Нарбоннский вепрь (Божественный мир) - Борис Толчинский

-- Я не люблю, когда меня берут под руку.

-- Проклятие, -- пробормотал герцог, -- так чего же вы хотите?

-- Возьмите меня за талию, и я буду чувствовать себя в безопасности.

Крун почувствовал, как деревенеют члены и кружится голова. Угасшее было желание вновь всколыхнуло плоть. Герцог ощущал себя безмерно уставшим от странной игры этой женщины, от этого сводящего с ума чередования нравоучительных рассказов о прошлом, откровенных заигрываний и серьезных разговоров о будущем. Он испытывал величайшее искушение совершить поступок дикого, неукротимого варвара, то есть единым махом разрубить "гордиев узел" намеков и недомолвок, повалить эту женщину на любую из этих скамеек, ну, в крайнем случае, утащить в ближайший безлюдный сквер, где и насладиться ее благоухающим телом... Вместо этого он хрипло произнес:

-- А как же ваш муж?

Она моргнула длинными ресницами и повела головой, демонстративно изучая окрестности.

-- Мой муж? А где вы видите моего мужа, герцог?!

Механически следуя за ней взглядом, Крун тоже поворотился -- и увидел шествующих за ними Эмилия и Варга. Крун быстро отвернулся; он больше не желал встречаться взглядом с сыном. Но было поздно: одна лишь мысль, что сын видел его проснувшуюся страсть, заставила эту страсть померкнуть снова. "Проклятый мальчишка, -- пронеслось в голове герцога, -- зачем только я взял его с собой?! Он ничему не желает учиться! Мой сын -- и все равно что не мой!".

Встретив насмешливый взгляд Софии, Крун решился. Шершавая ладонь легла на пояс женщины.

-- Благодарю, -- улыбнулась княгиня. -- Мне очень приятно опираться на вас.

-- Зачем вы меня дразните? -- вполголоса спросил Крун. -- Я стар для вас, и я варвар.

-- Скажите мне одно: я нравлюсь вам как женщина?

-- Что за вопрос, -- пробормотал герцог.

-- А ведь ваша дочь ничуть меня не хуже! -- нанесла внезапный удар София.

Крун издал гневный рык. Он понял, что не имеет ни малейшего шанса выиграть этот странный бой: он обречен выслушать от Софии все, что она намерена ему сказать.

-- Вы делаете мне больно, -- вдруг сказала княгиня. -- Если что-то в моих словах вам не нравится, виновата не я -- всему виной ваши предрассудки.

-- Простите, -- смущенно молвил герцог, ослабляя хватку. -- Я не привык...

Он замялся, и она поспешила этим воспользоваться:

-- Вы не привыкли, в том-то все и дело! Ну и что же с этого, однако? Привыкнуть проще, чем вам кажется. Вы уже совершили решающий шаг, поступок мудреца, выбрав Истинную Веру и превратившись из врага в друга Богохранимой Империи. Вы не можете отступить на половине нового пути. Разве отступление перед женщиной достойно воина?!

-- Клянусь богами, я устал от ваших намеков! Куда вы клоните?

София Юстина метнула быстрый изучающий взгляд, точно примериваясь, до какой степени кондиции доведен ее визави.

-- Вы хорошо сказали насчет своего долга перед народом Нарбоннии, герцог. Вы не можете уйти, пока ваш сын не научится понимать смысл власти. Это очень благородно. Но что случится, если боги не захотят ждать? Если они отнимут у вас сына, как отняли сына у моего отца? Или если они отнимут вас у сына прежде, чем он поумнеет? Что случится тогда, герцог? Все, ради чего вы старались, пойдет прахом, так?!

-- Вы очень жестокая женщина, София Юстина, -- сквозь зубы прошептал Крун.

-- Признайтесь мне, вы думали об этом, -- настаивала она, -- и у вас не было ответа. Кто сменит вас на престоле Нарбонны, если не сын? Какой-нибудь рыцарь?! Барон?! Соседний владыка?! В любом случае это будет человек, в жилах которого течет чужая кровь. Он с неизбежностью восхода солнца разрушит все, что дорого вашему сердцу. Вы этого хотите?!

-- Проклятие! -- взревел герцог. -- Причем здесь моя дочь! Именно потому, что я люблю Кримхильду, я ограждаю ее от мужских дел. Да никогда в жизни мои бароны не признают над собой власть женщины! Скорее каждый из них бросится на меч, чем станет исполнять ее приказы!

-- Вы преувеличиваете, -- сказала княгиня. -- Кримхильда ваш старший ребенок и по закону имеет преимущество перед Варгом. "Qui prior tempore, prior jure" -- "Кто первый по времени, первый по праву"; так судили еще в Старом Риме.

-- Нет у нас таких законов, -- в сердцах отрубил Крун.

-- Ошибаетесь, герцог! Вы теперь в Империи и, следовательно, ее законы суть ваши законы!

-- К дьяволу! Ваш император признал моего сына наследным принцем!

-- Пусть вас это не смущает, -- с очаровательной и двусмысленной улыбкой заявила София Юстина. -- Признать вашего сына наследным принцем и признать его же правящим герцогом -- две большие разницы! Вы понимаете, что я имею в виду, ваша светлость?

Он понимал. Он все теперь понимал. Загадочная игра аморийской "наследной принцессы" обретала в его представлении четкий смысл. Разгадав настроение Варга, она вознамерилась посадить на герцогский престол податливую к "благам цивилизации" Кримхильду. Она не понимает, с тоской думал Крун, что Галлия -- не Амория, и что его бароны в самом деле не признают власть женщины, и глубоко наплевать им на имперский закон, а дразнить их -- опасное дело! Его, Круна, власти и без того едва хватило, чтобы принудить их вместе с ним покориться императору!..

-- Вы совершаете большую ошибку, -- с горечью промолвил Крун. -- На вашем месте я бы оставил мою дочь в покое и лучше подумал, как мне переубедить моего наследника...

-- Когда умирал Великий Фортунат, основатель Империи, -- перебила его София, -- и у него был больший выбор, чем у вас нынче. У него было четверо прекрасных сыновей, каждый из которых всюду следовал за отцом; еще у него было трое дочерей,16 и старшей среди всех детей была Астрея. В те времена женщины могли придти к власти лишь по случайному и исключительному стечению обстоятельств. Однако Фортунат нарочно передал власть Астрее, ибо принцип старшинства воистину был для него священен! Все, дорогой мой герцог, когда-нибудь случается в первый раз. Возможно, боги именно вам назначили быть нарбоннским Фортунатом, а вашей дочери -- нарбоннской Астреей -- кто знает?..

Крун не успел ответить ей -- потому что впереди обозначилась опасность. Дорогу ему и Софии преградила ватага неряшливо одетых молодых людей, нежданно вырвавшихся, точно стая шакалов, из какого-то темного проулка. Их было человек девять или десять. Вожаком казался долговязый, плотно сбитый юнец в длинном черном плаще, распахнутом на груди, и черном же фригийском колпаке. Под колпаком метались растрепанные черные волосы. Вожак скривил толстые губы в глумливой усмешке и громко произнес по-аморийски:

-- Так, так, какая встреча! Сиятельная София Юстина в обнимку с гориллой-варваром!

Его спутники отозвались язвительным гоготом.

Краем глаза Крун заметил, как в одно мгновение побледнела его восхитительная спутница, а его тренированный слух уловил слова, сорвавшиеся с ее губ:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});