Пограничное состояние (сборник) - Павел Мартынов

— Бе-ее-е-шка, сука, Бе-ее-шка. Смотри-смотри, кайф ловит, чистый наркоман, гы-гы-гы! Небось мама много конопли кушала, когда тебя сиськой кормила? Че молчишь, баран?

— Не баран, а козел.

— Монопенисуально, брат, один хрен, тварь полорогая и парнокопытная.

— Умно. Слышь, а интересно — он ведь, наверное, еще мальчик-одуванчик, ни разу не целованный ниже пояса?

— Ясный пень, и че?

— Че-че? Пень в очо! А что, если ему невесту надыбать? Во прикол, а?

Мысль запала в головы. Кто-то вспомнил, что в старые добрые времена казаки, воевавшие Сибирь, умыкали себе невест из местных племен. Али мы не казаки?

И во время одного из рейдов бойцы, отжав, отрезав бортом БТРа от основного козьего стада красивую белую козочку, затащили ее внутрь. Трофей тут же окрестили Машкой.

— Хороша, вакханка! Гляди, какой стан, а? Мадам Помпадур, принцесса Будур! А глаза? А рожки, а ножки, а? Мисс Бариабаф-88, шемаханская царица! Улетная стерва… Ну, Боря, не подведи!

На «свадьбу» собралось полмангруппы. Алик Мишин, начальник 2-й заставы, был и за тамаду, и за бабку-повитуху, и за генерального продюсера. Процесс!

— Боря, давай!

Боря ошалело крутил головой и не двигался с места.

— Маша, Манюня, сделай козлику глазки!

— Алик, а может, они при свете стесняются?

— Ага, а может, им еще свечку принести и подержать? Давай, Боря, давай! Маша, не строй из себя целку, смотри, какой у нас парень, красавец мужчина в самом расцвете сил! Ну?

— Алик, а может, им помочь?

— Угу. Помочь, показать, поднаправить… С головой-то у тебя как, нормально? Это ж козлы… А хотя, why бы и not? Ну-ка, парни, давай, вы вот держите Маню, а вы давайте-ка тащите Бе-е-ешку поближе. Давай-давай поднимай. Так-так, ну, Боря, Боренька, елочки зеленые, мужик ты или где?

— Алик, а ты ему помастурбируй!

— Я сейчас тебе помастурбирую, гиббон!

Цирк этот мог бы продолжаться долго. Уж больно тема была интересная и животрепещущая.

— Мишин! Чем это вы тут занимаетесь?.. Увлекшись процессом, никто не заметил, как появился начман.

— Ассимилируем местное население, товарищ подполковник! Используем, так сказать, половой процесс как мощное средство спецпропаганды. Культуру в массы, советский образ жизни! Опять же, честь мундира — никак нельзя ударить в грязь лицом! Мы — казаки…

— Что за бред? А ты, стало быть, за инструктора? Так, а ну-ка, войска, жопу в горсть и скачками к старшине! Он вам нарежет фронт работ до отбоя. Марш-марш, клоуны мои загорелые! Олег Николаевич, как не стыдно? Ну ладно пацаны, но ты-то взрослый мужик, йопрст…

— А что я, Николай Иванович?!! — Мишин завелся с пол-оборота. — Я три месяца не видел женского тела! Я из рейдов не вылезаю, я что, не человек? Я тоже имею право на отдых! Даже в Древнем Риме императоры понимали — без хлеба и зрелищ толпа звереет. Ну может боевой пехотный офицер расслабиться один раз?

— Ну ты бы, Олег, еще личным примером показал личному составу, что-ли, как оно да куда! Ты, знаешь, вот что — побрейся, приведи себя в порядок. Завтра колонну отправляем в Термез за пополнением. Давай-ка дуй, там пару-тройку дней у тебя будет. Вот и отдохнешь. Смотри только — без дури, чтоб потом с опергруппой не пришлось объясняться.

— Товарищ подполковник, какой разговор, вы ж меня знаете, все будет о'кейно, тип-топ!

— Знаю, Олег, то-то, что знаю. Потому и предупреждаю — пей, но в меру, и с пьяными дураками не связывайся.

Бе-ее-е-е!!!

— Ты смотри, засранец, вдул-таки! Ай, молодца, знай наших! Ай да Боря, силен бродяга! Ты видел? Мужчина!

— А, Николай Иванович, задело? Я ж говорю — честь мундира…

— Так, отставить! Все. Пошел вон с глаз моих.

Утром Мишин уводил колонну в Союз.

А на бархане стояла «счастливая семейная» пара и качала бородами в такт покачиваниям тяжелых боевых машин.

Наследники Парацельса

Медикаменты вам не помогут.

Но существует другая сила, которая

одна стоит всех ваших снадобий…

О. Генри. «Джефф Питерс как персональный магнит»

Западная медицина базируется в основном на принципе излечения болезней. Восточная — на излечении человека. Русской же душе, вечно метущейся между Востоком и Западом, привыкшей с детства к таблеткам, уколам и клизмам, отнюдь не чужды и нетрадиционные формы лечения.

И что характерно — русского человека очень привлекают всякие методики, основанные на использовании энергии — внутренней, био, космоса и других ее разновидностей. И способен наш человек на достижения в этом вопросе, достойные внимания филиппинских врачей, тибетских лам и зороастрийских жрецов, вместе взятых. Короче, Гиппократ отдыхает…

* * *

Пустыня, припорошенная ночью мокрым декабрьским снежком, с утра снова умывалась дождиком. Вторая боевая группа возвращалась на базу после трехнедельного рейда заросшая, немытая и голодная. Не воевавшая, а стало быть, в этот раз и непобежденная. Но с одной «потерей».

С КШМки «выгрузили» лежащего на палатке бревном Ерофеича.

Ерофеич, в миру просто Володя, а в «войсках» — батя, к своим сорока годам уже был капитаном. Вдобавок к длинному послужному списку из ряда «пехотных» должностей и череды «строгих» благодарностей имел два ранения и хронический радикулит. Последний достаточно регулярно навещал Ерофеича, а в этот раз особенно трогательно настиг его после холодной ночевки на плато.

— Сынки, ити его мать, поаккуратней, бога душу! Ой, маманя, роди меня обратно…

— Ерофеич, ты не болтай. А то и правда, помрешь молодым — родне семью твою кормить, — балагурил замполит.

— Стыдно, Веня, стыдно и грешно смеяться над больным человеком.

— Ничего-ничего, Ерофеич. Сейчас в блиндажике на коечку тебя положим. У дока, я знаю, барсучий жир есть. Спинку разотрем, печку протопим. Поспишь, завтра как огурец будешь, а там и баньку организуем. Мужики мне с Хабаровска лимонничка подогнали. Ты в Союзе сколько не был?

— Чего вспомнил! Я из пустыни уж полгода не вылезаю.

— Вот-вот! А послезавтра борт будет на Термез. Там какая-то конференция комсомольская. Мы тебя и делегируем.

— Ага, тоже мне комсомольца нашел, так меня начман и отпустит.

— А мы объясним. Дядя Коля, он только снаружи грозный, а внутри — белый и пушистый. Он поймет. А там, Ерофеич… Сказки Шахерезады, «Тысяча и одна ночь»! Конечно, тебе лично тысячи ночей не обещаю. Но одна ночь у тебя будет! Розы на термезских газонах еще не отцвели, шампанское не высохло, а девушки ждут и любят героев. Найдешь себе красавицу — попроси, чтоб поплевала тебе на спинку и растерла. Говорят, змеиный яд помогает.

В блиндаже под оханье и кряканье Ерофеича наш док Васька растирал ему спину барсучьим жиром. Веня аккуратно нарезал колбасный фарш и готовил посуду. Ренат, прапорщик минометной батареи, меланхолично выдергивая из тротиловых шашек запалы, подкидывал их в буржуйку. Тепло… Сонливо…

Шашечки горели хорошо, долго, давая жар и потихонечку навевая сон. Веня все уже настрогал и теперь просто умирал от нетерпения.

— Вася, хорош уже! Ты ж ведь его до костей сотрешь! А я от голода сдохну. И нас похоронят. Но ты за это ответишь.

— Вень, ты лучше спой чего-нибудь. Я ж тебя не учу, как боевые листки писать.

Вениамин взял гитару и противным голосом затянул:

— «Вот умру я, умру я, похоронят меня-а-а-а…»

— Ну ты и зараза, Венчик, докаркаешься точно, смотри…

— Да я… — начал было говорить что-то замполит. — Э, э, э, Ренат, ты что творишь?!

Дальше все было как в замедленном кино. На глазах у изумленной публики уже полусонный Ренат легким движением руки бросает очередную шашечку, но с невыдернутым запалом прямо в печкино хайло.

Через секунду все были наверху. В гробовой тишине прозвучал глухой разрыв, и из-под наката повалил дым.

Багровый Ерофеич медленно повернулся к Ренату.

— Ерофеич, это… того, прости засранца, клянусь мамой, не хотел!

— Да я тебя, козел! В бога душу ма-ать! Су-ка-а-а! — заорал было Ерофеич и вдруг неожиданно тихим голосом произнес: — Братцы!

Тут все обратили внимание, что Ерофеич стоит. Стоит прямо, стоит на двух ногах. Стоит и светится блаженством.

— Братцы, родные, а ведь отпустило, ей-богу!

* * *

Ужинали (а потом и заночевали) уже в бане. И сидя после парной в «Большом колодце», то бишь в маленьком бассейне, как всегда, мечтали о бабах и доме. И пили чай с лимонником, и смотрели на черное афганское небо, перечеркнутое Млечным Путем. И вели неспешные разговоры о чудесах нетрадиционной медицины.

СКОТОБАЗА

Теория дружбы народов

— Женя, встаешь? Время — уже без пяти.

Одеяло единым рывком сползает с макушки под подбородок, и навстречу вашему неприветливо-утреннему лицу вытаращиваются чистые, искренние глаза ребенка, в которых плещется невинность агнца Божьего, безмятежно заспавшегося и обмочившего собственную постель.