Святилище кровавой луны - Зиан Шафер

живот и разглядывая отметину на стене. Я просто вижу, как Гидеон начинает опасаться моей притворной боли, и я заставляю себя вздрагивать с каждым шагом, пока не подхожу прямо к стене. Этот трюк работает только в Зарлоре, потому что великодушия здесь не существует. Никто не поможет тому, кому больно. По крайней мере, обычно. Все предпочитают отводить взгляд.

Я останавливаю себя от того, чтобы приподняться на цыпочки и осмотреться получше. Может, я и недостаточно высокая для эльфа, но я достаточно высокая для смертной. Прямо над толпой качающихся голов и обезумевших клиентов я вижу голову моего клиента. Подойдя ближе, я замечаю мешочек с монетами, крепко зажатый в ее руке. Они нанимают меня, чтобы я была незаметна, в то время как сами выпячиваются, как больной палец. В такие моменты, как этот, я обдумываю, хочу ли я вообще заключать сделку. Я собираюсь отдать этой женщине кольцо, которое убивает любого, кого поцелует его обладатель. Очевидно, из-за этого кольца причину смерти невозможно установить, я просто надеюсь, что у нее хватит ума спрятать кольцо после. Если она будет недостаточно осторожна, то я могу попасть под перекрестный огонь.

У меня не всегда бывают клиенты-убийцы, но их кровожадные представители, как правило, заставляют мое сердце учащенно биться, и от этого на какой-то сумасшедший момент я ощущаю себя живой. Иногда они рассказывают мне о своей кровавой мести и о том, что сделало их такими кровожадными, и в такие моменты я чувствую, словно проживаю их жизнь, потому что пока я не уничтожила своего собственного врага. Своего отца. Но однажды он встанет на колени, и я объясню ему, что такое боль.

Прислонившись к стене, я потираю свой живот, как будто это может чудесным образом исцелить его. Взгляд женщины встречается с моим. Она наблюдает за моей рукой, скользнувшей в карман, чтобы вытащить маленький мешочек с кольцом. Она резко бросается ко мне. Затем, словно внезапно осознав, насколько подозрительно она выглядит, начинает идти медленно – почти царственно, – как жена командира, которой она и является.

Называйте меня злодейкой, но есть маленькая часть меня, которая любит такого рода анархию.

– Ты выглядишь нелепо. – Гидеон появляется рядом со мной, прожигая взглядом мой затылок.

– Нет, – шепчу я себе под нос, когда женщина приближается, – я выгляжу как та, кто доводит работу до конца.

– Вы в порядке? – спрашивает она приторно-сладким голосом, протягивая ко мне руки. В одной из них находится мешочек, полный монет – больше, чем этот предмет стоит на самом деле. Но она этого не знает.

Я ухмыляюсь, глядя на униженную жену. Они не боятся платить за «хорошее обслуживание». Она не похожа на человека, который мог бы убить своего мужа. Я не знаю точно, что он сделал, но уже на ее стороне.

– Спасибо, мэм. – Я беру ее протянутые руки в свои.

Приятный звук звякающих друг о друга монет успокаивает любую фантомную боль, которую я испытываю, и я опускаю мешочек с кольцом в ее приоткрытую сумочку, и, прежде чем отстраниться, засовываю монеты в свой карман. Было бы безопаснее, если бы у нас имелось условленное место, куда она сбросила бы оплату, а я оставила кольцо на месте монет. К сожалению, я ей не доверяю, поэтому мы делаем это в открытую.

Она резко кивает и уходит намного стремительнее, чем нужно. Но это больше не моя проблема.

– Значит, ты поставщик, – доносится до меня голос Гидеона, и в его словах скрывается любопытство.

Выражение моего лица остается безучастным, когда я произношу:

– Да, а еще я устала, и у меня заканчивается терпение. А теперь давай выясним, что знает этот глупый ангел.

Дэкс.

Глава 9

«Ботинок Пивовара», обитель эля, попахивающего кожей, и еды, которая выглядит как твоя погибель, – а вместе на вкус как сожаление.

Мне неловко каждый раз, когда вижу вывеску. Слоги «Пи» и «ва» на вывеске частично стерлись, так что теперь на ней написано «Ботинок вора». Когда мы были моложе, Сэйя взяла меня на «слабо» стереть пару букв с помощью моих способностей, а Венсен взял на себя смелость стереть буквы «П» и «и». Он нашел это уморительным, а меня это должно было оттолкнуть. Но я была юна и думала, что он был даром богов, поэтому я смеялась вместе с ним и сказала ему, что он самый веселый человек, которого я когда-либо встречала.

Отвратительно.

Даже не могу сосчитать, сколько раз я открывала эту входную дверь, бледная от стыда, пахнущая грехами прошлой ночи. Каждый раз, когда мы оказывались в Зарлоре, мы останавливались здесь; напивались до беспамятства внизу, а потом поднимались наверх, чтобы заняться вещами, о которых я не хочу думать, будучи трезвой. Сэйя говорила мне, что это нормально, когда у тебя есть бывший любовник, к которому ты продолжаешь возвращаться, но когда твой бывший любовник – Венсен, начинаешь задумываться о том, в каком же ты отчаянии.

Окна приобрели бурый оттенок ввиду очевидного отсутствия уборки, в такие моменты я благодарна, что у меня только частично эльфийский слух благодаря моему ожерелью, поскольку я едва способна расслышать отчетливый звук ударов о спинку кровати и показные женские стоны.

Прошу, только не говорите мне, что это Венсен.

– Откуда ты знаешь, что он здесь? – из размышлений меня вырывает голос Гидеона. Его голос – искра, разжигающая мой гнев. Мне нужно зайти в эту гостиницу, более того, встретиться с Венсеном, и, вдобавок ко всему, со мной магически связана тень.

– Потому что он придурок, который не встает с постели до обеда, – ворчу я, направляясь к зеленой двери. Я подумываю попросить его остаться снаружи, но быстро отказываюсь от этой идеи; если я проклята застать Венсена в компрометирующем положении, то и Гидеон тоже.

В таверне витает запах плесени и телесных выделений, и у меня срабатывает рвотный рефлекс.

– Дэкс, – голос из-за стойки разносится по таверне.

Она привыкла видеть, как я ухожу ранним утром, а не прихожу в середине дня. Мои глаза встречаются через всю таверну с ее глазами, синева океана резко выделяется на фоне ее переливчатой кожи. Я могу лишь разглядеть тонкие белые линии чешуек, которые так и не выстроились должным образом. Она говорила, что ее мать – эльфийка и именно поэтому она выбрала жизнь на суше, а не с нимфами в море.

Она округляет глаза по мере того, как ее взгляд опускается к моему животу, и, несмотря на застывшее на ее лице разочарование, все, о чем я могу