Будь крутым - Элмор Леонард

Элейн сделала большие глаза.

— Где это ты поднабрался?

— У моего наставника Хью Гордона. Потом я поинтересовался у Майкла, какой гонорар значился в первом контракте. И вскользь упомянул, что мне известна сумма аванса — сто пятьдесят тысяч. «Пятнадцать процентов», — говорит он. Я ему: «Стало быть, если диск си-ди идет по пятнадцать долларов, гонорар должен составлять два доллара двадцать пять центов с диска. Продашь сто тысяч — гони еще двадцать с половиной. Правильно я говорю?» А он: «Не совсем» — и объясняет мне, что, во-первых, аванс в сто пятьдесят тысяч выплачивался из расчета восьмидесяти процентов от общей выручки. Двадцать процентов идет студии, на покрытие ее расходов и на, самое главное, — откупные. «Ведь мы же не просто контракт подписываем, а обязательство всемерной нашей поддержки». — «Ладно. За продажу в сто тысяч группа получает, как за восемьдесят, по два доллара с четвертью. Гонорар в двадцать тысяч мы вычитаем из ста пятидесяти тысяч аванса». Майкл протестует: «Но надо еще изготовить си-ди-диск!» — «Что, а из двадцати процентов, что забирает себе фирма, эти деньги вычесть нельзя?» — «Не получается. Двадцать пять процентов идет на упаковку, десять — на маркетинг и мерчгендайзерам так называемых беспошлинных товаров, плюс еще десять процентов — на магазинные скидки и примерно десять тысяч — промоутеру, который станет работать с записью». Я сказал: «Послушай, Майкл, мы спускаем ставку с двух долларов с четвертью до семидесяти восьми центов. Забирай десять тысяч на промоутера, а по продаже сотни тысяч дисков мы платим тебе две тысячи двести долларов».

— Не части, не так быстро, пожалуйста, — попросила Элейн.

— Ты хочешь, чтобы я мямлил и запинался, что ли? — парировал Чили.

На что Элейн возразила:

— Так делал Богарт в «Мальтийском соколе», и это лучший кусок в картине. Все остальное — лишь экспозиция.

— Картина запомнилась, — сказал Чили, — и Мики поплыл. Он сказал: «Можешь взять эти двадцать процентов в качестве директора. Десять заплатишь юристу». То есть если у нас, как он подозревал, он имеется. Потом он сказал: «Мы должны работать сообща, Чили, чтобы запись состоялась». Меня на свою сторону перетягивал. Хью Гордон так сказал: «Спорю на что угодно, что он морочил тебе голову метафорой дерева с ветвями». Так оно и было. Фирма, директор и юрист — это дерево с ветвями. Они питают плод — артиста. Для того чтобы приносить хорошие плоды, дерево должно быть здоровым, иначе плод падает на землю и гниет.

Элейн нахмурилась.

— Почему мне это так знакомо?

— Это слова Питера Селлерса, — сказал Чили, — из «Не в своем уме».

— Да. Рассуждения идиота. Но у меня вопрос. Что там с временем записи? Кто его оплачивает?

— Артист. И это может влететь ему вместе с продюсером в кругленькую сумму — не менее ста пятидесяти долларов, учитывая, с какой легкостью фирма сорит нашими денежками. Вот надо тебе, к примеру, отснять видео для МТК — во сколько обойдется пятиминутный клип? Вилка — огромная, от сотни тысяч до миллиона и больше. А в результате получаешь претензионную бредятину, которую они для тебя сварганили. Другими словами, фирма предлагает весьма приличный аванс, только денег ты не увидишь.

Парнишка-рассыльный вкатил в комнату телевизор на ножках, присоединенный к видеоплееру, а Чили все говорил. Элейн жестом указала, куда поставить. Парнишка отправился на поиски лазерного проигрывателя, и Элейн занялась Чили.

— Как ты смог так быстро все подсчитать и выйти на семьдесят восемь центов?

— Просто я знаю проценты, — сказал Чили.

Такое объяснение ее, по-видимому, удовлетворило. Почему бы и нет? Следующим вопросом было:

— Ну а твоя встреча с парнем со студии — это будет в фильме?

— Я знаю, что в сцене этой слишком много разговоров. Но как тебе идея снять в роли Мики Стива Бускеми? Сцена будет, если сценарист сумеет что-нибудь тут слепить.

— Я думала, ты сам и напишешь сценарий. Ты же говорил, что можно заниматься сценарием, толком не зная персонажей.

— Вообще-то, по-моему, я смог бы написать этот сценарий. Один водитель лимузина уверял меня, что нет ничего проще, чем писать сценарий: сначала набрасываешь то, что хочешь сказать, а потом дело лишь за человеком, который расставит всякие там запятые и прочее дерьмо и, если надо, поправит ошибки. Судя по тому, как все идет сейчас, мне кажется, дело это выгорит и сценарий напишется сам собой.

— Знаешь, — сказала Элейн, — если что-то у тебя и застопорится, ты всегда можешь придумать то или иное. Писатели так и делают. Если не воруют идеи друг у друга.

Чили встал и направился к телевизору с видеоплеером и со словами:

— Вот давай подождем и посмотрим, — сунул кассету в видео и сел обратно в кресло с пультом дистанционного управления в руках.

— Это год тому назад отснял приятель Линды. Вот гостиная в доме, где она живет. А вот и сама Линда.

Ударяя по струнам гитары, Линда делала знаки кому-то в кухне, приглашая оркестрантов присоединиться к ней.

— Красивая, — заметила Элейн. — А играть-то сможет, как ты думаешь?

— Не удивлюсь, если она окажется хорошей актрисой. У девушки есть темперамент, который она контролирует. Это Дейл, ее бас-гитара, а второй — Торопыга Гонсалес, ударник. Заметила его инструменты? Пара барабанов и тарелки — больше ничего. Линда говорит, что у него ужасный характер, который он вымещает на барабанах.

— Это собственная их музыка? — спросила Элейн.

— Нет. Поэтому-то я и притащил си-ди-диск. Они просто дурачатся, играя одну из песен Хенсона. Помнишь троицу, которая была в моде пару лет назад? На этой кассете Линда не поет песен группы «Одесса». Веселятся вовсю, видишь? А вскоре их группа распалась.

— Почему?

— Не смогли пробиться.

— Почему же они считают, что смогут сделать это сейчас?

— Сейчас у них есть я, — с некоторым удивлением в голосе произнес Чили.

Элейн посмотрела на него долгим взглядом, но промолчала. Они смотрели видео, а потом Элейн опять поглядела в сторону Чили, но на этот раз поверх его головы, и сказала: «Майкл», и Чили, обернувшись, увидел в кабинете Майкла Вира — не отрывая взгляда от экрана, он приблизился к столу.

— Что это, просмотр отснятого материала? — спросил Майкл, характерным своим жестом потирая руки. — Рад видеть тебя, Чил, старина. Делаешь картину, а меня не пригласил? Постыдился бы!

— Это любительский фильм, — сказал Чили, — моих друзей. Роли ростовщика там нет.

— Милашка какая, — сказал Майкл.

— Ростовщика не будет, но как ты насчет роли педераста-островитянина с Самоа, а, Майкл? Заинтересуешься?

— Самоанец, значит, — сказал Майкл, заметно оживившись, и, размахивая руками, запел: — «О, не мани меня, Самоа…» Дальше не помню, но мотив просто прелесть, правда? — И без паузы он продолжал: — Знаешь, Чил, в чем была твоя ошибка в «Пропащем»? Меня вдруг это осенило — ты слишком рано вернул мне память, и все пошло насмарку. Когда лучше было бы мне притворяться, что я все еще страдаю амнезией. И выжать из этой амнезии все, что можно. Ведь амнезия — это уловка мозга, попытка не сойти с ума.

— «Зачарованный» с Грегори Пеком, — сказала Элейн. — Мы тут совещаемся, Майкл.

— О, а я-то думал, что вы глядите порнушку. Да, мила, мила, ничего не скажешь. Как бы мне с ней пообщаться, Чил?

— Подставить лестницу.

Майкл бросил взгляд на Элейн.

— Слышала? И это после всех денег, которые я принес этому неблагодарному кретину!

— Выйди отсюда, Майкл, хорошо? — сказала Элейн.

— Ладно, — сказал Майкл, — только в роли педераста-островитянина вы меня теперь не увидите!

Чили озирался, чтобы удостовериться, что Майкл действительно ушел.

— Он это всерьез?

— Майклу всегда требуется, чтобы последнее слово осталось за ним. Пора бы тебе уж это понять.

Минуту-другую они смотрели, как Линда с ее «Одессой» изображают Мика и «Стоунз», исполняющих «Радость», и Элейн даже барабанила пальцами по столу, когда раздался телефонный звонок. Взяв трубку, Элейн послушала, после чего нажала кнопку и со словами:

— Это твой дружок-полицейский, — передала трубку Чили.

Тот встал, чтобы ответить, и, произнеся «Даррил?», стал глядеть на Линду, имитирующую важную поступь Мика Джаггера, в то время как Даррил рассказывал ему о русских и Джозефе Энтони Лазано. Послушав еще несколько минут, Чили сказал:

— Да, я знаю, где это. В котором часу?

Он опять замолчал, слушая, потом взглянул на часы и, проговорив:

— Увидимся на месте, — передал трубку Элейн, после чего, сев в кресло, остановил кадр с Линдой.

Элейн ждала.

— Ну, что?

— Двое русских, оба значатся в дарриловских списках организованной преступности, опознали убитого русского и готовы похоронить тело. Они сказали, что понятия не имеют о том, что тому понадобилось в моем доме. Ну а что до Джо Лазано, брошенного в Гриффит-Парке, до сих пор никто не наводил о нем справок.