Следы помады. Тайная история XX века - Грейл Маркус

фильмов из 1950-х про мутацию, вызванную ядерным взрывом, оправдательная аллегория нацизма и блицкрига, находчивая и лёгкая адаптация гностической ереси, согласно которой мир поделён поровну между Добрым богом и Злым, попытка сделать быстрые деньги на разного рода неурядицах, которые в современном обществе возможны в любое время. Но воспринимается это не так. Это всё более и более ужасает — особенно в два часа ночи, когда по телевидению показывают такие фильмы, когда, как писал Ницше, «человек… поддаётся обманам… и его нравственное чувство нисколько не протестует против этого», когда рядом нет никого, кто отвлёк бы от фильма. Победа Куотермасса — это победа рациональной определённости над нерациональным сомнением; сомнение на его лице в конце фильма не есть сомнение, что он победил, а сомнение, что он хотел этого. Вероятно, неспроста иногда в позднем эфире вырезаются заключительные двадцать минут: вырезается анархия, остаётся лишь тайна, это поверхностное решение, ведь затем идёт последний кадр, который в этом случае не несёт никакого смысла.

Именно это

Именно это я чувствовал, когда Джонни Роттен пел “Anarchy in the U.K.”, “Bodies”, “No Feelings”, “No Fun”. Когда он закончил ту последнюю песню, свой последний номер в качестве члена Sex Pistols, когда он бросил это публике — бывшей для него в тот момент не больше чем репрезентацией репрезентации, пятью тысячами живых символов популярного у Поколения Любви 1967 года хита Скотта Маккензи “San Francisco (Be Sure to Wear Flowers in Your Hair)”, символами безмозглых благодушных хиппарей, ни черта не знающих об отрицании, — когда он сказал им, уходя со сцены, аккуратно подобрав все ценные предметы: «У вас никогда не было ощущения, что вас надули?» — именно это я чувствовал в тот момент.

В Альтамонте в 1969-м, когда во время выступления The Rolling Stones прямо перед сценой посреди толпы закололи ножом и насмерть забили человека, я чувствовал лишь омерзение и отстранённость; все пацифики, блестевшие вокруг на людях, были такими же отвратительными, как и само насилие. Они свидетельствовали об одном только главенстве символизации; те же люди, нацепившие эти символы, огрызались и толкались за лишний метр пространства. Меня миновала чаша сия, и я мог наблюдать общую деградацию происходящего. В “Winterland” люди тоже толкались, но, казалось, без агрессии и страха, а скорее с удовольствием, выражая чуть ли не приветствие — если, конечно, старый андре-бретоновский «простейший сюрреалистический акт» разрядить обойму в толпу незнакомцев или брыкаться посреди неё в футбольном шлеме можно назвать приветствием. В середине концерта то, что началось среди публики как действие, переросло в рождение новой походки.

В последующие годы это мгновение принимало разные формы. В панк-клубах Лос-Анджелеса, затем повсюду в Америке и дальше по всему миру это выльется в слэм и стейдж-дайвинг. Оно пополнит словарь, в котором пассивные неологизмы терапевтических практик развития потенциала и самосовершенствования 1970-х («Спасибо за то, что поделились со мной наболевшим») снова стали активными («Отвяжись и сдохни»). Косвенным образом, это поможет охарактеризовать атмосферу летних бунтов 1981 года, охвативших Британию. Более непосредственно, вопреки всякой власти, это приведёт к значительному увеличению замусоривания. Приведёт и к тому, что бесчинство и издевательство станут представляться самовыражением (в фильме 1983 года «Пригород» скинхед в лос-анджелесском панк-клубе, приставая к гламурно разодетой девице, говорит ей: «Я бы отымел твой мозг, но ты, кажись, безмозглая». Она пытается его оттолкнуть, а он рвёт на ней платье и оставляет её на потеху толпе), что подвигнет Гудрун Томпсон сочинить «Способы поведения при нападении», опубликованные в сан-францисском панк-таблоиде “Damage”. Иллюстрируя свои измышления по поводу нового этикета фотографиями, на которых она собственноручно побивает своего здоровенного бойфренда по прозвищу Фтористое Олово, Томпсон пишет:

Глаза являются наиболее уязвимым местом на всём теле. Лучше, если бить по глазам указательным или большим пальцами. Их нужно напрячь, немного раздвинуть и ВОТКНУТЬ в глаза нападающего. Направляй пальцы ПРЯМО В ГОЛОВУ… Никогда не верь, если говорят, что ты не пострадаешь, если не вступишь в схватку. Заполучив над тобой контроль хоть на несколько минут, атакующий может решить уничтожить тебя. Он не относится к тебе как к человеку, имеющему право на существование, — поступай с ним соответственно. УНИЧТОЖЬ ЕГО, пока он не уничтожил тебя.

Никогда не жалей нападающего на тебя и ни в коем случае не чувствуй себя виноватой. Всякий, кто смеет угрожать твоей безопасности и благополучию, ЗАСЛУЖИВАЕТ СМЕРТИ.

Я тоже толкался. Шагая по проходам “Winterland”, пока там выступали Sex Pistols, я как будто впервые ощущал самоуверенность и вожделение. Мои тридцать два года не научили меня тому, чему я научился в тот вечер: когда тебя толкают, толкай в ответ, когда толкание отрицает твоё существование, отрицай толкание. Я ни к чему не чувствовал отчуждения и ни над чем не ощущал надменности. Во мне кипела бешеная злоба, я хотел бросать людей об землю, взгляд мой опускался, когда я видел маленьких детей (какими нужно быть родителями, чтобы привести в такое место детей, размышлял я позже, добравшись домой) и подумывал о том, чтобы раздавить их.

Потом, обозревая концерт для журнала, я ничего не написал об этих моих ощущениях. Спустя несколько дней это казалось нереальным. На концерте, глядя на Джонни Роттена, я был уверен, что больше никогда не увижу ничего подобного, и до настоящего момента это остаётся правдой.

Сразу же после

Сразу же после последнего концерта единственного американского турне Sex Pistols Джонни Роттен вернул себе настоящее имя, Джон Лайдон. В мае 1534 года Иоанн Лейденский, голландский еретик, известный также как Ян Бокелзон, был объявлен королём немецкого города Мюнстера, Нового Иерусалима, — а также заодно и королём всего мира.

В начале того года группа радикальных анабаптистов — одна из многих новых протестантских сект, стремившихся заменить упадочные церковные ритуалы буквальным прочтением Евангелий, — взяла под контроль управление Мюнстером. Сначала они просто вынудили городской магистрат принять закон о «свободе вероисповедания», то есть легализовать ересь, — немыслимое дело даже в апогей Реформации. Анабаптисты быстро изгнали лютеранское большинство, заселили город своими единомышленниками и под предводительством булочника Яна Матиса установили теократию. Норман Кон в 1957 году в «Поисках тысячелетнего царства» (по-французски книга называлась “Fanatiques de l’apocalypse”, «Фанатики Апокалипсиса», и ситуационисты многое из неё почерпнут) писал, что к марту Мюнстер был зачищен: преобразован в общину Детей Бога, связанных любовью, чтобы жить без греха.

Вся собственность была конфискована. Деньги упразднены. Двери каждого дома были открыты день и ночь. Все книги, за исключением Библии, были сожжены в громадном костре. В обращении к жителям Мюнстера с призывом разграблять сельскую