Неприкасаемый чин - Кирилл Казанцев

— Слишком опасно и рискованно. Да и, уверен, Павел Игнатьевич не одобрит.

— У тебя есть другие предложения?

— Нет, — честно признался Ларин. — Но советую тебе этого не делать. Уверен, что есть и другой выход заполучить компромат.

— Я подумаю, — Лора поднялась, чмокнула Андрея в небритую щеку. — Я действительно подумаю. Обещаю. Аривидерчи, — и она заспешила к выходу.

«Знаю я ее. Все равно сделает по-своему. Даже думать не будет. Боже, и за что мне досталась такая напарница? — Ларин уже выбирался из-за стола, когда краем глаза заприметил камеру наблюдения над барной стойкой, на которую он раньше не обратил внимания. — Черт, как говорится, улыбнитесь, вас снимают. Что ж, прокол. Нужно было выбрать другой столик, в дальнем углу зала, вне поля зрения камеры. Но что уж поделаешь? Да и в конце концов ничего страшного в этом нет. Вон сколько в городе видеокамер понаставлено. Так что, теперь от каждой шугаться? И вообще, Андрей, ты стал слишком осторожным в последнее время. Прямо зациклился на этом. Ну что страшного в том, что тебя с Лорой засняла видеокамера какой-то кафешки? Ничего. Завтра же запись автоматически сотрется. А потому будь спокойней, нервы побереги. Они же не восстанавливаются».

Антикор еще раз окинул взглядом видеокамеру и, тут же забыв про нее, покинул «Перекресток», оставив «на чай» официанту щедрые чаевые.

* * *

На этот раз Бахрушин приехал в офис раньше обычного. Ненамного — всего минут на десять-пятнадцать до начала рабочего дня. Он хоть ничего и не смыслил в химическом производстве, а в свое время в школе по химии перебивался с двойки на тройку, но за то время, когда стал владельцем предприятия, превратился, как говорится в народе, в «крепкого» руководителя. Он твердо знал, что нельзя давать подчиненным ни на йоту расслабиться. Только тогда они будут работать не покладая рук. Боятся — значит, суетятся. Любой наемный работник просто обязан читать мысли своего хозяина. Если ему вздумалось приехать раньше положенного, то и они уже должны находиться на работе.

Анатолий Игоревич, хоть и был с солидного бодунища, но внешне это почти ни в чем не выражалось. Строгий костюм, застегнутый на все пуговицы. Светлая накрахмаленная рубашка. Синий деловой галстук. Пахло от него дорогим парфюмом. Ну а то, что «мешки» под покрасневшими глазами — так это простительно. Все-таки на человека было совершено покушение. Вот и не спит, переживает, бедняга. Ведь могли же и убить.

— Жди у крыльца, — бросил Коляну Бахрушин, в сердцах хлопнул дверцей автомобиля и неторопливо поднялся на крыльцо.

Он лишь коротко кивнул охраннику при входе и зашел в зеркальный лифт. Подрагивающий после вчерашнего палец не сразу попал в кнопку нужного этажа. Лифт тихо, мерно загудел, мелодично звякнул, и створки плавно разъехались. Мягкие ковры в коридоре гасили шаги. Анатолий Игоревич толкнул приоткрытую дверь приемной плечом. Ожидания его оправдались.

На мягком кожаном диване в приемной его уже дожидался Гросс со своей привычной папкой для бумаг, с которой он никогда не расставался. Ну разве что во время сна. Он поприветствовал хозяина широкой почтительной улыбкой, как бы говоря ему: «Я знал, что вы раньше приедете».

— Доброе утро, Анатолий Игоревич.

Секретарша поднялась из-за своего стола. В приемной уже пахло свежесваренным кофе.

— Здорово, — голос Бахрушина прозвучал хрипло — с утра он произнес максимум пять слов, а потому голос еще был хриплым.

— Вам подать кофе прямо сейчас? — услужливо поинтересовалась секретарша.

— Попозже. Немцы не перезванивали?

— Нет, встречу они не отменяли.

— Ну и отлично. Звякнут — обязательно предупреди, — владелец химкомбината повернул голову на негнущейся толстой шее к Гроссу. — Пошли, неудавшаяся жертва теракта, — хохотнул он, — перетрем, пока они не приехали.

Гросс вновь сдержанно кивнул и шагнул в кабинет вслед за хозяином. Жалюзи уже были подняты. Кабинет еще хранил влагу после недавней уборки. За широкими панорамными окнами открывался утренний городской пейзаж. Из труб химкомбината, как обычно, валил разноцветный дым.

— Садись, — сам Бахрушин садиться не стал — расстегнул пиджак, по обыкновению заложил руки за спину и принялся мерить кабинет шагами, то и дело поглядывая на высокие часы-куранты, за стеклом которых мерно покачивался отполированный до кристального блеска золоченый маятник.

— Внимательно слушаю вас, Анатолий Игоревич.

— Как думаешь, теперь немцы точно сдриснут? Инвесторы долбаные. Ох как кстати теракт пришелся.

— Надеюсь, что свалят. Всем ведь жить хочется, — отозвался Борис Михайлович.

— Не зря же они встречу на самое утро назначили. Видать, в городе боятся остаться лишний день. Но свое бабло они теперь точно выдернуть не сумеют.

— Не получится, даже если очень сильно захотят. Я им хитрую схему предложил, они, дураки, и повелись. Вроде бы так меньше налогов с них сдерут. Всегда можно будет отыскать лазейку в законодательстве. Нет, конечно, мы не будем отказываться возвращать инвестированные средства. Может, в результате какую-то часть и придется вернуть через несколько лет, но это сущая мелочь по сравнению с тем, что они уже вбухали, купив у нашего химкомбината львиную долю отходов. Побоялись, что кто-то их опередит.

Владелец химкомбината потирал руки, глядя на терриконы за окном.

— И теперь эти горы — их собственность. Ну и хер с ними. Что они самолетами это дерьмо в Германию таскать начнут? Да пусть хоть в карманах носят, мне не жалко.

— И это не все. В договоре есть очень хороший пунктик, с которым они после долгих споров все же согласились. Если в течение пяти лет инвестор не начнет промышленную переработку отвалов, то они вновь переходят в собственность вашего комбината. Так что через пять лет фокус можно будет повторить.

— Жизнь сейчас такая сложная, что пять лет еще прожить надо, — философски заметил хозяин.

Бахрушин подошел к шкафчику, открыл дверцу. В зеркальном чреве, как по мановению волшебной палочки, вспыхнула лампочка подсветки, заискрились разнокалиберные бутылки, бокалы. Владелец химкомбината взял было бутылку виски, но все же передумал — с неохотой поставил назад. Разговор с инвесторами должен пройти на абсолютно трезвую голову. Он опустился в мягкое вращающееся кресло с массажирующей спинкой и откатился к стене, запрокинул голову. Тихим зуммером напомнил о себе селектор.

— Анатолий Игоревич, немцы приехали, — донесся из динамика сдержанный голос секретарши. — Сказать, что вы на месте?

— Пусть поднимаются, — Бахрушин неохотно поднялся, подошел к зеркалу, поплевал на ладони и пригладил волосы — состроил несколько дежурных выражений лица, пробуя изобразить радушие, огорчение и разочарование.

Первым в кабинет вошел Феликс Халлер. За ним его компаньоны: Ганс Мюллер и Эрвин Хаусберг.

— Очень рад вас видеть. Присаживайтесь, пожалуйста, господа, — поздоровавшись с каждым за руку, Бахрушин указал на кресла возле стола для совещаний.

— Благодарю, — за всех по-русски ответил герр Халлер.

— Кофе, чай? — дежурно поинтересовался Гросс.

Феликс тут же вскинул руку — мол, ничего этого не надо, мы только после завтрака, есть дела и поважнее, чем чаепитие.

Бахрушин смотрел в непроницаемые лица немцев, пытаясь понять, что они задумали. Ему уже доложили, что «фрицы» до поздней ночи что-то обсуждали в номере Мюллера. А вот к какому результату пришли — все еще оставалось большой загадкой. В душе Анатолий Игоревич надеялся, что теракт напугает их, и они, наплевав на уже вложенные деньги, поспешат ретироваться на Родину.

— Мы очень сочувствуем вам, — трагическим голосом произнес Феликс Халлер, — в связи с покушением и очень рады, что оно не удалось.

— Это я хочу попросить у вас прощения, — Бахрушин картинно приложил руку к сердцу. — Но вы же понимаете наши российские реалии. В столицах теперь, может, и другие порядки царят, цивилизованные. А у нас в провинции многое из славных девяностых все еще в ходу. Ну не нравятся кому-то перспективы нашего комбината, сотрудничество с инвесторами. Вот и пытаются ставить палки в колеса.

— Думаете, это случилось из-за нас? — осторожно спросил Халлер.

— К сожалению, почти уверен в этом, — покачал головой Анатолий Игоревич.

— Мы тоже пришли к такому мнению, когда совещались до поздней ночи, — признался Феликс.

Бахрушин не удержался от того, чтобы обменяться взглядом с Гроссом — мол, правильным путем идем, товарищи.

— Надеюсь, нашему сотрудничеству это никоим образом не помешает? — спросил Анатолий Игоревич, состроив на помятом после вчерашнего лице лживую маску сочувствия.

— Мы долго сомневались, спорили и, должен признаться, всерьез обсуждали возможность свернуть сотрудничество.