Versipellis - Мирослава Миронова

распространенные, коллеги твои с такими должны ходить. А есть те, что нацеливается на личную силу обротня. Они не наносят увечий, просто расщепляют всякую материю. Раз министр твой такой экспериментатор, то может и подобным пользуется" — зазвучали в голове слова дяди. Сила Алекса, скрывавшая его собственную, спасла его. Не успел Арес насладиться в должной мере удачным стечением обстоятельств, как вспомнил о долге перед Арманом. В нынешних условиях организовать встречу с отцом было в разы сложнее, но и деваться ему было некуда.

Прошмыгнув в тускло-освещенный коридор, оборотень толкнул приоткрытую толстую дверь и лишился дара речи. Перед ним открылся просторный зал, каждая стена которого была оборудована клетками. Они были разных размеров, а прутья и сетки переливались отблеском разных металлов, с неизменным добавлением серебра. В дальней его части располагалась широкая камера с болтающимися с потолка цепями и наручниками. Справа послышалось шуршание. Арес резко обернулся и угрожающе выставил вперёд арматуру. Но из мелкого вальера показалось безобидное лицо. Это был младенец, поросший шерстью. Не считая этого, его тело было обычным, человеческим. Оборотень выдохнул и приблизился к нему. Но тут на свет показалось новое лицо — перекошенное, гноящееся, одна часть которого, казалось сплыла вниз, к самой детской груди. А потом новое — волчье, взгляд щенка был затуманен, а лапы постоянного тряслись, мешая передвигаться. На него навалился последний, четвертый ребенок — его тело было словно в промежуточном воплощении, но кожа, покрытая мехом, была растянута, будто малыша увеличивали, но потом попытались вернуть в нормальный вид, а зубы, которых в этом возрасте и быть не должно, пронзили насквозь плоть и врезались в кости волчьего черепа. Что самое страшное — они молчали. Их глаза были широко раскрыты и беспрерывно смотрели на незнакомца, но никто не издал ни писка. "Они совсем ещё дети" — промелькнула в сознании ужасающая мысль. Альфа медленно приблизился к клетке. Сел на корточки. Изувеченные, изуродованные малыши замерли, казалось, перестали даже дышать. Арес отшатнулся, вскочил и осмотрел другие камеры, но ничего, кроме нескольких детских трупов и костей не нашел. Главное место заключения, явно предназначавшееся для взрослого волка, было пусто и чисто. Оборотень рванул назад в коридор, подхватал шматки мяса, с которых закапали по полу кровь и жир. Он протолкнул их щенкам и, осторожно пятясь, отошёл. Те не двигались с места, лишь одного из них еле-заметно потрясывало под весом брата или сестры. Когда Арес вышел за дверь и прикрыл ее, он услышал тихий шорох и, последовавшее за ним, чавканье. "Так рано…" — подумал он, поднимаясь по ступеням, ведущим из подвала.

В лесу за городом…

Как только мы подошли ближе, нас окружили вниманием члены стаи Одена. Подрастающий альфа Хорс почтительно сопроводил меня до, собранного им самим, по его же словам, валежника, образовавшего подобие лежанки. Когда мой вид достаточно убедил его в том, что я в порядке и действительно хочу отдохнуть, а не успокаиваю его отговоркой, он переключился на Вендиго. Брат сухо отвечал на вопросы и нервно зыркал на, лепечащего что-то, щенка. Он явно был не в восторге от вынужденного пополнения его круга общения. Миранда, тем временем, отошла вместе с вожаком и его женой Селеной чуть дальше, начиная непростой, но важный разговор о дальнейшем пути. А я положил голову на лапы, вдыхая запах сырой земли, травы и особой вечерней прохлады. Меня окружали звуки насекомых и птиц, редких зверей, что ходили неподалеку, шуршания листвы деревьев и кустов, которые дарили блаженный сон куда лучше, чем, рекомендованная оборотням второго поколения, запись "Звуки природы", длиной ровно в восемь часов — на человеческие биологические часы. Впервые за несколько дней я провалился в беспамятство не от истощения энергии, и не от боли, а потому что сам того хотел.

Позже в здании правительства…

Леонард Себула инициировал экстренное совещание ещё в перед ужином. Сперва министры съезжались неохотно: спустя час за круглым столом было всего четыре человека. Но, когда доложили об инциденте в следственном изоляторе, даже те его коллеги, кто якобы был на другом континенте в отпуске, всего за полчаса материализовались в конференц-зале. Когда министр "Новой политики" закончил свою обвинительную речь, когда выложил на стол все черновики новых законопроектов, написанных по дороге из офиса федеральной службы контроля, а голос его охрип от криков, пронизанных злобой, просторный зал погрузился в неловкую тишину, нарушаемую лишь тиканьем двух десятков дорогих часов.

— Что могу сказать, — прокашлявшись, начал министр юстиции, — Мы разделяем ваше беспокойство, Леонард. Ситуация может выйти из под контроля…

— Может?! Издеваетесь? Она уже вышла, — повысив тон, ответил Себула.

— Это ведь была ваша инициатива, чтобы оборотни работали в структурах адаптации и контроля, — смотря на него с хитрой улыбкой, парировал председатель правительства. — Построение новой социальной иерархии, очеловечивание покорных и подавление воли остальных. Видимость принципа гуманности через специальные центры и льготы высшим ступеням. Особые программы для поколений, родившихся в среде людей. Какие ещё тезисы вы тогда приводили? А теперь оказывается, что в лодке, везущей нас всех в светлое будущее, есть течь? Вы очень непоследовательны, министр "Новой политики".

Леонард Себула подавил в себе новый всплеск ярости, теперь уже — на самого председателя. Его лицо раскраснелось, бровь непроизвольно задергалась, а телефон в кармане все это время вибрировал от звонков и сообщений начальника охраны. Но он не реагировал, бегал взглядам по лицам коллег. Кто-то смущённо опускал глаза, кто-то задумчиво смотрел на него, а председатель властеливо поднял подбородок, ожидая ответа. Через три долгих молчаливых минуты, зазвучал звонок с гимном. Министр обороны сразу принял его, а когда окончил разговор, резко поднялся, упёршись ладонями в стол.

— Леонард, скажите, на милость, вы не прихерели?

Тот растерялся, сглотнул в горле ком. Под взглядом коллеги, генерала армии он весь сжался и, впервые за долгие годы на посту, почувствовал, что кто-то может ему противостоять в политическом поле так открыто.

— Почему целая рота моих солдат сейчас тупит в лесу, ища вашего беглеца? Почему они звонят мне и спрашивают, как работать с вашей службой контроля? — каждая его новая фраза становилась всё громче и громче. Бас отражался от стен зала и заполнял собой всё пространство. — Почему вы, министр по делам разумных тварей, решили, что можете командовать военными?!

— Это старый долг, — замямлил Себула. — Командир должен был мне и я…

— Его долг — перед родиной и мной, в качестве её представителя и непосредственного его начальника, — процедил сквозь зубы министр обороны. — Достаточно вы поигрались, Леонард. Я долго думал, но это — последняя капля.