Том 5. Стихотворения - Андрей Белый

Август 1908

Суйда

Маскарад

М.Ф. Ликиардопуло

Огневой крюшон с поклономКапуцину черт несет.Над крюшоном капюшономКапуцин шуршит и пьет.

Стройный черт, — атласный, красный, —За напиток взыщет дань,Пролетая в нежный, страстный,Грациозный па д'эспань, —

Пролетает, колобродит,Интригует наугадТам хозяйка гостя вводит.Здесь хозяин гостье рад.

Звякнет в пол железной злостьюТам косы сухая жердь: —Входит гостья, щелкнет костью,Взвеет саван: гостья — смерть.

Гость — немое, роковое,Огневое домино —Неживою головоюНад хозяйкой склонено.

И хозяйка гостя вводит.И хозяин гостье рад.Гости бродят, колобродят,Интригуют наугад.

Невтерпеж седому турке:Смотрит маске за корсаж.Обжигается в мазуркеЗнойной полькой юный паж.

Закрутив седые баки,Надушен и умилен,Сам хозяин в черном фракеОткрывает котильон.

Вея веером пуховым,С ним жена плывет вдоль стен;И муаром бирюзовымРазвернулся пышный трон.

Чей-то голос раздается:«Вам погибнуть суждено», —И уж в дальних залах вьется, —Вьется в вальсе домино

С милой гостьей: желтой костьюЩелкнет гостья: гостья — смерть.Прогрозит и лязгнет злостьюТам косы сухая жердь.

Пляшут дети в ярком свете.Обернулся — никого.Лишь, виясь, пучок конфеттиС легким треском бьет в него.

«Злые шутки, злые маски», —Шепчет он, остановясь.Злые маски строят глазки,В легкой пляске вдаль несясь.

Ждет. И боком, легким скоком, —«Вам погибнуть суждено», —Над хозяйкой ненарокомПрошуршало домино.

Задрожал над бледным бантомСеребристый позумент;Но она с атласным франтомПролетает в вихре лент.

В бирюзу немую взоровЕй пылит атласный шарф.Прорыдав, несутся с хоров, —Рвутся струны страстных арф.

Подгибает ноги выше,В такт выстукивает па, —Ловит бэби в темной нише —Ловит бэби — grand papa.[8]

Плещет бэби дымным тюлем,Выгибая стройный торс.И проносят вестибюлемЛедяной, отрадный морс.

Та и эта в ночь из светаВыбегает на подъезд.За каретою каретаТонет в снежной пене звезд.

Спит: и бэби строит курыПрестарелый grand papa.Легконогие амурыВкруг него рисуют па.

Только там по гулким залам —Там, где пусто и темно, —С окровавленным кинжаломПробежало домино.

Июль 1908

Серебряный Колодезь

Меланхолия

М.Я. Шику

Пустеет к утру ресторан.Атласами своими феиШушукают. Ревет орган.Тарелками гремят лакеи —

Меж кабинетами. Как тень,Брожу в дымнотекущей сети.Уж скоро золотистый деньУдарится об окна эти,

Пересечет перстами гарь,На зеркале блеснет алмазом…Там: — газовый в окне фонарьОгнистым дозирает глазом.

Над городом встают с земли, —Над улицами клубы гари.Вдали — над головой — вдалиОбрывки безответных арий.

И жил, и умирал в тоске,Рыдание не обнаружив.Там: — отблески на потолкеГирляндою воздушных кружев

Протянутся. И всё на мигЗажжется желтоватым светом.Там — в зеркале — стоит двойник;Там вырезанным силуэтом —

Приблизится, кивает мне,Ломает в безысходной мукеВ зеркальной, в ясной глубинеСвои протянутые руки.

1904

Москва

Отчаянье («Веселый, искрометный лед…»)

Е.П. Безобразовой

Веселый, искрометный лед.Но сердце — ледянистый слиток.Пусть вьюга белоцвет метет, —Взревет; и развернет свой свиток.

Срывается: кипит сугроб,Пурговым кружевом клокочет,Пургой окуривает лоб,Завьется в ночь и прохохочет.

Двойник мой гонится за мной;Он на заборе промелькает,Скользнет вдоль хладной мостовойИ, удлинившись, вдруг истает.

Душа, остановись — замри!Слепите, снеговые хлопья!Вонзайте в небо, фонари,Лучей наточенные копья!

Отцветших, отгоревших днейОсталась песня недопета.Пляшите, уличных огнейНа скользких плитах иглы света!

1904

Москва

Праздник

В.В. Гофману

Слепнут взоры: а джиорноОсвещен двухсветный зал.Гость придворный непритворноШепчет даме мадригал, —

Контредансом, контредансомЗавиваясь в «chinoise».Искры прыщут по фаянсам,По краям хрустальных ваз.

Там — вдали — проходит полныйСедовласый кавалер.У окна вскипают волныРазлетевшихся портьер.

Обернулся: из-за пальмыМаска черная глядит.Плещут струи красной тальмыВ ясный блеск паркетных плит.

«Кто вы, кто вы, гость суровый —Что вам нужно, домино?»Но, закрывшись в плащ багровый,Удаляется оно.

Прислонился к гобелэнам,Он белее полотна…А в дверях шуршит уж трэномГри-де-перлевьм жена.

Искры прыщут по фаянсам,По краям хрустальных ваз.Контредансом, контредансомВьются гости в «chinoise».

Июль 1908

Серебряный Колодезь

Пир («Проходят толпы с фабрик прочь…»)

С.А. Полякову

Проходят толпы с фабрик прочь.Отхлынули в пустые дали.Над толпами знамена в ночьКровавою волной взлетали.

Мы ехали. Юна, свежа,Плеснула перьями красотка.А пуля плакала, визжа,Над одинокою пролеткой.

Нас обжигал златистый хмельОтравленной своей усладой.И сыпалась — вон там — шрапнельНад рухнувшею баррикадой.

В «Aquarium'e» с ней шутилЯ легкомысленно и метко.Свой профиль теневой склонилНад сумасшедшею рулеткой,

Меж пальцев задрожавших взявБлагоуханную сигару,Взволнованно к груди прижавВдруг зарыдавшую гитару.

Вокруг широкого стола,Где бражничали в тесной куче,Венгерка юная плыла,Отдавшись огненной качуче.

Из-под атласных, темных веждОчей метался пламень жгучий;Плыла — и легкий шелк одеждЗа ней летел багряной тучей.

Не дрогнул юный офицер,Сердито в пол палаш ударив,Как из раздернутых портьерЛизнул нас сноп кровавых зарев.

К столу припав, заплакал я,Провидя перст судьбы железной:«Ликуйте, пьяные друзья,Над распахнувшеюся бездной.

Луч солнечный ужо взойдет;Со знаменем пройдет рабочий:Безумие нас заметет —В тяжелой, в безысходной ночи.

Заутра брызнет пулеметТам в сотни возмущенных грудей;Чугунный грохот изольет,Рыдая, злая пасть орудий.

Метелицы же рев глухойНас мертвенною пляской свяжет, —Заутра саван ледяной,Виясь, над мертвецами ляжет,Друзья мои…»

И банк металВ разгаре пьяного азарта;И сторублевики бросал;И сыпалась за картой карта.

И, проигравшийся игрок,Я встал: неуязвимо строгий,Плясал безумный кэк-уок,Под потолок кидая ноги.

Суровым отблеском покрыв,Печалью мертвенной и блеклойНа лицах гаснущих застыв,Влилось сквозь матовые стекла —

Рассвета мертвое пятно.День мертвенно глядел и робко.И гуще пенилось вино,И щелкало взлетевшей пробкой.

1905