Корректор жизни - Сергей Белкин

-- Я тебя сейчас изнасилую, - вымолвил он, охватывая ее руками.

-- Не надо меня насиловать, - ответила она, увлекая его из гостиной в маленькую девичью спаленку, большую часть которой занимала софа с неубранными со вчерашней ночи простыней, подушкой и одеялом, - я согласна...

Духи, косметика, вино, громкие часы на стене, который были слышны, несмотря на то, что на другой стороне Озера возбужденные парни подергивая струны, возмущали электромагнитное поле, и электрические токи вынуждали черные диффузоры мощных динамиков разносить их страсть по холмам, нестись над водной гладью, проникать в окна, терзать уши, и, иногда, находить тела и души, настроенные в резонанс с их буйством, их радостью, их вибрациями.

"Косил Ясь конюшину, косил Ясь конюшину, косил Ясь конюшину-у-а... Поглядав на дявчину!"

* * *

На кафедре у покойной Полины был доцент Кац. Илья Иосифович Кац. Замечательный мужик! Очень - даже, может быть, излишне - демократичный. Студенты его обожали. Он и в походы с ними ходил, и домой к себе приглашал, даже в парную регулярно ходили вместе.

Так вот, когда он лежал в больнице и, фактически, уже умирал, - а у него был мучительнейший рак желудка, - Илья рассказал нечто, о чем Владимир Васильевич часто с тех пор вспоминал.

Это было в походе по Кавказу.

Расположились на привал, - ставили палатки, разжигали костер. Кац пошел к роднику за водой. Там ему повстречался молодой мужчина кавказской внешности, который тоже набирал воду. Кавказец увидел у Ильюши на руке японские часы, которые он не снимал даже тогда, когда родниковая струя заливала руку. Кавказец был потрясен, а когда Кац ему рассказал еще и про противоударные и прочие свойства японских часов, сын гор загорелся, - продай! Илья отказался, ссылаясь на то, что часы ему подарили. Кавказец уговаривал, повышая цену. Когда все уговоры оказались бесполезными, горец сказал - "тогда пошли со мной", и увлек его за собой на укромную полянку метрах в пятидесяти от родника. На полянке стояли палатки, на костре варился ужин, вокруг костра суетились молодые девушки в купальниках.

-- Выбирай любую, - сказал горец, - это моя группа.

Девушки молча смотрели на них и улыбались.

-- Бери любую женщину на всю ночь. Потом подаришь ей часы.

Илья вдруг понял, что это не шутка, что эти девушки действительно каким-то образом полностью подчинены кавказцу, и правда можно взять себе любую из них.

Но он отказался, и, умирая, сказал Смирнову: "Ты знаешь, Володя, пожалуй, единственное, о чем я жалел всю жизнь, и жалею сейчас, когда жить мне осталось совсем немного, это о том, что я отказался от этих прекрасных девушек. И чего я, дурак, испугался?".

* * *

Ну, ничего, ребята! Плохо вы мадьяр знаете!

Должен же хоть один из них ответить за содеянное? Ведь сколько горя они принесли в мир!

Совершенно ясно, что "первого-последнего" президента надо убить. И не потому, что он самый зловредный. Самый зловредный, все-таки, наверное, тот ярославский мужичок-пропагандист. Этого бы надо как-то особенным образом уничтожить. Но "первый-последний" - символ! Казнь именно его даст максимальный резонанс. Надо при этом позаботиться о том, чтобы весь мир знал, за что он казнен. Теперь это сделать довольно просто: Интернет! Напиши, что хочешь, и рассылай хоть по всему миру. Журналюги потом прочтут, будут цитировать, и всем все станет ясно.

Его, наверное, до сих пор охраняют, - не один такой мстительный профессор найдется. А против профессиональной охраны нужны профессиональные палачи-диверсанты, а не доктора технических наук на пенсии.

Из наших местных негодяев и мишень-то достойную не подберешь: не в марионеток надо целится, а в кукловодов!

Может, этот, как его - Бульбулятор? Этот гнусный сучёнок к уничтожению страны ох как руку приложил. Сидит теперь, гад, где-то в Москве и проживает свои тридцать серебряников. Он, конечно, тоже смерти заслуживает, да только фигура, нынче, мелковатая. Стоит ли на него тратить последний, точнее, единственный, патрон?

Или, все-таки, сделать очевидное, - угробить розовощекого толстячка с ротиком, похожим на куриную попку? Именно при этом "внуке писателя" все были ограблены... Мерзавца лучше, конечно утопить в выгребной яме - уж больно противен, даже чисто внешне. Однако, с точки зрения персональной ответственности он, кстати сказать, не в первых рядах. Просто тупой малокультурный исполнитель, согласившийся за тарелку сытного борща сделать грязную работу.

"Первый-второй"? Пахан? Тут уж, конечно, ни слов, ни способа казни просто не найти. Перерой всю историю, всех народов - ничего подобного не было. Какой там Нерон, какой там Геростраст, какой там Пол Пот! Наверное, в мире не было и нет человека, которого одновременно и с такой силой ненавидело бы столько человек! Когда такие монстры появляются - одна мысль: то ли Бога вообще нет, то ли царствие Антихриста наступило!

Охраняет его, наверное, не один полк.

Олигархи? Они, конечно, паразиты и воры. Но, во-первых, они сами друг друга сожрут, или бандиты их прикончат, да и не в том дело. Прикончить любого из них, может и можно, может, и есть за что, но эффекта не будет никакого: ну, скажут, еще один олигарх другого олигарха заказал. А убивать-то надо так, чтоб общественная польза была. Так что, пусть живут и мучаются дальше.

Телевизионные говорящие головы? Надоели, конечно... Вот, если бы знать, что пришив одного, - остальных угомонишь, и они станут нравственными, не будут продажными и беспринципными, то, может, и стоило бы пульку потратить. А так, - только псевдомучеников из них плодить...

Кто там еще? Правозащитники, предавшие нас? Ну, правозащитники, в большинстве своем, попросту психически больные люди.

Вот так. Поразмыслишь, и убить-то некого...

А, может, Рыжий? Полпред мировой закулисы? Не про него ли сорок лет назад "больше чем поэт" написал: "Изя Крамер светит вам не слишком? Если да, могу убавить свет..."?

Но как их шлепнуть? Это ведь надо ехать в Москву, то есть, проходить три таможни: нашу, украинскую и русскую. Ничего не провезешь. Поэтому план у нас созревает такой.

Продаю все: квартиру, мебель, одежду, посуду. Получится, наверное, тысячи три долларов. С этими деньгами уезжаю в Москву и начинаю готовить казнь. Лучше всего стать камикадзе: обвязать себя взрывчаткой, подойти поближе и в нужный момент взорваться.

К сожалению, в Москве очень мало знакомых, поэтому довольно трудно будет собрать нужную информацию и купить взрывчатку. Ну, как-нибудь, найду. Повезу в Москву, скажем, партию яблок, или орехов, стану где-нибудь на рынке, буду торговать, сойдусь с людьми. Тем более, там много торговцев с Кавказа. Как-нибудь, все, что надо, разузнаю.

* * *

Она училась в консерватории по классу скрипки. Музыка действовала на нее гипнотически. Не любая, конечно. Стоило зазвучать той музыке, которая на нее действовала, и - все: достаточно просто прикоснуться, и тело отзывалось дрожью, глаза становились маслянистыми, было видно, что стоять на ногах ей больше невмочь. Если это происходило tЙte а tЙte, дальнейшее происходило стремительно и неотвратимо: она требовала, он исполнял и нельзя было не дойти до самого конца. Если музыка порабощала ее в присутствии многих людей, она старалась контролировать себя, пребывая, впрочем, в состоянии полуобморочном, трансовом. Неосторожное поведение любого рядом стоящего мужчины могло привести к весьма неловким ситуациям. Опытные мужчины, которые, на самом деле, встречаются очень редко, умеют замечать такое состояние. Однажды, во время студенческой вечеринки в ресторане, это ее состояние, видимо, уловил барабанщик ресторанного оркестра и во время очередного перерыва увел ее куда-то в дебри служебных помещений. Там он дал ей то, чего требовало ее нутро, - Володя догадался об этом, когда увидел ее, возвращающейся вместе с оркестрантами к столику: она была прекрасна, свежа и грациозна.

Вовка Смирнов тогда еще не был ее кавалером. На вечеринку она пришла с сыном известного кинорежиссера, который, ничего не заметив, обнял ее за талию, усаживая рядом с собой. Полноватый, холеный, в дорогом костюме с бабочкой, он был самоуверен, говорлив и пошл.

Володя же, будучи неопытным, но чувствительным юношей, догадался о произошедшем, заменив незнание буйством фантазии. Именно этот вечер стал началом будущих отношений.

* * *

Нарядная церковь справа, красивый дворец на противоположной стороне... Все это построено еще до революции. Вообще-то, можно сказать, что почти все самые красивые здания в городе построены были еще до революции. Конечно, с этим не все согласятся, кому-то больше понравится современная архитектура. Во всяком случае, Владимир Васильевич полагал, что он не одинок в своих вкусах и представлениях о красоте. В этом самом дворце, который был построен на средства всеми забытой княгини, открывшей в нем женскую гимназию, с самого начала революции заседали разные политические силы, изгонявшие, по мере возможности, друг друга. Многие тут побывали: и "Военный Съезд", и "Совет края", и "Фронтотдел Румчерода", и "Совет рабочих и солдатских депутатов", "Губисполкомы", "Ревкомы"... Потом долгие десятилетия зданием распоряжались коммунисты. Здесь был их Центральный комитет, здесь сиживал "красивый молдаванин", будущий "отец эпохи застоя", потом здание передали Дворцу пионеров и школьников, потом пришло время организации собственного музея самим себе. В конце концов, здесь разместили картинную галерею - все-таки, учреждение культуры.