На дорогах войны - Георгий Красковский

Когда капитан Назаров с автоматчиком подбежал к избе и увидел пленных, он удивленно спросил лыжников:

— Как вы сумели это сделать?

— Вот взяли, товарищ командир, — смущенно доложил пулеметчик Ганцев. Назаров подошел к одному из немцев и спросил по-немецки:

— Какой сигнал нужен, чтобы ваши вошли в эту деревню?

Немец вытянулся в струнку и выпалил:

— Три коротких очереди из автомата!

Назаров схватил автомат и выстрелил. Немецкие лыжники сразу оживились, тронулась с места и вся колонна карателей.

Назаров подозвал к себе Ганцева и, глядя в окно, приказал:

— Этих пропустите в улицу. Огонь откроете по колонне, когда она поравняется с вами.

— Есть, товарищ капитан!

Мимо избы быстро промчались немецкие лыжники. Почти нескончаемой казалась колонна замершему у пулемета Ганцеву. Черной извилистой лентой вытягивалась она из леса. И вот, когда каратели поравнялись с избой, Ганцев дал длинную очередь из пулемета. Заговорили и остальные пулеметы.

Ганцев менял диски один за другим, стрелял без промаха. В его сверкавших, ненавистью глазах можно было прочесть: «Вот вам, изверги, получайте!» Рядом с ним строчил из пулемета его друг Володин. По окнам защелкали разрывные пули. Со стороны леса показались немцы. Их было много, они вытянулись цепочкой. Беспрерывно стреляли немецкие минометы. В ответ застучали и наши огневые орудия. Мины с воем пронеслись над крышей избы и упали в самом центре села. Черные клубы дыма заволокли немцев, снежное поле почернело, но немцы залегли в снег и продолжали стрелять. Ганцев понял: настало время сменить огневую позицию. Оставив в избе Володина, он выбежал во двор, ползком пробрался на пригорок и поставил в снег свой пулемет. Отсюда он видел и деревню, и окопавшихся в снегу врагов. Стрелял короткими очередями.

Немецкие мины вдруг стали рваться совсем близко. Одна бросила снегом и гарью прямо в лицо Ганцеву. Не раздумывая долго, он быстро пополз дальше на пригорок. Немецкие мины тотчас перекопали брошенное им место. А Ганцев все стрелял и стрелял. Вдруг мина попала прямо в избу, где оставался Володин, разворотила угол. Забыв об опасности, пулеметчик бросился на помощь другу. Он нашел Володина на полу, тот был ранен. Ганцев достал бинт и перевязал рану. Где-то совсем близко галдели немцы, он дал по ним очередь, затем взял за плечи Володина:

— Можешь идти?

Володин молча кивнул. Ганцев осторожно довел его до двери и передал старику-партизану.

Вернувшись к пулемету, он осторожно заглянул в разбитое окошко. По ту сторону улицы горела изба, из нее выбегали лыжники. Ганцев понял: на этом фланге он теперь оставался один. А тут обрушилась новая беда: его задело осколком. Очень болело раненое плечо. К тому же кончились патроны. А дверь, висевшую на одной петле, уже кто-то раскачивал, за ней слышалась чужая речь. Пулеметчик скользнул глазами по своему халату, увидел на нем запекшуюся кровь. Она теплилась на руках, багровыми пятнами проступала на стволе и прикладе пулемета. Он понял: грозит полная потеря крови. Необходимо срочно остановить кровь. Вспомнил: бинта у него нет, он перевязал им раненого Володина.

За окном раздавались гортанные выкрики. Ганцев дал последнюю очередь и устало откинулся к стене. Потом, собрав таявшие силы, отодвинулся в угол, за печку.

Сорвав дверь, в избу ввалились два немца. Их остановил грозный окрик Ганцева:

— Руки вверх!

У пулеметчика в правой руке была зажата граната. Перепуганные фашисты положили к его ногам свои автоматы. Ганцев понял, что выиграл бой. А за окном уже слышалось родное русское «ура!» Лыжники-уральцы спешили на выручку своему отважному товарищу.

БОЙ У ДОМА ЛЕСНИКА

В лесу, неподалеку от деревни Лучи, у дороги, ведущей к оживленному Невельскому тракту, стоял одинокий дом. Стройные сосны окружили его. Ветви их склонились к самым окнам. На дороге сверкал нетронутый покров снега. Видно было, что по нему давно не ступала нога человека.

Сержант Прибылов и автоматчик Шихалев прошли по лесу, внимательно осмотрели все вокруг и остановились перед домом. Здесь бойцам предстояло нести службу боевого охранения. Вдруг они заметили тянувшиеся из трубы кольца дыма и озабоченно переглянулись: им было известно, что дом пустует.

— Пойди проверь, — приказал сержант товарищу, а сам осторожно присел на припорошенный снегом плетень и положил ручной пулемет на колени.

Шихалев сбросил с плеч вещевой мешок с боеприпасами, взял на изготовку автомат и проворно зашагал на лыжах к дому. Вот он подошел и заглянул в окно, потом поднял над головой автомат. Это был условный сигнал. Облегченно вздохнув, Прибылов последовал за товарищем.

В доме их встретили три партизана. Один из них, совсем еще парнишка, быстро познакомился с Шихалевым, и они начали о чем-то оживленно беседовать.

— Петька, иди покарауль, пока мы с уральцами перекусим! — тоном старшего скомандовал один из партизан парнишке.

Петька с явной неохотой поднялся, взял свой автомат, собираясь идти.

— С вами пойдет мой товарищ! — сказал ему Прибылов.

— Есть идти с партизаном, товарищ сержант! — обрадованно откликнулся Шихалев. Петька улыбался, довольный. Они вышли.

В доме было пусто. Ни столов, ни стульев — голые стены. На деревянном полу валялись примятые пшеничные колосья, сухие сосновые ветки и березовая кора. Из темных углов просторной комнаты, почти половину которой занимала русская печь, тянуло холодком.

— Здесь жил лесник, помогал нам. Его расстреляли фашисты, — опустив голову, сообщил Прибылову один из партизан.

— Полицай его предал, — с болью и гневом добавил другой.

Вдруг дверь распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся Петька. Все схватились за оружие, а он, беспечно улыбаясь и потирая руки, воскликнул:

— Поесть захотелось! — Все успокоились, отложили оружие в сторону.

— Ты почему ушел? — строго спросил Петьку один из партизан.

— Я же на минутку. Поем и обратно! — как ни в чем не бывало бросил ему в ответ Петька.

— У нас не принято самовольно бросать пост! — твердо произнес Прибылов, с возмущением глядя на парнишку.

— Ты слышал? — возмутился второй партизан.

Но Петька спокойно продолжал есть. Пришлось товарищу повторить свой вопрос. Петька покраснел и вышел. «Совсем еще мальчонка, а поди ж ты — партизан», — с нежностью и вместе с тем с горечью подумал Прибылов.

Снова распахнулась дверь. На пороге стояла девушка с охапкой дров в руках. Она была в старом полушубке, голову и лицо закрывал серый платок.

— Это дочка загубленного немцами лесника, Леной звать, — объяснили партизаны и посторонились, пропуская девушку в дом.

Прибылов приветливо поздоровался. Но она молча прошла мимо, даже не взглянув на него.

— У нее нет языка, — объяснил один из партизан. — Когда немцы казнили ее отца, ей отрезали язык. Сволочи!

Это известие так потрясло Прибылова, что он застыл, не в силах шевельнуться. Он видел расстрелянных, повешенных, заживо сожженных. Трагедия Лены была не менее чудовищной. Ему вдруг показалось, что он мало мстил за убитых и искалеченных людей. Мало! В душе его клокотала ненависть.

Партизаны и Прибылов решили проведать Шихалева и Петьку. Когда они вернулись в дом, то увидели, что Лена сидит на полу, разглядывая оставленные Шихалевым гранаты. Увидев вошедших, она спрятала руки за спину и виновато улыбнулась.

В полночь неожиданно появились немцы.

— Беги к нашим! — приказал Шихалев. Петька несколько минут стоял возле него в оцепенении и, опомнившись, побежал. Немцы заметили его и закричали:

— Партизан капут!

Но выстрелить в Петьку им не удалось. Шихалев дал очередь из автомата. Его выстрелы разорвали тишину ночи. Оставшиеся в живых немцы с криком бросились наутек, а Шихалев поспешил к дому лесника.

— Сейчас же беги к командиру! — закричал Прибылов, увидев его. — Не теряй время! Мы задержим немцев здесь!

А немецкие пули уже зловеще щелкали по стенам дома. Шихалев бросился на лыжах в лес. В это время дом лесника со всех сторон окружали немцы.

— Нас окружают?! — беспокойно воскликнул Петька и подполз к Прибылову.

— Не дрейфь, Петька. Выстоим, — твердо ответил ему Прибылов.

Партизаны метко били по немцам. Петька тоже сунул свой автомат в щель и стал стрелять. Вдруг парнишка похолодел: один из партизан, неосторожно выглянувший в окно, замертво упал на пол. Прибылов бросился к нему, но он был уже мертв. Разрывная пуля раздробила ему висок. Петька дотронулся до его головы, измазал руки в крови и не удержался, тихо заплакал.

За домом галдели немцы, и бойцы снова открыли огонь. Только одна Лена, казалось, была совершенно безучастной ко всему происходящему. Она сидела в углу, ни на кого не глядя. В горячке боя о ней все забыли.