Королев: факты и мифы - Ярослав Голованов

Варламов: – Конечно, у него были свои недостатки. А у кого их нет? Конечно, он ошибался. А кто не ошибается? Но недостатки его были как-то не видны. Наверное потому, что они были меньше, чем у других людей.

Заикин: – Говорят: Гагарин спокойный, уравновешенный... Он когда в хоккей играл, так раскалялся, куда там! Бывало кричит: «Ну погоди, я тебе это припомню». Но был необыкновенно отходчив...

Гагарин обладал очень ценным человеческим качеством: он никогда не опаздывал...

Карпов: – Неоспоримые гагаринские достоинства: беззаветный патриотизм. Непреклонная вера в успех полета. Отличное здоровье. Неистощимый оптимизм. Гибкость ума и любознательность. Смелость и решительность. Аккуратность. Трудолюбие. Выдержка. Простота. Скромность. Большая человеческая теплота и внимание к окружающим людям.

Раушенбах: – Гагарин никогда не заискивал и не нахальничал. Он обладал врожденным чувством такта.

Королев: – В Юре сочетаются природное мужество, аналитический ум, исключительное трудолюбие. Я думаю, что если он получит надежное образование, то мы услышим его имя среди самых громких имен наших ученых.

Валентина Ивановна Гагарина: – Как-то дети меня спросили: «Мама, почему именно наш папа первым полетел в космос?» Вопрос естественный. Почему он, а не другой, когда их была целая группа, подготовленных, тренированных? Были и одинокие, а он женат, двое маленьких детей, мало ли что может случиться...

– Не знаю, девочки, – ответила им. – Наверное, так было надо.

Ответила и подумала: «А ведь я так ничего, и не сказала им, и вопрос остался вопросом. Впрочем, вопросом не только для них, но и для меня...»

Все эти слова были написаны и сказаны уже после полета Гагарина, когда люди, даже если они этого и не хотели, находились под впечатлением гагаринского триумфа, когда в первого космонавта пристально всматривалось все человечество и многие его качества действительно выявлялись в это время более ярко. Но вот что писала о нем комиссия 23 августа 1960 года, когда будущих космонавтов решили аттестовать: «... Наделен беспредельным самообладанием. Тренировки переносит легко, работает результативно. Развит весьма гармонично. Чистосердечен. Чист душой и телом. Вежлив, тактичен, аккуратен до пунктуальности. Любит повторять: „Как учили!“ Скромен. Смущается, когда пересолит в своих шутках. Интеллектуальное развитие у Юры высокое. Прекрасная память. Выделяется среди товарищей широким объемом активного внимания, сообразительностью, быстрой реакцией. Усидчив. Тщательно готовится к занятиям и тренировкам. Уверенно манипулирует формулами небесной механики и высшей математики. Не стесняется отстаивать точку зрения, которую считает правильной. Похоже, что знает жизнь больше, чем некоторые его друзья».

В другом документе Гагарина характеризует известный советский психолог Константин Константинович Иоселиани: «... Эмоционально устойчив. В контакт вступает охотно... Выдержан, корректен, доброжелателен. Пользуется богатым словарным запасом и свободным стилем изложения. Не боится опасности, решителен, инициативен».

Летом 1960 года Гагарин не был еще общепризнанным лидером в «шестерке», но, безусловно, был одним из претендентов на лидерство.

Претендентами были и Герман Титов, и Григорий Нелюбов. Нелюбов нравился Раушенбаху. Карпов ценил в нем быстроту ума, темперамент и умение держать слово, хотя он видел и его недостатки: не всегда оправданное стремление к первенству во всем, почти полное отсутствие самокритики. Карпов говорил мне, что в разные периоды подготовки он отдавал предпочтение сначала Поповичу, потом Титову. В Титове больше всего ему нравилась прямота. Герман, если попадал впросак, никогда не выкручивался, не изобретал себе оправданий. С другой стороны, в Титове Карпова настораживала его импульсивность: уж если он срывался, то становился практически неуправляем. Высоко ценил Титова и Галлай, который говорил об этом Королеву. Сам Королев, очевидно, тоже отдавал должное Титову, но в еще большей степени – Гагарину.

Писатель Юрий Нагибин в одном из рассказов о Гагарине утверждает, что Юра заинтересовал Сергея Павловича после разговора об испытаниях в сурдобарокамере. На вопрос Королева: «О чем вы там думали?» почти все космонавты отвечали:

– Всю свою жизнь перебрал... А Гагарин ответил:

– О чем я думал? О будущем, товарищ Главный! Королеву этот ответ понравился:

– Черт возьми, товарищ Гагарин, вашему будущему можно только позавидовать!

Так ли, нет ли, но и Леонов утверждает, что Гагарин понравился Королеву еще во время первой поездки космонавтов в КБ. Яздовский рассказывал, что Королев сказал ему однажды о Гагарине: «Мне нравится этот мальчишка. Такой коммуникабельный, такой ласковый...»

Быковский вспоминает, что впервые о том, что первым полетит Гагарин, заговорили как-то вдруг в самолете, когда «шестерка» осматривала предполагаемое место посадки «Востока» под Саратовом. Гагарин тогда удивился: «Почему?»

Стать первым очень хотелось Григорию Нелюбову. И может быть, именно эта откровенная жажда лидерства мешала ему им стать. Судя по воспоминаниям свидетелей всех этих событий, Нелюбов был человеком незаурядным. Хороший летчик, спортсмен, он выделялся и своим общим кругозором, удивительной живостью, быстротой реакций, природным обаянием, помогавшим очень быстро находить общий язык с людьми. Нелюбов был человеком нестандартным, и это очень раздражало Каманина, убежденного сталиниста, который, подобно своему кумиру, допускал всякое проявление личности лишь в рамках, тому предопределенных. Гагарин был «тише по характеру», а потому больше устраивал Каманина. В Нелюбове Каманин чувствовал какой-то вызов, и то, что, по словам Шонина, Григорий был «проходной парень», тоже Каманину не нравилось. А он действительно был «проходной». Никто не умел так хорошо «договариваться» с врачами, преподавателями, тренерами. Нелюбов обладал завораживающей способностью, иногда даже вопреки воле собеседника, вводить его в круг собственных забот и превращать в своего союзника и помощника. Это был шутник, анекдотчик, «душа компании», любитель шумных застолий, короче – «гусар». При всех плюсах Григория, психологи, внимательно его изучавшие, не могли не заметить его постоянного желания быть центром всеобщего внимания. Этот бесспорный эгоцентризм мешал ему соотносить личные интересы с интересами дела.

Упорное стремление Нелюбова пробиться в лидеры, подкрепленное напряженной работой, привело к тому, что, в конце концов, он стал как бы вторым (после Титова) дублером Гагарина, хотя официально так не назывался. Перед полетом на космодром они втроем: Гагарин, Титов и Нелюбов – фотографировались на Красной площади. Во время старта Гагарина его, в отличие от Титова, не одевали в скафандр, но он ехал на старт в том же автобусе и провожал Юрия до самой ракеты. По общему мнению почти всех ребят из первого отряда, Нелюбов мог со временем оказаться в первой пятерке наших космонавтов.

Но случилось иначе. Невиданная, вселенская, совершенно неожиданная слава, которая обрушилась на Гагарина и Титова после их полетов, ореол героизма, их окруживший, заставляли Нелюбова и себя воспринимать уже не просто как кандидата в космонавты, а как кандидата в Герои. Произошла резкая переоценка собственной значимости, и выдержать это испытание, не славой еще, а лишь перспективой славы, Григорий не смог: подвело как раз его «гусарство». Случилось это уже после полета Титова. Однажды Нелюбов, Аникеев и Филатьев отправились выпить пива. Стычка с военным патрулем произошла на железнодорожной платформе. Дерзкая надменность Нелюбова в комендатуре грозила рапортом командованию. Руководство Центра упросило дежурного по комендатуре не посылать рапорта. Тот скрепя сердце согласился, если Нелюбов извинится. Объективно говоря, Григорий, который был под легким хмельком, действительно вел себя в комендатуре не лучшим образом, и дежурного понять можно: он требовал справедливости, но Нелюбов извиняться отказался. Рапорт ушел наверх. Разгневанный Каманин отдал распоряжение отчислить всех троих. Космонавты считают, что Аникеев и Филатьев пострадали исключительно по вине Нелюбова. Этим спокойным, уравновешенным ребятам всякое «гусарство» и бравада вовсе не были свойственны. Они, что называется, погорели за компанию. «Мы тяжело переживали их уход, – пишет Георгий Шонин. – И не только потому, что это были хорошие парни, наши друзья. На их примере мы увидели, что жизнь – борьба и никаких скидок или снисхождения никому не будет. Нас стало меньше, и мы сплотились теснее».

Не слишком мудрое поведение жены подвело и Марса Рафикова. С женой он расстался, в конце концов, но и с гагаринским отрядом – тоже. Нелетавшим космонавтом остался, к сожалению, и Дмитрий Заикин. Он упорно тренировался многие годы. Когда во время подготовки к старту «Восхода-2» заболел Виктор Горбатко – дублер Павла Беляева, его сменил Заикин. Возможно, он стал бы командиром одного из первых «Союзов», но в апреле 1968 года медицинская комиссия обнаружила у Заикина язву двенадцатиперстной кишки, и с мечтами о космосе пришлось расстаться. Он остался в Центре подготовки, работал много и самоотверженно, дослужился до полковника, стал ведущим инженером Центра по подготовке космонавтов к технологическим экспериментам на орбите.