Стихотворения - Николай Рубцов

Октябрь 1965

Кого обидел?

В мое окно проникли слухи.По чистой комнате моейОни проносятся, как мухи, —Я сам порой ношусь по ней!

И вспомнил я тревожный ропотВечерних нескольких старух.Они, они тогда по тропамСвой разнесли недобрый слух!

– Ему-то, люди, что здесь надо?Еще утащит чье добро! —Шумели все, как в бурю стадо…И я бросал свое перо.

Есть сердобольные старушкиС душою светлою, как луч!Но эти! Дверь своей избушкиХоть запирай от них на ключ!

Они, они – я это видел! —Свой разнесли недобрый слух.О Русь! Кого я здесь обидел?Не надо слушать злых старух…

Ночное

Если б мои не болели мозги,Я бы заснуть не прочь.Рад, что в окошке не видно ни зги, —Ночь, черная ночь!

В горьких невзгодах прошедшего дняБыло порой невмочь.Только одна и утешит меня —Ночь, черная ночь!

Грустному другу в чужой сторонеСловом спешил я помочь.Пусть хоть немного поможет и мнеНочь, черная ночь!

Резким, свистящим своим помеломВьюга гнала меня прочь.Дай под твоим я погреюсь крылом,Ночь, черная ночь!

Осень! Летит по дорогам…

Осень! Летит по дорогамОсени стужа и стон!Каркает около стогаСтая озябших ворон.Скользкой неровной тропоюВ зарослях пасмурных ивЛошадь идет с водопоя,Голову вниз опустив.Мелкий, дремотный, без меры,Словно из множества сит,Дождик, знобящий и серый,Все моросит, моросит…Жнивы, деревья и стеныВ мокрых сетях полутьмыСловно бы ждут перемены —Чистой, веселой зимы!

Угрюмое

Я вспомнил угрюмые волны,Летящие мимо и прочь!Я вспомнил угрюмые молы,Я вспомнил угрюмую ночь.Я вспомнил угрюмую птицу,Взлетевшую жертву стеречь.Я вспомнил угрюмые лица,Я вспомнил угрюмую речь.Я вспомнил угрюмые думы,Забытые мною уже…И стало угрюмо, угрюмоИ как-то спокойно душе.

Неизвестный

Он шел против снега во мраке,Бездомный, голодный, больной.Он после стучался в баракиВ какой-то деревне лесной.

Его не пустили. ТупаяКакая-то бабка в упорСказала, к нему подступая:– Бродяга. Наверное, вор…

Он шел. Но угрюмо и грозноБелели снега впереди!Он вышел на берег морозной,Безжизненной, страшной реки!

Он вздрогнул, очнулся и сноваЗабылся, качнулся вперед…Он умер без крика, без слова,Он знал, что в дороге умрет.

Он умер, снегами отпетый…А люди вели разговорВсе тот же, узнавши об этом:– Бродяга. Наверное, вор.

Гроза

Поток вскипел и как-то сразу прибыл!По небесам, сверкая там и тут,Гремело так, что каменные глыбыВот-вот, казалось, с неба упадут!И вдруг я встретил рухнувшие липы,Как будто, хоть не видел их никто,И впрямь упали каменные глыбыИ сокрушили липы… А за что?

Осенний этюд

Утром проснешься на чердаке,Выглянешь – ветры свистят!Быстрые волны бегут по реке,Мокнет, качается сад.

С гробом телегу ужасно трясетВ поле меж голых ракит.– Бабушка дедушку в ямку везет, —Девочке мать говорит…

Ты не печалься! Послушай дождиС яростным ветром и тьмой,Это цветочки еще – подожди! —То, что сейчас за стеной.

Будет еще не такой у воротВетер, скрипенье и стук.Бабушка дедушку в ямку везет,Птицы летят на юг…

Последняя ночь

Был целый мирзловещ и ветрен,Когда один в осенней мглеВ свое жилище Дмитрий КедринСпешил, вздыхая о тепле…

Поэт, бывало, скажет словоВ любой компании чужой, —Его уж любят, как святого,Кристально чистого душой.

О, как жестоко в этот вечерСверкнули тайные ножи!И после этой страшной встречиНе стало кедринской души.

Но говорят, что и во прахеОн все вставал над лебедой, —Его убийцы жили в страхе,Как будто это впрямь святой.

Как будто он во сне являлсяИ так спокойно, как никто,Смотрел на них и удивлялся,Как перед смертью: – А за что?

1966

Медведь

В медведя выстрелил лесник.Могучий зверь к сосне приник.Застряла дробь в лохматом теле.Глаза медведя слез полны:За что его убить хотели?Медведь не чувствовал вины!Домой отправился медведь,Чтоб горько дома пореветь…

В минуты музыки

В минуты музыки печальнойЯ представляю желтый плес,И голос женщины прощальный,И шум порывистых берез,

И первый снег под небом серымСреди погаснувших полей,И путь без солнца, путь без верыГонимых снегом журавлей…

Давно душа блуждать усталаВ былой любви, в былом хмелю,Давно понять пора настала,Что слишком призраки люблю.

Но все равно в жилищах зыбких —Попробуй их останови! —Перекликаясь, плачут скрипкиО желтом плесе, о любви.

И все равно под небом низкимЯ вижу явственно, до слез,И желтый плес, и голос близкий,И шум порывистых берез.

Как будто вечен час прощальный,Как будто время ни при чем…В минуты музыки печальнойНе говорите ни о чем.

<1966>

Промчалась твоя пора!

Пасха под синим небом,С колоколами и сладким хлебом,С гульбой посреди двора,Промчалась твоя пора!Садились ласточки на карниз,Взвивались ласточки в высоту…Но твой отвергнутый фанатизмУвлек с собою и красоту.О чем рыдают, о чем поютТвои последние колокола?Тому, что было, не воздаютИ не горюют, что ты была.Пасха под синим небом,С колоколами и сладким хлебом,С гульбой посреди двора,Промчалась твоя пора!..

1966

В полях сверкало. Близилась гроза…

В полях сверкало. Близилась гроза.Скорей, скорей! Успеем ли до дому?Тотчас очнулись сонные глаза,Блуждает взгляд по небу грозовому.

Возница злой. Он долго был в пути.Усталый конь потряхивает гривой,А как сверкнет – шарахнется пугливоИ не поймет, куда ему идти.

Скорей, скорей! Когда продрогнешь весь,Как славен дом и самовар певучий!Вон то село, над коим вьются тучи,Оно село родимое и есть…

1966

Осенняя луна

Грустно, грустно последние листья,Не играя уже, не горя,Под гнетущей погаснувшей высью,Над заслеженной грязью и слизьюОсыпались в конце октября!

И напрасно так шумно, так слепо,Приподнявшись, неслись над землей,Словно где-то не кончилось лето,Может, там, за расхлябанным следом, —За тележной цыганской семьей!

Люди жили тревожней и тише,И смотрели в окно иногда, —Был на улице говор не слышен,Было слышно, как воют над крышейВетер, ливень, труба, провода…

Так зачем, проявляя участье,Между туч проносилась лунаИ светилась во мраке ненастья,Словно отблеск весеннего счастья,В красоте неизменной одна?

Под луной этой светлой и быстройМне еще становилось грустнейВидеть табор под бурею мглистой,Видеть ливень и грязь и со свистомВорох листьев, летящий над ней…

<1966>

Старая дорога

Всё облака над ней,всё облака…В пыли веков мгновенны и незримы,Идут по ней, как прежде, пилигримы,И машет им прощальная рука.Навстречу им июльские денькиИдут в нетленной синенькой рубашке,По сторонам – качаются ромашки,И зной звенит во все свои звонки,И в тень зовут росистые леса…Как царь любил богатые чертоги,Так полюбил я древние дорогиИ голубыевечности глаза!

То полусгнивший встретится овин,То хуторок с позеленевшей крышей,Где дремлет пыль и обитают мышиДа нелюдимый филин-властелин.То по холмам, как три богатыря,Еще порой проскачут верховые,И снова – глушь, забывчивость, заря,Всё пыль, всё пыль да знаки верстовые…

Здесь каждый славен —мертвый и живой!И оттого, в любви своей не каясь,Душа, как лист, звенит, перекликаясьСо всей звенящей солнечной листвой,Перекликаясь с теми, кто прошел,Перекликаясь с теми, кто проходит…Здесь русский дух в веках произошел,И ничего на ней не происходит.Но этот дух пойдет через века!И пусть травой покроется дорога,И пусть над ней, печальные немного,Плывут, плывут, как мысли, облака…

<1966>

Острова свои обогреваем

Захлебнулись поле и болотоДождевой водою – дождались!Прозябаньем, бедностью, дремотойВсе объято – впадины и высь!

Ночь придет – родимая окрестность,Словно в омут, канет в темноту!Темнота, забытость, неизвестностьУ ворот, как стража на посту.

По воде, качаясь, по болотамБор скрипучий движется, как флот!Как же мы, отставшие от флота,Коротаем осень меж болот?

Острова свои обогреваемИ живем без лишнего добра,Да всегда с огнем и урожаем,С колыбельным пеньем до утра…

Не кричи так жалобно, кукушка,Над водой, над стужею дорог!Мать России целой – деревушка,Может быть, вот этот уголок…

1966