Наш общий друг (Книга 3 и 4) - Чарльз Диккенс

Во время разговора они прошли до конца всю деревенскую улицу и вышли к реке, на лесистый берег.

- Вы хорошею мнения о ней, мистер Роксмит? - спросила Белла, сознавая, что она первая делает ему авансы.

- Я о ней очень высокого мнения.

- Я так рада это слышать! В ее красоте есть какое-то благородство, не правда ли?

- Да, она поразительно красива.

- В ней есть какой-то оттенок грусти, очень трогательный. По крайней мере я... я ведь не навязываю своего мнения, вы это знаете, мистер Роксмит, я только советуюсь с вами, - объяснила Белла с милой застенчивостью, словно оправдываясь.

- Я заметил в ней эту грусть. Надеюсь, - и тут секретарь понизил голос, - что это не следствие ложного обвинения, которое теперь снято.

Несколько шагов они сделали молча, потом Белла, взглянув раза два украдкой на секретаря, вдруг сказала:

- Ах, мистер Роксмит, не будьте со мной так суровы, не будьте так строги ко мне, будьте великодушны. Я хочу говорить с вами как равная с равным.

Секретарь вмиг просиял и ответил:

- Честное слово, я думал только о вас. Я заставлял себя быть сдержанным, боясь, как бы вас не обидела моя непринужденность. И все. Больше не буду.

- Благодарю вас, - сказала Белла, протягивая ему свою маленькую руку. Простите меня.

- Нет! - с увлечением воскликнул секретарь. - Простите вы меня! - На глазах у Беллы стояли слезы, и блеск этих слез (хотя и отозвавшийся болью в его сердце) показался ему прекраснее всего на свете.

Они прошли еще немного дальше.

- Вы хотели говорить со мной, - сказал секретарь, совершенно освободившись от долго омрачавшей его тени, - о Лиззи Хэксем. И я тоже хотел говорить о ней, но не успел начать.

- Теперь, когда вы можете начать, сэр, - возразила Белла, словно подчеркивая это слово игрой ямочек на щеках, - что именно вы хотели сказать?

- Вы помните, конечно, что в своем коротеньком письме к миссис Боффин коротком, но очень дельном, - она ставила условие, чтобы мы сохранили в строжайшей тайне ее фамилию и место жительства?

Белла кивнула.

- Я должен узнать, почему она назначила такое условие. Мистер Боффин поручил мне доискаться, в чем тут дело, да и мне самому очень хочется знать, не оставило ли то, уже снятое обвинение, какого-нибудь пятна на ее репутации. Я хочу сказать, не делает ли оно ее положение унизительным даже в ее собственных глазах.

- Да, - сказала Белла, задумчиво кивнув. - Я понимаю. Мне кажется, это будет и разумно и тактично.

- Вы, быть может, не заметили, мисс Уилфер, что она интересуется вами не меньше, чем вы ею. Как вас привлекает ее крас... ее внешность и манеры, так и ее привлекают ваши.

- Я этого вовсе не замечала, - возразила Белла, опять игрой ямочек на щеках подчеркивая это слово, будто курсивом, - мне казалось, что у нее...

Секретарь с улыбкой поднял руку, явно предупреждая готовые сорваться слова: "что у нее вкус гораздо лучше", - и Белла вся вспыхнула, пойманная на этом невинном кокетстве.

- Так вот, - продолжал секретарь, - если вам перед отъездом удастся поговорить с ней наедине, то я думаю, между вами легко и естественно возникнет обоюдное доверие. Разумеется, вас никто не попросит употребить во зло это доверие, и даже если б попросили, вы, конечно, этого не сделаете. Но если вы не откажетесь спросить ее только об одном - узнать, как она сама относится к этому обвинению, - вам это будет гораздо легче, чем мне и вообще кому бы то ни было. Мистер Боффин беспокоится на этот счет. И я тоже, прибавил секретарь, - очень тревожусь, по особым причинам.

- Я очень рада быть хоть чем-нибудь полезной, мистер Роксмит, отвечала Белла, - после той печальной картины я сильнее чувствую, что мое существование никому не приносит пользы.

- Не говорите так, - остановил ее секретарь.

- Но ведь я так думаю, - ответила Белла, поднимая брови.

- Ни один человек на свете не бесполезен, если он хоть кому-нибудь помогает жить, - возразил секретарь.

- Уверяю вас, мистер Роксмит, я никому не помогаю, - сказала Белла, чуть не плача.

- Даже вашему отцу?

- Милый папа, любящий, самоотверженный, всегда всем довольный! О да! Ему так кажется.

- Довольно уже и того, что ему так кажется, - сказал секретарь. Простите, я вас перебил: мне неприятно, что вы себя недооцениваете.

"А когда-то вы недооценивали меня, сударь, - подумала Белла, надув губки, - и надеюсь, довольны тем, как вам за это досталось".

Об этом, однако, она ничего не сказала; она даже сказала нечто совершенно другое:

- Мистер Роксмит, мы с вами так давно не разговаривали откровенно, что мне трудно будет заговорить еще об одном... о мистере Боффине. Вы знаете, я очень ему благодарна, знаете, не правда ли? Вы знаете, что я чувствую к нему искреннее уважение и привязана к нему, люблю его за великодушие, ведь вы это знаете?

- Бесспорно. А кроме того, он очень любит ваше общество.

- Вот потому-то мне так трудно говорить о нем, - сказала Белла. - Но... хорошо ли он с вами обращается?

- Вы сами видите, как он со мной обращается, - отвечал секретарь смиренно, однако с достоинством.

- Да, и мне больно это видеть, - очень решительно сказала Белла.

Секретарь посмотрел на нее таким сияющим взглядом, что сколько бы раз он ни благодарил ее, этот взгляд все же сказал больше, чем сотня благодарностей.

- Мне больно это видеть, - повторила Белла, - и часто я от этого чувствую себя несчастной. Да, несчастной, потому что я никак не могу одобрить этого и участвовать в этом хотя бы косвенно. Да, несчастной, потому что я не могу, даже наедине с собой, согласиться с мыслью, что богатство портит мистера Боффина.

- Мисс Уилфер, - сказал секретарь, весь просияв, - если б вы знали, как меня радует, что вас не испортило богатство, вы поняли бы, что это меня вознаграждает за все обиды от кого бы то ни было.

- Не говорите обо мне, - сказала Белла, в нетерпении слегка хлопнув себя перчаткой. - Вы меня не знаете так...

- Как вы сами себя знаете? - договорил секретарь, видя, что она замолчала. - А разве вы себя знаете?

- Знаю, и довольно хорошо, - сказала Белла, с очаровательной готовностью выставить себя в черном свете, - и от более близкого знакомства с собой ничего не выиграю. Но вот мистер Боффин...

- Что мистер Боффин обращается со мной иначе, не так ко мне внимателен, как прежде, с этим нельзя не согласиться. Это настолько ясно, что и отрицать невозможно.

- А вы разве не согласны с этим, мистер Роксмит? - удивленно взглянув на него, спросила Белла.

- Я был бы рад не согласиться, будь это возможно, хотя бы ради себя самого.

- Правда, - ответила Белла, - для вас это, должно быть, очень мучительно и... обещайте мне, пожалуйста, что вы не обидитесь на мои слова, мистер Роксмит?

- Обещаю от всего сердца.

- ...И по временам мне кажется, - нерешительно прибавила Белла, - это должно вас как-то унижать в ваших собственных глазах, не правда ли?

Секретарь кивнул в знак согласия, хотя ни в чем другом это согласие не выразилось.

- Мисс Уилфер, у меня есть очень важные причины мириться с неудобствами моего положения в доме, где мы с вами живем. Поверьте, далеко не все они корыстного свойства, хотя по странному стечению жизненных обстоятельств я выбит из своей колеи. Если то, на что вы смотрите с таким сердечным участием, должно оскорбить мою гордость, то у меня есть и другие соображения, которых вы не знаете, - они-то и заставляют меня терпеть молча. Последние гораздо важнее первых.

- Мне кажется, я заметила, мистер Роксмит, - сказала Белла, глядя на секретаря с любопытством и словно не совсем его понимая, - что вы себя все время сдерживаете и стараетесь играть пассивную роль.

- Вы правы. Я сдерживаюсь и заставляю себя играть некую роль. Но я покоряюсь не потому, что слаб духом. У меня есть своя цель.

- И, надеюсь, хорошая, - сказала Белла.

- И, надеюсь, хорошая, - повторил он, пристально глядя на Беллу.

- Иногда мне казалось, сэр, - сказала Белла, отводя глаза в сторону, что тут много значит ваше уважение к миссис Боффин.

- Вы опять-таки правы, это так и есть. Для нее я сделаю все на свете. Нет слов, чтобы выразить, как я уважаю эту добрую, самую добрую женщину.

- Вот и я тоже. Можно спросить у вас еще одно, мистер Роксмит?

- Все, что вам угодно.

- Вы, конечно, видите, как она страдает, когда становится заметно, что мистер Боффин очень изменился.

- Я это вижу каждый день, как видите и вы, и мне очень жаль, что я ее огорчаю.

- Вы ее огорчаете? - приподнимая брови, быстро повторила Белла.

- К несчастью, причина этих огорчений всегда я.

- Может быть, она и вам говорит, как нередко говорит мне, что вопреки всему мистер Боффин все-таки лучше всех на свете?

- Я часто слышу, как она говорит это вам, из прекрасного чувства верности и преданности ему, - ответил секретарь, все так же внимательно глядя на Беллу, - но не стану утверждать, чтобы она когда-нибудь говорила это мне.

Задумчивый и грустный взгляд Беллы встретился на мгновение с внимательным взглядом секретаря, а затем, несколько раз подряд кивнув своей хорошенькой головкой, как и подобало философу лучшей школы, с ямочками на щеках, рассуждающему о Жизни вообще, она подавила легкий вздох, словно не ожидая от жизни ничего хорошего, как раньше не ждала от себя.