Цитадель души моей - Вадим Саитов

Флавия! На душе у меня сразу теплеет — Флавия — гетера, и, на мой взгляд, одна из лучших в своем деле. Ну, из тех, с которыми я знаком. Может, особой красотой она и не блещет, зато она умна, весела и настолько переполнена бурной жизнерадостностью, что хандрить рядом с ней просто невозможно. Очень кстати было бы сейчас с ней увидеться, а то и — не просто увидеться. Неизвестно, конечно, какие у неё планы на ночь, но, если она свободна, то это определенно неплохой вариант. Я и так подумывал в лупанарий заскочить на часик — другой, но Флавия — это намного лучше. Не только телом, но и душой отдохну. А на квартирку можно и с утра пораньше наведаться. Я шаг замедляю и принимаюсь следы распутывать. Как развернутый свиток читаю, сплошное удовольствие, не то, что в лесу.

Итак, Флавия шла быстрым шагом к лагерю, потом встретилась с кем-то, из лагеря вышедшим — мужчина, рост выше среднего, на левую ногу хромает… Клюв? В смысле — Марк, лейтенант из первой кохорсы. Похоже. Некоторое время они постояли, разговаривая, потом медленно пошли вдоль бурно разросшейся живой изгороди, лагерь от дороги отделяющей. Кстати, случилось это не так давно — следов, поверх интересующих меня, почти нет. Шли они медленно — видимо, разговаривая, так что неудивительно, что через два поворота я прямо в спины им и выскочил.

Клюв меня почувствовал, глянул через плечо, узнал, разулыбался.

— Шелест! Живой! А мы как раз о тебе говорили. Я так и знал, что не родилась еще бестия, которая тебя на клыки насадить сможет!

Флавия обернулась, пару секунд смотрела на меня расширившимися глазами, потом засмеялась весело, бросилась навстречу и повисла у меня на шее, болтая ногами и хохоча.

— «Так и знал», как же, — стрельнула хитрым взглядом в Клюва, — а кто мне только что говорил, чтобы я зря не надеялась?

— Говорил одно, а думал — другое, — выкрутился Клюв, — всегда рассчитывай на худшее и жизнь будет полна приятных неожиданностей.

— Не, — сказала Флавия, — это не по мне. Мне — все самое лучшее, и на меньшее я не согласна, — нахмурилась, отстранилась от меня, оглядела пристально, — ранен?

— Ерунда, уже зажило.

— Угу. Пошли ко мне. Я тебе ванну с солью сделаю, ну и вообще…

Клюв завистливо вздохнул. Я улыбнулся.

— Только завтра с утра на чистку еду — раз, и без денег я совсем — два.

— До утра еще долго — раз, — сказала Флавия, обхватывая мое запястье своей маленькой, но крепкой ладошкой, — и не говори ерунды — два. Пошли!

Гетеры за свои услуги берут больше, чем за то же время возьмут в любом, самом дорогом, лупанарии. Но в борделях — такса твёрдая, а гетеры — сами себе хозяйки. Да и с деньгами у них обычно получше дела обстоят. Так что с кем полюбившимся гетера может и бесплатно теплом своих тела и души поделиться. Всё-таки хорошо быть егерем.

— А слышь, Шелест? — Клюв, судя по оживившимся глазам, что-то задумал, — коли ты сегодня дома не ночуешь, да и завтра — на чистку, то можно мне с недельку твоей хатой попользоваться? Я заплачу.

Я озадачился. Зачем ему моя хата… а, вспомнил. Он ведь женатый. Крайне редкое среди егерей явление, потому я и не сообразил сразу.

— Вот еще. Не надо платить, пользуйся, конечно. Знаешь ведь, где я живу?

Кивает согласно.

— Под крыльцом слева камень один в кладке плохо сидит — его вынешь, там ключ.

— Спасибо, — улыбнувшись благодарно и подмигнув на прощание Флавии, Клюв быстро уходит по улице.

— Я перед восходом загляну, — предупреждаю я, — мне забрать кое-чего надо.

Клюв, не оборачиваясь, поднимает ладонь — дескать, услышал и понял — и скрывается за поворотом. Флавия тянет меня за руку.

— Пошли уже! Времени мало, дел — много.

* * *

Поспать этой ночью мне, разумеется, не удалось. Ни минуточки. Но я и не беспокоился — до Ганнека трое суток пути верхом — отдохну в дороге. Любой опытный егерь умеет дремать в седле; зачастую, другой возможности выспаться и не предоставляется. А если и предоставляется, то лучше эту возможность на что-нибудь другое потратить. Редко кто ценит время так же, как мы — егеря. Мало его у нас — времени.

Зато и редко кто умеет так хорошо его проводить, как мы. Да «хорошо» — не то слово.

Замечательно, восхитительно, я бы даже сказал. Все же Флавия — лучшая из гетер. Только она умеет измотать до изнеможения так, что сна ни в одном глазу и чувствуешь себя заполненным бесшабашной щенячьей энергией до самых ушей, неважно, что ноги едва волочатся от вина и усталости. Наверное, я являл собой странное зрелище — взлохмаченный, с шальными глазами и блудливой улыбкой, пошатывающимся шагом, бредущий в час быка по самым опасным улицам города. О, я вовсе не был беспечен, напади на меня грабители, я б даже обрадовался. Я этого ждал и даже — желал. Я бы расписал их багровыми лилиями и станцевал на трупах пиррихий. Потом бы я об этом пожалел, конечно, но сейчас моя душа требовала красоты, и именно так я ощущал её в этот момент — танцующей под кровавым дождём. Наверное, обитатели городского дна настрой моей души почуяли, иначе как объяснить, что я вообще ни одного человека на своем пути не заметил? Только в самом конце — на моей улице, я уже очертания крыши своего дома на смутно светлеющем небе различал — мне навстречу шагнули двое мужчин.

С зажженными факелами в руках и белыми повязками милиции.

Я расслабил мышцы и сделал вид, что вовсе не встал в боевую стойку, а просто остановился полюбоваться последними утренними звёздами. Милиты выглядели напряжёнными — даже чересчур напряженными — пока не разглядели мой жетон. Ну, как обычно. Я полагал, поняв, кто перед ними, милиты потеряют ко мне интерес, но ошибся.

Один, даже не скрывая облегчённого вздоха, отпустил уже слегка вытянутый из ножен меч, а второй шагнул мне наперерез, загородив дорогу.

— Простите, господин егерь, — сказал он мне в ответ на мой негодующий взгляд, — но нам, похоже, нужна ваша помощь.

— Вас мыши беспокоят? — спросил я, — или крысы? Ибо я ума не приложу, зачем еще вам может понадобиться егерь.

Язык мой всё еще слегка заплетался, что, конечно, подпортило эффект, но милиты даже не попытались улыбнуться.

— Я серьезно, — сказал тот же, что обратился ко мне раньше, — похоже, тут орудовала бестия.

И, не успел я еще придумать, что бы такого ответить на эту чушь, как милит продолжил, указав пальцем себе за спину:

— Прошу вас, пройдемте с нами. Это совсем рядом, в этом здании.

Указывал он при этом, несомненно, на мой дом.

Хмель моментально выдуло у меня из головы.

— «Это»? Что именно?

— Трупы, — сказал, пожав плечами, милит, — один мужской, один женский. Да зайдите, сами увидите.

Я посмотрел на говорящего. Видимо, было в моём взгляде что-то необычное, потому что, поймав его, милит съежился, отвёл глаза и сбивчиво зачастил:

— Соседи слышали крики из этого дома… сначала такие… ну, — шмыгнул и криво усмехнулся, — хорошие… а потом — плохие. Ну, так говорили. Мы-то по соседней улице шли… патрулем… нам соседи и сказали, что. Мы и заглянули… там дверь открыта была… и увидели… да вы лучше сами взгляните!

Я молча отвернулся и зашагал к дому. Острое чувство опасности бархатными иголками пробежало по моей спине, изгоняя хмельной кураж. Дом — пусть не мой собственный, пусть съемный, но давно уже ставший родным и безопасным — смотрел на меня мертвыми глазницами окон, и я отчетливо чуял затаившуюся за ними смерть.

— Весь дом осмотрели? — тихо спросил я, не отводя взгляда от черных прямоугольных провалов.

— Весь… наверное. Мож какой закуток и проглядели…

Я молча поднялся на крыльцо, распахнул прикрытую дверь, и, вынув меч, скользнул внутрь. В ноздри тут же ударил запах — несильный, нет. Кто другой его может и вовсе бы не заметил. Но у меня от него волоски по всей коже поднялись дыбом. Если секунду назад какой-то частью я еще не верил, то теперь все сомнения можно было отбросить. Это бестия. Люди так не пахнут. Вторая новость — я не знаю, что это за бестия. Совсем не знаю. Ничего общего с известными мне. Запах кислый, тяжелый. И очень похожий на человеческий. Порой, когда мы пытаемся пройти по лесу незамеченными — и считаем, что у нас есть такие шансы — мы натираемся бобровой струей или каким-нибудь другим, сильно пахнущим, но непривлекательным для бестий, мускусом. Помогает редко, но иногда всё же помогает — когда бестии не подходят к нам или нашим следам близко.

Наверное, бобры, принюхавшись к таким следам, чувствуют примерно то же, что я сейчас.

А может, и вовсе не то, у бобров же не спросишь.

Несмотря на запах, ощущение опасности ослабло — похоже, бестия всё же ушла из дома. По крайней мере, в гостиной никого не было — это я чувствовал абсолютно определенно, даже несмотря на укутывавший углы полумрак. Никого живого, по крайней мере. Я, стараясь не наступать в еще не высохшие до конца пятна крови, шагнул вперед и присел над телом Клюва. Обнаженным, вытянувшимся ничком во всю длину и как будто еще продолжавшим тянуться куда-то. Круглые неровные пятна причудливым рисунком покрывали белеющую в темноте кожу.