Сердце, живущее в согласии - Ян-Филипп Зендкер

В первые дни Ну Ну искренне надеялась, что ошиблась. Ведь Ко Гуи еще сосал ее грудь, а у кормящих женщин риск забеременеть намного ниже. Она не ощущала никаких перемен в себе.

Вскоре они появились. Тошнота по утрам, спазмы в нижней части живота…

Ну Ну умоляла свое тело исторгнуть этот комочек. Или плотно запечатать и перестать кормить, пока он не усохнет и не выйдет наружу с кровью.

Когда разговоры с телом не помогли, она призвала на помощь силу воли. Несколько раз в день Ну Ну опускалась на корточки, закрывала глаза, глубоко дышала и сосредоточивалась на чужеродном комочке внутри, мысленно приказывая: «Уходи. Прочь. Вон! Убирайся из меня».

Каждое утро она просила помощи у духа фигового дерева, приносила ему бананы и плоды папайи. Быть может, он своей силой оборвет жизнь, растущую внутри ее.

Ну Ну вспоминала слова соседок. Во время первой беременности они советовали ей не носить тяжестей, чтобы не случился выкидыш. Тогда она слушалась, сейчас же делала все наоборот. Усадив Ко Гуи на спину, бралась за самую тяжелую работу и в поле, и дома. Маунг Сейн, видя такое усердие, просил ее не перенапрягаться – Ко Гуи нужна здоровая мать.

Ну Ну не спорила с мужем, однако продолжала делать по-своему, надеясь на результат. Охваченная гневом и сомнениями, она молотила кулаками по животу, пока те не начинали болеть… И все напрасно. Живот увеличивался, Ну Ну старалась его не замечать, словно безразличие могло прекратить рост плода и заставить его исчезнуть.

Как-то вечером они с мужем молча сидели у огня. Ко Гуи спал. Маунг Сейн пристально глядел на жену. Ее живот стал уже настолько большим, что прятать его было невозможно.

– Неужели тебя это не радует? – почти весело спросил Маунг Сейн, соскребая со стенок миски остатки риса.

Ну Ну глядела на огонь. Вопрос мужа застал ее врасплох. Ее дыхание сделалось частым и неглубоким, сердце забилось. К ней вернулся прежний страх. Вся беззаботность и уверенность прошедших месяцев казались чем-то далеким. Почему тело не пожелало ее слушаться? Почему не исторгло проклятый комочек?

– Нет, – собрав всю свою смелость, ответила она.

Маунг Сейн кивнул, будто иного ответа и не ждал.

– А почему?

Может, спросить, что он сам чувствует? Вдруг и в его сердце нет места для второго ребенка? Если он не станет противиться, они попробуют вместе найти решение. В деревне были молодые женщины, которым никак не удавалось забеременеть. Они будут счастливы взять ребенка.

– Я не хочу второго ребенка.

– А почему? – повторил вопрос Маунг Сейн.

– Слишком рано.

Ну Ну не кривила душой. Быть может, потом ей захочется еще детей.

– Может, ты боишься рожать?

– Нет.

– Тогда в чем причина?

Если бы она знала!

– Я могу тебе помочь? – спросил Маунг Сейн.

– Стать счастливой?

Он кивнул. По его глазам Ну Ну видела, что намерения искренни. Если бы все было так просто.

– А ты? – робко спросила она.

– Я счастлив, – засмеялся муж. – Честное слово. Нет ничего прекраснее детей… Во всяком случае, для меня.

– Тебе не страшно?

– Нет. Чего мне бояться? – Он вдруг пристально поглядел на жену. – Ты плохо себя чувствуешь? Тебя мучают боли?

Ну Ну поджала губы и торопливо покачала головой:

– Может, мы с тобой что-нибудь придумаем насчет… – Она не договорила.

– Насчет чего?

– В деревне есть женщины, у кого…

В глазах Маунга Сейна она видела искреннее счастье. Муж совершенно не понимал ход ее мыслей.

– Что тебя тревожит? – Он и сам начал тревожиться.

Ну Ну беспомощно пожала плечами. Как объяснить то, чего она сама не понимает?

Маунг Сейн придвинулся к ней, обнял за плечи.

– Я люблю тебя, – нежно прошептал он.

Три слова, которые в иное время попали бы в цель.

– И я тебя, – тихим эхом отозвалась Ну Ну.

У нее похолодела спина.

– Не волнуйся. Второй ребенок всегда рождается легче. Я спрашивал у повитухи.

Ну Ну кивнула.

Через несколько секунд второй ребенок властно заявил о себе.

Если толчки Ко Гуи были легкими и нежными, сейчас в ее живот яростно колотили изнутри.

Маунг Сейн зажег свечу, поставил на перевернутую консервную банку и лег рядом с женой. Ко Гуи проснулся, и Ну Ну подставила ему грудь. Маунг Сейн слушал, как проголодавшийся сын с бульканьем сосет молоко. Когда ребенок снова уснул, Ну Ну завернула его в две пеленки и положила подальше от мужа. Некоторое время оба лежали молча.

– Как ты думаешь, человек может сбросить кожу? – вдруг спросила Ну Ну.

Удивленный Маунг Сейн приподнялся на локте. Некоторое время он смотрел то на подмаргивающую свечку, то на жену. Ну Ну видела, что вопроса он не понял.

– Как это?

– Будто змеи, которые выползают из старой кожи.

Маунг Сейн решил, что жена шутит, и слегка ущипнул ее за руку:

– Ты едва ли сумеешь. Она плотно на тебе сидит.

Ну Ну и не думала шутить.

– Я говорю про наши души.

– Наши души? – изумленно повторил Маунг Сейн.

– Хочу знать, можем ли мы сбросить часть прежней души и заменить ее тем, что в нас выросло? Внешне это похоже на смену кожи змеей. Может ли мятущаяся душа превратиться в безмятежную? Печальная душа – в радостную? Нелюдимая – в общительную? И не на день, не на неделю. Навсегда.

Маунг Сейн заложил руки за голову и уставился в потолок. Такой вопрос никогда не приходил ему в голову. Он задумался, как бы ответили монахи. Скорее всего, сказали бы, что в душе заключена истинная сущность каждого человека, и сущность эта не застывшая, а в постоянном движении. Каждый человек свободен, и только мы сами можем причинить себе вред, спасти себя или изменить. В этом Маунг Сейн был уверен. И если мы обладаем силой меняться, если наша сущность не сложена из камня, тогда мятущаяся душа вполне может преобразиться и стать безмятежной.

– Или нам до самой смерти суждено оставаться такими, какими родились? – послышался новый вопрос.

– Нет, не суждено, – убежденно возразил он.

Ну Ну положила голову ему на грудь. Она задумчиво смотрела на спящего сына и искренне надеялась, что Маунг Сейн прав.

Глава 10

Тхар Тхар хотел жить. Он стойко отражал все попытки матери избавиться от него. Вопреки ее ухищрениям, укоренился в чреве и продолжал расти. Ну Ну могла сколько угодно лупить себя по животу и надрываться на работе, все было напрасно.

Целых двести семьдесят восемь дней Тхар Тхар боролся за жизнь. Дальше ждать он не мог, ему не терпелось выйти во внешний мир.

Роды длились менее часа и прошли без осложнений. Амниотический мешок прорвался на рассвете. Солнце еще не успело взойти, когда вместе с отходящими водами из чрева Ну Ну выскользнул и Тхар Тхар. Не пришлось даже тужиться.

Скоро Ну Ну убедилась: Тхар Тхар не из тех, кто зависит от посторонней помощи. Он был выше и тяжелее брата. Его первые крики оказались настолько громкими и пронзительными, что крестьяне с другой стороны долины утверждали, будто отчетливо слышали вопли какого-то младенца.

Повитуха объявила, что у Ну Ну родился сильный и здоровый мальчишка. Вдобавок и красивый, весь в мать. Новорожденного положили ей на живот. Ну Ну приподнялась и не нашла и следов схожести с собой. У нее на животе лежало и громко вопило перепачканное кровью существо с остроконечной головой. Казалось, с его появлением из хижины навсегда ушла тишина. Ко Гуи никогда не кричал так пронзительно, первенец был удивительно спокойным ребенком.

Женщины ворковали над роженицей, восхищаясь младенцем. Маунг Сейн мокрой тряпкой вытер пот с лица Ну Ну. У нее забрали сына, отмыли и стали качать, пытаясь успокоить. Какое там! Тхар Тхар и так молчал с самого зачатия.

Повитуха сказала, что малыш голоден и его надо покормить.

Ну Ну покачала головой. Потом, сейчас она очень устала.

Повитуха велела ей не капризничать и поднесла младенца к матери.

Ко Гуи брал грудь осторожно. Тхар Тхар впился в сосок и принялся насыщаться с такой жадностью, словно решил за один раз выпить все молоко, что было у Ну Ну. Он сосал, плотно сжимая кулачки.

– У тебя необычный ребенок, – в один голос заявляли все, кто присутствовал при родах.

Ну Ну поздравляли, говорили, что она может гордиться. Теперь она мать двоих здоровых сыновей. Судьба сделала щедрый подарок! Каждая молодая женщина в их деревне была бы счастлива оказаться на ее месте.

Ну Ну не могла это слушать. Не желала благодарить судьбу. Ей хотелось, чтобы все поскорее ушли и оставили ее одну.

В первую же ночь молодую мать разбудил отчаянный рев Тхара Тхара. Встревоженный Маунг Сейн вскочил, зажег свечу и склонился над сыном. От напряжения тело ребенка окаменело, как у мертвого животного, а глаза и рот – широко раскрылись. Его губы дрожали. Тхар Тхар сотрясал хижину все новыми и новыми воплями, один ужаснее другого. Что же могло заставить младенца так надрываться?