На дорогах войны - Георгий Красковский

— Коля! У нас снаряды на исходе.

Агапов медлит с ответом. «Надо уйти, — мелькнула мысль. — Ведь без снарядов — мы живая мишень». Но тут же: «Нет, ни за что!» Командир батальона требует усилить огонь. Один за другим следуют залпы. Заполыхала головная фашистская машина. Но враг и не думает отступать. Рудниченко передает тревожное сообщение: снарядов больше нет.

В какую-то долю секунды у Агапова созрело дерзкое решение. Он заметил, что один из вражеских танков берет «в вилку» машину командира батальона. Агапов резко принял рычаги управления на себя. Разворот на 180 градусов. И вот «Амурский мститель» мчится навстречу вражеской машине. Глухой и резкий удар лобовой броней по ходовой части, и танк с огромным черным крестом, словно недобитый зверь, заюлил на месте. Скрежет металла и тысячи искр в глазах. Окружающее начало постепенно уползать из сознания и вскоре исчезло совсем.

Враг не выдержал решительного натиска гвардейцев. Он попятился назад. На поле боя фашисты оставили около двух десятков танков. Три из них были подбиты экипажем «Амурского мстителя».

САЛЮТ „АМУРСКОГО МСТИТЕЛЯ“

После боевого крещения танковому экипажу «Амурский мститель» еще не раз приходилось встречаться с врагом, но только уже не на родной земле, а на территории Польши, Чехословакии, Германии. Герои-дальневосточники получили более десяти благодарностей от Верховного главнокомандования. На их груди сверкали боевые ордена и медали. Сандомир, Краков, Сосновец, Катовице, Глейвич, Рыбник, Оппельн, Крайбург, Бреслау — вот далеко не весь перечень городов, встретившихся на боевом пути амурцев. Впереди — подступы к Берлину, Одерский плацдарм.

На карте Восточной Силезии вы не найдете такого населенного пункта, как Сулько. В нем расположен фольварк. Противник сделал все для того, чтобы помещичья усадьба не досталась советским солдатам: противотанковые рвы, многочисленные ряды надолб, десятки железобетонных дотов, рассеянных по полям. Каждый дом в населенном пункте приспособлен для длительной круговой обороны.

Деревня Сулько на всю жизнь врезалась в память Николая Федоровича Агапова. Здесь он похоронил своего лучшего друга и боевого товарища Леонида Михайловича Рудниченко. Здесь навсегда расстался с танком, на башне которого крупными буквами были выведены слова: «Амурский мститель», Рудниченко Л. М., Агапов Н. Ф.». И случилось это на рассвете, в начале марта 1945 года. Командир батальона капитан Кравченко пригласил к себе Леонида Рудниченко, Николая Агапова и Александра Витвицкого.

— Ты, Микола, — говорил капитан, — дуже добре водишь танк. А тут, разуміеш, таке діло. Треба кулею пронестись по автостради, інакше загинеш, як муха в озваре. Підем всим батальоном — половину перебьють. Зацепись тільки за пэрший будинок, посій серед ворога паніку, а там и мы на допомогу подоспіем.

Сборы были недолги. Танкисты заправили горючим машину, уложили последний снаряд боекомплекта. Появился капитан Кравченко. По его тяжелому взгляду можно было прочесть: нелегко ему расставаться с танкистами-дальневосточниками. Он хорошо понимал, что не так-то просто пулею пролететь по автостраде: каждый метр противник держит на прицеле. Но что поделаешь: война. И как ни привык ты к фронтовому другу, приходится жать ему руку, говорить ободряющие напутственные слова. Кравченко на прощание крепко обнял тихоокеанцев, расцеловал:

— До зустричи, гвардейци!

Рудниченко ответил шуткой:

— Ми ще з вами, товарищ капитан, у Миколы на свадьбе гопака станцуем.

Заговорила тяжелая артиллерия. Где-то далеко один за другим плюхались снаряды, подымая в воздух столбы развороченной земли и проволочные заграждения. Над Сулько непрестанно висели ракеты-парашюты. Они освещали каждый клочок земли на подступах к селению. Агапов вывел машину на автостраду, включил четвертую скорость. Танк, словно ужаленный, с ревом понесся по ровной и гладкой дороге. «Только бы проскочить ложбину, — думал механик-водитель, а там уже не страшно».

Конечно, враг заметил смельчаков. Но то ли он не разгадал их замысла, то ли замешкался, только ураганный огонь по танку был открыт с опозданием. Сзади машины сразу разорвалось несколько фугасных мин.

— Коля, пронесло! — что есть силы закричал Рудниченко, когда они проскочили заминированный участок на дороге. Замедли здесь на какую-то долю ход машины — и от нее бы ничего не осталось.

Агапов вел танк на предельной скорости. Когда до Сулько осталось каких-то 300 метров, Рудниченко и Витвицкий открыли огонь. Сразу загорелось несколько домов. Николай остановился у крайнего. Дальше танкисты решили передвигаться «короткими скачками» от укрытия к укрытию.

Еще двести метров отвоевано у врага. И снова Агапов ставит машину в укрытие за дом. Фашисты, по-видимому, пришли в себя. Они двинули навстречу «Амурскому мстителю» два танка: «T-IV» и «Пантеру».

Рудниченко с первого снаряда поджег «Пантеру». Еще несколько снарядов — и заполыхали оба танка «T-IV». Друзья торжествовали победу. В эти минуты Витвицкий принял радиограмму от командира батальона. Кравченко сообщил, что им на помощь выходит танковая рота старшего лейтенанта Ямпольского. Уже был отчетливо слышен гул наших танков… Но враг все же успел нанести «Амурскому мстителю» смертельный удар. Машина загорелась. Убит Леонид Рудниченко. Потерял сознание Николай Агапов. Едва радист-пулеметчик Саша Витвицкий вытащил его из танка в укрытие, раздался оглушительный взрыв. Это был последний салют «Амурского мстителя».

ТАНК „T-IV“ МЕНЯЕТ ОКРАСКУ

Командир батальона капитан Кравченко не изменил своей привычке. В который уж раз заходил он на этой неделе в дом, где еще совсем недавно располагался танковый экипаж «Амурский мститель». Капитан по-прежнему усаживался возле печурки, только теперь он задумчиво смотрел не на огонь, а в дальний угол. Там сиротливо лежал баян Леонида Рудниченко. Трудно сказать, о чем думал в эти минуты комбат. То ли он вынашивал план завтрашнего сражения с противником, то ли грустил по украинским песням, которые любил в свободные минуты заводить его земляк. Но по тому, как за последние дни осунулось, посерело его лицо, можно было без ошибки определить: узловатым рубцом легла на сердце комбата смерть Рудниченко.

Редко перебрасывались словами бойцы. Они словно боялись своим дыханием погасить бледный язычок пламени, который медленно полз по натянутому через всю землянку телефонному проводу. Гвардейцы, как и их командир, тяжело-переживали утрату боевого товарища. Им не верилось, что уже больше никогда не появится на пороге землянки ладно сбитый, коренастый моряк.

Не было с ними и молчаливого, рассудительного Николая Агапова. Вместе с Сашей Витвицким он все еще находился в полевом госпитале. Ожоги, полученные в последнем бою, приковали танкистов к лазаретным койкам. Сегодня туда уехал заместитель командира батальона. Теперь все ждали его возвращения. И когда старший лейтенант стремительно вошел в землянку, и не один, а вместе с Агаповым и Витвицким, радости гвардейцев не было предела. В землянке как-то сразу посветлело. Все ожили, бросились поочередно обнимать боевых друзей. Поднялся со своего места и Кравченко. Он подозрительно посмотрел на промасленные бинты, которые перехватили скуластое лицо Агапова, затем задержал свой взгляд на Витвицком. Комбат медленно, с расстановкой, простуженным голосом заговорил:

— Хороши орлы, да только, по всему видно, кухню вам придется стеречь.

Агапов недоумевал. Тут же у него в голове промелькнула мысль: «Неужто уже позвонили?»

— Как так стеречь кухню, товарищ капитан?

— А вот так. С госпиталя сбежали? Сбежали. Вот и чистите картошку на кухне, пока не поправитесь.

После минутного раздумья комбат добавил:

— Пока нет машин, друзья. Будут — посмотрим.

Неизвестно, сколько еще дней Агапову и Витвицкому пришлось бы находиться в хозяйственном взводе, если бы на фронте не изменилась обстановка. В марте 1945 года войска Первого Украинского фронта вышли к небольшой речушке Нейсе и Судетским горам. Отсюда — рукой подать до Берлина. Там все еще метался бесноватый фюрер. Он отдал приказ войскам перейти в наступление, отвлечь своими действиями наши части, которые громили гитлеровцев в Пруссии. Гвардейцы капитана Кравченко отбивали одну за другой танковые атаки противника.

Агапову и Витвицкому до боли было обидно, что не могут они принять непосредственного участия в боях. Когда обстановка накалилась до предела и, казалось, что вот-вот придется отойти назад, комбат получил приказ — перейти в решительное наступление, захватить на западном берегу Нейсе плацдарм. Батальон собрался на летучий митинг. На башню танка поднялся Кравченко. Каждое его слово звало бойцов на подвиг.

— Мы переходим в наступление. Предстоящий бой для нас особенный, потому что наша конечная цель — фашистское логово, Берлин. За кровь и слезы, за отцов и братьев, сестер и матерей, за погибших друзей, за горе народное — будем бить врага беспощадно! Агапов, сколько было у него силы, крикнул: