Дыхание снега и пепла - Диана Гэблдон

на него. Свет дошел ему до талии и блестел на металле его чашки.

— Ты помнишь, кто был первым человеком, который умер на твоей памяти?

Его лицо на секунду приняло отсутствующее выражение, но потом заострилось — он задумался.

— Смерть моего брата стала важным событием, но я наверняка знал других до него.

— Я тоже не помню.

Конечно, мои родители, эта потеря была личной, но, родившись в Англии, я жила в тени кенотафов и мемориалов, и люди за пределами моей собственной семьи умирали не так уж редко. Я внезапно живо вспомнила, как мой отец надевает фетровую шляпу и темное пальто, чтобы идти на похороны жены пекаря. Миссис Бриггс ее звали. Но она не была первой: я тогда уже знала о смерти и похоронах. Сколько мне тогда было? Четыре, наверное?

Я очень устала. Мои глаза были как наждачка от недостатка сна, а мягкий утренний свет переходил в жгучие солнечные лучи.

— Думаю, смерть Фрэнка стала первой смертью, которую Брианна испытала лично. Может, были и другие — я не уверена. Но дело в том…

— Я понял, в чем дело. — Джейми вытянул руку, чтобы забрать у меня пустую чашку. Он поставил ее на стол, потом опорожнил свою и поставил ее рядом.

— Но она боится не за себя, ай? — спросил он, настойчиво глядя на меня. — За малыша.

Я кивнула. Конечно, она знала в теории, если можно так выразиться, что подобные вещи возможны. Но увидеть, как ребенок умирает на твоих глазах от чего-то настолько простого, как диарея…

— Она хорошая мать, — сказала я и внезапно зевнула. Так и было. Но до вчерашнего дня мысль о том, что нечто настолько ничтожное, как бактерия, может унести жизнь ее ребенка, не осеняла ее с такой силой.

Джейми резко встал и потянул меня за собой.

— Иди-ка в постель, саксоночка. Это подождет. — Он кивнул на микроскоп. — Никогда не слыхал, чтобы дерьмо портилось.

Я засмеялась, прижалась щекой к его груди и обмякла, прислонившись к нему.

— Может, ты и прав.

Я не отодвинулась от него. Он обнял меня, и мы вместе стали наблюдать за восходящим солнцем, чьи лучи медленно ползли по стене.

Глава 62

Амеба

Я повернула зеркало микроскопа на дюйм, чтобы поймать максимум света.

— Вот так. — Я отступила назад, подталкивая Мальву посмотреть. — Видишь? Большая прозрачная штуковина посередине, похожая на лепесток, с маленькими крапинками внутри.

Она нахмурилась, сосредоточенно глядя в окуляр и зажмурив один глаз, и через пару секунд триумфально вдохнула.

— Я вижу! Как смородиновый пудинг, который уронили на пол, да?

— Это она, — ответила я, улыбаясь ее описанию, несмотря на серьезность нашего расследования. — Это амеба — один из самых больших микроорганизмов. И я подозреваю, что это и есть наш злодей.

Мы смотрели на лабораторные стекла с образцами стула больных — инфекция не ограничилась семьей Патрика. Всего было три семьи, в каждой по крайней мере по одному заболевшему кровавым поносом, — и во всех образцах я находила эту неведомую амебу.

— В самом деле? — Мальва оглянулась на меня, когда я заговорила, но потом сразу вернулась к окуляру, зачарованная увиденным. — Как это нечто настолько крохотное может вызвать такой беспорядок в целом человеке, который намного больше?

— Ну, тому есть объяснение, — сказала я, опуская новое стеклышко в ванночку с красителем и устанавливая его для просушки. — Но чтобы рассказать тебе все о клетках, мне понадобится время — помнишь, я показывала тебе клетки из твоего рта?

Она кивнула, немного нахмурившись и проведя языком по щеке изнутри.

— Тело производит самые разные виды клеток, и есть специальные клетки, которые должны бороться с бактериями — маленькие круглые штучки, помнишь их? — Я махнула на стеклышко с образцом стула, который, в свою очередь, содержал большое количество разных кишечных палочек. — Но бактерий миллионы, и иногда встречаются такие микроорганизмы, с которыми клетки-защитники не справляются. Например, плазмодии, как в крови у Лиззи. — Я кивнула на закупоренную бутылочку на столе — я взяла кровь у Лиззи всего день или два назад и показала малярийных паразитов Мальве. — И я думаю, что наша амеба как раз из таких.

— О! Значит, нам нужно дать больным пенициллин? — Я слегка улыбнулась воодушевленному «нам», хотя в целом улыбаться было нечему.

— Боюсь, пенициллин неэффективен против амебной дизентерии — так называется очень тяжелый понос, дизентерия. Нам придется обойтись травами, больше в нашем распоряжении ничего нет. — Я открыла буфет и задумчиво пробежалась глазами по бутылочкам и травам, завернутым в марлю. — Для начала полынь. — Я взяла баночку и подала ее Мальве, которая подошла ко мне и с интересом заглядывала в потайные глубины шкафа. — Чеснок — он хорош почти для всех заболеваний пищеварительной системы, к тому же неплохо помогает в качестве примочек при кожных болезнях.

— А как насчет лука? Когда я была маленькой и у меня болели уши, моя бабушка пропаривала луковицу и клала мне в ухо. Пахло ужасно, но помогало!

— Хуже точно не будет. Беги в кладовую и принеси… три больших луковицы и пару головок чеснока.

— О, я мигом, мэм! — Она опустила полынь и кинулась к выходу, сандалии зашлепали по коридору.

Я вернулась к полкам, пытаясь успокоиться. Я разрывалась между желанием ухаживать за больными и необходимостью делать лекарства, которые могут им помочь. Нужно было сосредоточиться на том, что уходом могут заниматься и другие, а вот сделать антипаразитарное средство не сможет никто, кроме меня.

Я разрывалась между обязанностью находиться с больными, выхаживая их, и необходимостью готовить лекарства, которые могут им помочь. Но ухаживать за больными мог кто угодно, а, кроме меня, никто не знал достаточно, чтобы попытаться изготовить противопаразитарное средство.

Полынь, чеснок, репей. И горечавка. Нужно что-нибудь с очень высоким содержанием меди или серы — ох, ревень! Сезон для него уже прошел, но я собрала неплохой урожай и припасла несколько десятков бутылок с уваренной мякотью и сиропом — миссис Баг любила использовать ревень для пирогов, к тому же он был источником витамина C в зимние месяцы. Ну что ж, неплохая основа для лекарства. Добавить немного ржавого вяза, он успокаивает кишечник — хотя его действие и может остаться незамеченным на фоне такой свирепой заразы.

Я принялась толочь в ступке полынь и репей, тем временем размышляя, откуда, черт возьми, пришла эта гадость. Амебная дизентерия характерна для тропиков, хотя, видит Бог, я видела довольно тропических болезней на побережье — их завозили из Ост-Индии рабы и торговцы сахарным тростником. Просачивались они и