Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965 - Манчестер Уильям

В ходе трех налетов британцы сбросили на город почти 10 тысяч тонн фугасных и зажигательных бомб. По словам одного из немецких чиновников, «результат был за гранью воображения». Почти 800 тысяч жителей остались без крова, огненный смерч поглотил нефтехранилища и территорию города площадью 12 квадратных миль и унес более 40 тысяч жизней[1715].

За одну ночь в одном городе один огненный смерч, вызванный британскими бомбардировками, унес столько же жизней, сколько за весь лондонский блиц. В секретном немецком документе это бедствие описывалось следующим образом: «Деревья толщиной 3 фута были сломаны или вырваны с корнем… ветер, скорость которого превышала 150 миль в час, поднимал людей в воздух и швырял их в огонь»[1716].

Жители города, которые укрылись под землей, «отравились угарным газом, а их тела превратились в пепел, как в крематории». Черчилль взял с собой на борт Queen Mary стереоскопические диапозитивы Гамбурга, на которых было видно, какой ущерб нанесли городу, и небольшое устройство для их просмотра. Черчилль хотел, чтобы Сталин увидел, каких результатов достигли Королевские военно-воздушные силы, и сразу после прибытия в Квебек отправил диапозитивы и проектор в Москву. Диапозитивы, написал Черчилль Сталину, «производят намного более сильное впечатление, чем фотографий».

9 августа в газете Daily Mirror появилась статья под заголовком: «50 НЕМЕЦКИХ ГОРОДОВ ЖДЕТ СУДЬБА ГАМБУРГА». Налеты, по словам Брука, были своего рода кульминацией. Они положили начало еще более разрушительным бомбардировкам. После того как почти 80 процентов Гамбурга было стерто с лица земли, Бомбардировщик Харрис обратил свои взоры на Берлин – он назвал его «Большой город»[1717].

В 1943 году люфтваффе не удалось использовать Window против Британии, отчасти из-за того, что большая часть люфтваффе была развернута на Восточном фронте и налеты на Британию практически прекратились. В тот год от немецких бомб погибло меньше 2400 британцев. Однако немцы нашли способ борьбы с пассивными помехами, создаваемыми Window, и вновь увеличились потери Королевских военно-воздушных сил. В течение следующего года в среднем в неделю погибало или попадало в плен 600 британских летчиков. Когда Economist высказал мнение, что налеты обходятся союзникам слишком дорогой ценой, Геббельс написал в дневнике: «О боже, если бы это действительно было так». Заставляя Германию защищаться, налеты гарантировали, что люфтваффе не смогут завоевать превосходство в воздухе на востоке. И в Италии, где союзники превосходили противника в отношении десять к одному, люфтваффе практически прекратили активные действия. К тому же немцам пришлось направить на Западный фронт более девяноста пяти сухопутных дивизий – треть всех немецких сил – в том числе тринадцать в Норвегии, сорок пять в Нидерландах и Франции и двадцать четыре в Италии и на Балканах. Они не сражались против американцев или британцев, но не могли сражаться и против русских. Они несли такие же потери, как если бы вели боевые действия, но Сталин, потери которого составляли 10 тысяч человек – гражданских и военных – в день, смотрел на это иначе. Черчилль считал оправданной свою стратегию нанесения ударов по Германии со всех сторон, всеми способами, в любое время суток. Геббельс признал это, написав: «Англичане могут атаковать нас, когда захотят, пусть даже относительно небольшими силами»[1718].

Именно от этой стратегии Генри Стимсон убеждал отказаться Рузвельта, когда «Королева Мария» подходил к Новой Шотландии. «Ни один из этих методов булавочных уколов», написал Стимсон Рузвельту, не позволит добиться разгрома Германии и заставить Сталина поверить, что Запад сдержал свое обещание относительно открытия «реального второго фронта». Пришло время, убеждал Стимсон, потребовать от Черчилля выполнения этого обещания. Более того, настало время назначить американского командующего высадкой во Франции. Он сказал Рузвельту: «Мы не можем надеяться, что сможем пересечь Канал… под командованием британца», поскольку хотя британцы «на словах согласились с проведением операции, но в душе они против»[1719].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Если Стимсон считал неэффективным метод нанесения булавочных уколов, то Черчилль видел в нем гибкость, суть своей авантюрной стратегии. Американцы были склонны недооценивать сложность операции по высадке на другом берегу Ла-Манша, в то время как Черчилль и британский Комитет начальников штабов были склонны преувеличивать опасность, связанную с высадкой, в результате каждая из сторон сомневалась в обоснованности стратегии другой стороны. Брук был потрясен, когда на конференции Маршалл заявил, что «20–30 дивизий» вторжения будет достаточно, чтобы избавить Европу от Гитлера. Брук понимал, что столь незначительные силы будут попросту уничтожены. Стимсон и Маршалл подозревали, что британцы не рассматривали Северо-Африканскую и Итальянскую операции как средства достижения конечной цели – подготовки почвы в Европе для операции «Оверлорд» – и намеревались отложить, возможно, вообще не наносить удар через Канал[1720].

Американцы подозревали, что британцы стремились наносить точечные удары с моря, с воздуха и с суши по краям территории, контролируемой рейхом, чтобы поставить Германию на край гибели, и тогда вторжение во Францию превратится в практически бескровный марш из Нормандии в Берлин.

Но это было не так. Черчилль с Бруком собирались наносить удары по Германии до тех пор, пока наступление на Берлин – и оно будет кровавым, а не бескровным – не будет иметь хорошие шансы на успех. Позднее Черчилль объяснил отличия двух стратегий в нескольких ключевых фразах. Американцы, написал он, «считают, что достаточно правильно и подробно распланировать основу операции, чтобы все стадии осуществлялись по намеченному плану, и успех практически неизбежен… У британцев несколько иной подход к этому вопросу. Мы не считаем, что логика и четкие принципы – единственный ключ к пониманию того, что необходимо делать в быстро меняющихся и неопределенных условиях». При стратегическом планировании для Черчилля ключевое значение играли идеи, суть которых состояла в том, чтобы «придавать больше значения импровизации, стараясь действовать и побеждать в соответствии с разворачивающимися событиями, а не действовать, как это часто бывает, под влиянием фундаментальных решений. У обоих подходов есть свои плюсы и минусы. Различие в определении приоритетов, но это глубокое различие». Черчилль с 1940 года поддерживал нанесения удара через Ла-Манш, чтобы подорвать моральный дух и боевую мощь Германии, но не для того, чтобы уничтожить Германию. После войны Исмей подтвердил это, написав, что «мистер Черчилль и его советники всегда считали, что в конечном счете смертельный удар по Германии должен быть нанесен через Ла-Манш»[1721].

Находясь на борту «Королева Мария», Черчилль получил первые короткие доклады по «Оверлорду», предполагаемому вторжению в Нормандию. Он был доволен, но далеко не всем. По приказу Объединенного комитета начальников штабов план «крупномасштабного нападения» на Европу должен был подготовить генерал Фредерик Морган. Его предупредили, что с учетом потребностей адмирала Кинга в Тихом океане он может рассчитывать всего на 3300 десантных и транспортных кораблей для осуществления своего плана. План Моргана, ограниченный этими рамками, предусматривал, что в районе Кана высадится морской десант, состоящий из трех дивизий, а также две парашютно-десантные дивизии. Затем в течение следующих недель высадку осуществят два десятка британских, канадских и американских дивизий. Этого, по мнению Черчилля, будет недостаточно для уничтожения Германии. Черчилль предложил увеличить численность десанта и расширить зону высадки. Пройдет пять месяцев, прежде чем американцы поймут, насколько мудрым было его предложение.