Избранница Серых холмов (СИ) - Иванова Инесса

Уна замолчала и отплыла от меня, напевая что-то себе под нос. Я лишь пожала плечами и постаралась скорее завершить купание. Гнетущая тишина тревожила даже больше, чем крики птиц, говорящие о чужаках. Трискель на шее перестал светиться сразу, как только соприкоснулся с чёрной водой омута.

— Я любила, а теперь должна уйти только потому, что ты никого не способна не только полюбить, но и просто посочувствовать, — произнесла Уна мне это вослед, когда я уже собиралась выходить из воды.

Этот крик отчаяния остановил меня на мгновение, но не более. Ничего не ответив и даже не оглянувшись, я вышла на берег, где уже меня поджидала Кхира с сухим бельём. Я заметила, каким взглядом она смотрела на Уну, но сделала знак молчать. Сейчас я не хотела затевать глупый и бессмысленный спор. Не здесь, по соседству с менгирами, которые могут только притворяться безмолвными камнями.

Я могла бы возразить многое. Никто не сочувствовал мне меньше, чем Уна и её родня. Они лишили меня всего: матери, отца, трона. Даже возможности умереть среди родных ясеней, когда то будет угодно Духам. А теперь я не услышу шелест их листьев, провожающих меня на Равнины Радостей.

Но при всём при этом я понимала отчаяние Уны. И разделяла его. Пусть Жиннивер отдала меня сидам, на то была не только её воля, но и короля фейри. И всего народа, который мог бы возразить во время ритуала Прощания, но предпочёл молчать. А молчали мелиады потому, что понимали: в этом, как и в приходе Мабона, никто не виноват.

Колесо Жизни сделало полный круг, и одна династия на троне Авелина сменила другую. Мир поменялся, и только я цеплялась за прошлое и пыталась изменить неизбежное.

Бережно промокнув мои волосы чистой простынёй, Кхира прошептала мне на ухо:

— Если прикажете, арта, я сделаю так, что она потеряет нерождённое дитя. Сами знаете, есть такие травы…

Я покачала головой.

— И думать не смей!

А потом вышла к фейри, чтобы поблагодарить Ищеек за доброту. Уна пусть ещё купается, а я приняла решение. Но когда очутилась рядом с повозкой, то не увидела фейри. Неподалёку за мышами-полёвками охотились каярды, их громкое довольное ржание разносилось по полю. Плотоядные кони не обращали на меня никакого внимания.

— Арлен! — позвала я, чуть повысив голос. Негоже в местах троп Благого Двора кричать во весь голос. Да и пугать служанок и Уну не хотелось.

Мир вокруг изменился. Я чувствовала это, хотя и не могла сказать, что именно изменилось. Вроде и всё такое же, как было до нашего купания, и всё же иное.

— Арлен! — снова произнесла я, слыша, как осип голос.

— Тихо, — фейри подошёл со спины и коснулся пальцами моих плеч. — Молчите.

— Это они? — прошептала я, оглядываясь по сторонам.

Уже должно было рассвести, но вокруг царили сумерки, и заметно похолодало. Я посмотрела туда, где только что стояла Кхира, но не увидела не только её, но и служанок Уны, державших простыни, отгораживающие купающихся от нескромных взглядов.

— Да. Ничего не делай и ни о чём не спрашивай, Меви, умоляю, если хочешь…

Арлен не договорил, запнулся на полуслове. Он продолжал стоять, сжимая меня в объятиях. И пусть от его цепких пальцев на коже плеч останутся синяки, я была рада, что он рядом.

А потом увидела. Их, выступающих из туманной дымки. Каярды притихли, покосились на сидов и спокойно отошли к омуту. Кони жадно пили воду, делая вид, что всё происходящее их не касается.

А я стояла ни жива ни мертва. И смотрела на подходящих к нам мужчин. Их было трое, все высокие, ростом выше Ищеек, ладно и тонко сложенные, одетые как фейри, только их куртки и брюки расшиты гораздо более празднично, чем это принято у наземных жителей. От одежды сидов исходило мягкое серебристое свечение, наверное, так они находят друг друга в подземных чертогах.

Я не смела смотреть им в лица, а тем более в глаза. Так и стояла, замерев и мысленно повторяя молитвы Духам, чтобы те сжалились надо мной и отсрочили неизбежное на обещанные шесть дней. До Мабона ещё есть время, и оно моё.

***

— Приветствуем вас, Предвечные!

Голос Арлена разрезал тишину утра и заставил меня вздрогнуть, его руки отпустили меня, и я чуть не упала в траву, но усилием воли смогла устоять.

Посмотрела в сторону, чуть подняв голову, и увидела Уну. На ней не было платья, бедняга так и осталась в одной нижней рубашке, правда, чистой и сухой.

— И вам доброй дороги, путники! Она была утомительной, но привела вас сюда, — ответил один из сидов.

Его голос была таким мелодично-чарующим, что хотелось закрыть глаза и слушать, впитывать вибрации слов, подчиняться без раздумий.

— Мир переходит из света во тьму. Одна из вас призывала нас прийти раньше, и вот наша встреча состоялась.

Я посмотрела на Уну, она выдержала мой взгляд и вскинула подбородок, как бы подтверждая: «Да, это сделала я. И что?!»

— Доброго праздника, снисходящего на Мир! — Маркус подошёл ближе и опустился на одно колено перед сидами, коснувшись ладонью земли. А потом встал и, поклонившись, продолжил: — Пусть Тьма будет к нам так же благосклонна, как свет.

Арлен стоял позади, но после окончания приветствий вышел вперёд, повторив ритуал Маркуса. Я же, равно как и Уна, склонила голову, прошептав что-то про радостный плеск волн и тайную мудрость лесов, которую те взяли от Благого Двора.

Губы говорили, язык немел, я не слышала того, что произношу, лишь понимала разумом: это конец. Спасало лишь осознание того, что до Серых Холмов ещё несколько дней пути, значит, сиды не смогут забрать нас прямо сейчас.

— Вы просили его величества Оберона и её величество Титанию привести одну мелиаду знатных кровей, но мы привели двух. Так пожелала Духи.

Я ненадолго подняла глаза на сидов, они казались совсем не удивились этому факту.

— Нам нужна одна, — спокойно ответил самый высокий из них. — Но мы можем забрать обеих. Если не будет других вариантов.

Его длинные светлые волосы с отливом серебра и пурпура были перехвачены красной лентой в хвост, совсем как у Ищеек. Значит ли это, что в подземных чертогах жизнь течёт по знакомому кругу? Я очень бы хотела в это верить.

— Может, кто из них хочет пойти с нами добровольно? — продолжил сид, и я почувствовала на лице его внимательный взгляд.

После разговора с Уной, после всего, что со мной произошло в путешествии, после всех разговоров, что были неслучайны, ибо в мире фейри нет ничего случайного, я задумала покориться Судьбе. Принять её вызов с гордо поднятой головой, а сейчас, когда такая возможность стала реальностью, испугалась.

Ведь пути назад не будет! Нельзя передумать, более того, я нарушу обещание, данное матери, моей единственной королеве!

Уна насуплено молчала, бросая на меня и Ищеек взгляды исподлобья. Я понимала, ей нельзя в Холмы. И всё же не была готова пожертвовать собой ради той, кто никогда не пожалела бы меня, окажись я тяжёлой.

Только имеет ли это значение? Ведь это моя жертва, даже не так, мой выбор, только мой.

Белый туман, что стелился по земле и лип к высокой траве, вдруг немного рассеялся, а над омутом сгустилась тишина, почти видимая, как лёгкое облако.

Я уже хотела произнести решающее слово, после которого не будет возврата, как Уна опередила меня:

— Я тяжела, — шёпот мелиады разорвал тишину, как тканевое полотно.

Больше она ничего ни сказала, но бросилась на колени, опустила голову и дотронулась ладонями до земли.

— Мы дали вам эту землю, — произнёс сид. Двое других молчали, видимо, соблюдая какой-то неясный для наземников ритуал. — Но, поскольку соткана она нашими руками, не покидаем её насовсем. Для того, чтобы не потерять связь между нашими мирами, мы должны пользоваться вашей кровью. Не бойся, дитя, ты не пропадёшь.

По знаку высокого сида один из его спутников с глазами такими синими, что было больно в них смотреть, подошёл к Уне и подал ей руку, чтобы помочь подняться.

Уна вздохнула и робко подчинилась, хотя, уверена, это стоило ей немало душевных сил. Среди мелиад ходила легенда, что те, до кого дотронулись сиды, уже не принадлежат более этому миру, но и вход в подземные чертоги для них не разрешён.