневном свете, ему становится легче, и дело не только в том, что он освободился от скафандра. Он несет в кармане первую из статуэток, и ее тяжесть действует на него успокаивающе.

Он позволяет себе пообедать в роскошном итало-китайском ресторане на Устойчивом проспекте. «Вестник Ареса» все еще транслирует его интервью, но на этот раз Исидор заставляет себя сосредоточиться на еде.

— Не расстраивайтесь, мистер Ботреле, — раздается чей-то голос. — Любая популярность полезна.

Исидор изумленно поднимает взгляд. По другую сторону стола сидит женщина. Его гевулот даже не отреагировал. У нее высокое, молодое, изготовленное на заказ тело, коротко стриженые волосы, а лицо отличается необычной красотой: крупный нос, полные губы и изогнутые брови. На ней белая одежда — ксанфийский жакет поверх дорогой имитации революционной формы. В ушах поблескивают два крошечных бриллианта.

Она кладет тонкие руки поверх газеты, и длинные пальцы выгибаются, словно спина кошки.

— Нравится ли вам слава, мистер Ботреле?

— Простите, не имею удовольствия…

Исидор снова посылает гевулот-запрос, чтобы узнать хотя бы, как ее зовут. Он даже не уверен, что ей было доступно его имя или что она могла видеть его лицо. Но вокруг женщины воздвигнута стена уединения, словно зеркальный барьер.

Незнакомка небрежно взмахивает рукой.