Курсантки - Людмила Сурская

Я нарочито мило улыбаюсь. "Слышу, слышу…"

— У каждого свой случай. Главное — не упустить. Я выиграю месяц блаженства. И не надо меня есть глазами. Они стали у тебя похожи на блюдца.

— З — з - зараза!

— Прими душ, охолонь и будем завтракать. Я приготовила то, что ты любишь. — Взвизгнула я отскакивая. — Специально у братца интересовалась.

— Как дам сейчас между глаз, фонарь вскочит…

Я резво отпрыгнула в сторону и с безопасного расстояния заявила ему:

— Но не бесись так, я подготовилась по полной программе, во всём. Пожалей своё самолюбие, не расшибай лоб. Потерпи три дня.

— Где душ?

— Следуй за мной, я покажу, — я решительно направилась к коридорчику.

Мужскому полу никак нельзя верить. Ни в чём. Попытался надуть на ходу. Долго не проследовал. Решил, что сзади у него ловчее получится положить меня на лопатки. Сцепив кольцо рук вокруг меня, попробовал завалить. Смотрю через плечо. Старается подлец. Пришлось применить болевые приёмы. Не останавливаясь, ударом правой ноги в грудь отбрасываю глупца к стене комнаты. Плюх! Согнувшись в три погибели, Глеб корчился у стены. Видно сразу соображает на всю катушку, у него это трудно получается, но похоже догнал происходящее.

— М-м. Ты что борьбой занималась? — хрипит он, пытаясь разогнуться.

— Не надо быть таким не терпеливым. Братец пытался тебя предупредить во избежание резких движений и травм… А ты недослушал, помчал. Ай, я, яй!

— Урою мартышка!

— А как же, запросто, но только тогда, когда штаны получишь… — Рассмеялась я. А зря. Сашин шеф взбесился. Не сдерживаясь заорал:

— Сучка.

Наверное, сработал рефлекс. Я не сдержалась.

— А за это требуется наказать, — услышала я от себя шипение рассерженной кобры. "Боже мой, это ж я!" Размахнулась, чтоб двинуть, как следует, но он, отшатнувшись, перехватил руку. Тут же получив коленом в живот, задохнулся.

— Чучундра ненормальная.

— Лучше ешь, отдыхай и помалкивай. А то без наследства останешься. Мне терять нечего.

— Шпингалет, наловчилась, ну подожди… — он плюхнулся на стул и посмотрел вопросительно на меня.

— Ладно, подожду, не страдай так, — хихикала я, ставя под его нос тарелки и кофе. — Твои кривляния проблему бурчащего желудка не решат. Заткнись и ешь.

Подозрительно поковырявшись и ещё для вредности покривлявшись, он с перекошенной гримасой пожевал. Но решив видно не заводиться, пробурчал:

— Есть можно, сама готовила?

— Нет, кошка соседская. И не "есть можно", а вкусно. Не привередничай и не забудь сказать спасибо.

— Старалась. Понятно, путь к мужчине лежит через желудок.

— Это к нормальному мужику, а тебе слабительного подходяще насыпать.

Тут же по его ворчанию поняла, что в горячке наступила на вечно больную мужскую мозоль, поэтому сразу же и узнала о себе всё самое хорошее.

— Чокнутая, чтоб понимала… — скрипел он, прожёвывая пищу.

— Что делает с мужиками еда, они аналитическими мыслями грешить начинают, — не удержавшись ввернула я.

— От твоей еды, не пробудить, а заклинить только может, — перекривился он.

Чтоб не сорваться рыкнула:

— Всё, хватит разговоров. Не вырвало, съел, вали в спальню, включи телик, а я помою здесь, за нами, посуду.

Только так просто избавиться от его присутствия не удалось. Он топтался на месте. Я сердито развернулась: Что?

— Кто-то обещал меня развлекать, ну вот, карты в руки, можешь и стриптизом, я не в обиде, — расплывшись в улыбки обнял он меня, смело воспользовавшись занятостью рук грязной посудой. "Надо же какой экземпляр, я эту малявочку и в серьёз-то никогда не принимал. Мельтешила пацанка — сеструха Санька под ногами и только то. А она выросла превратившись в грациозную газель и шипит змеёй".

Глеб наглел и распоясывался на глазах. Я крутила тарелками не в силах бросить чужое добро или разбить о его башку. Обещала ж Вике без ущерба. А Глеб прохвост осмелев, и на всю катушку пользуясь ситуацией, вцепился в мои губы наглым поцелуем. Этого уж я стерпеть не могла. Урвать у меня первый в моей жизни поцелуй, силой, жёстко — это прямо не в какие ворота.

— Эй, полегче на поворотах! — возмущённо выдохнула я.

Изловчившись и кинув тарелки в раковину, двинула ему в пах. Он, охнул и, согнувшись в три погибели, принялся ругаться и стонать, я отплёвываться от его поцелуя и мыть рот. Это его взбесило больше, чем боль.

— Кукла тряпичная, попомнишь меня.

— А как же, уже приступила к запоминанию. Ещё попробуй послюнавить меня, без языка останешься.

"Ах, как тяжела наша женская доля! Какой напряг нервов и вагон терпения из-за какой-то путёвки".

Опять звонил Сашка. Я равнодушно слушала, как он жаловался на полученные от шефа пендюли. Естественно, по — другому быть не должно, Глеб лаял Сашку почём зря и требовал от него решительных действий. Тот принялся учить меня грозя при этом. Ну уж этот номер не пройдёт. Только лекций разлюбезного братика мне и не хватало для полного счастья. "Пошёл вон". — Отключилась я.

Весь день я была довольна через края. Всё шло как по нотам. Но к вечеру в калитку вошла женщина из села разносящая дачникам молоко. Увидев женщину в окно входившую в калитку, я свела от предположений на переносице брови. Но выйдя на крыльцо, издалека рассмотрела многочисленные банки в сумках. Глеб, сориентировавшись, выскочил следом. У меня запал язык. Но как выяснилось напрасно. Сельские не городские. Его голый вид так смутил сельскую бабу, что она пропустила мимо ушей все его просьбы-стенания насчёт милиции. Я тоже не лыком шита, подсуетившись мило улыбаясь и ластясь к нему заверила, что этот чудик мой муж и мы со скуки дурачась прикалываемся. А что с нас взять, медовый месяц не на Канарах, а в этой дыре, вот и играем. Чтоб совсем рассеять подозрения я купила банку молока. Глеб поняв, что его выстрел угодил как раз в молоко, решил отыграться за проигрыш, хотя бы тем, что потрепать мне нервы. Смекнув, что я не посмею его нокаутировать при такой игре, он обнял меня сначала осторожно. Я дёрнулась, но заткнулась. Поняв, что безнаказанность гарантирована, он осмелев чмокнул в щёчку и не получив пинка, опять вцепился в губы. Молочница косясь на чудную парочку, выруливая велосипед, убралась за калитку. Я, держа на глазомере горизонт и обнаружив безопасность для своего благополучия, углядев подходящую для моей мести позу, саданула зазевавшегося «мужа» в пах.

— За что? — прошипел, заохав он.

— Ещё прикидывается осёл.

— Зараза, — взвыл он, — ты что делаешь, яйца отобьёшь, кукла с глазами.

— Мне без надобности. Яичница не моё любимое блюдо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});