Будь крутым - Элмор Леонард

Они могли припарковаться на стоянке за клубом, с тыльной стороны кирпичной стены, тянущейся по Шредер, или же могли воспользоваться гаражом через улицу. Так где остановимся? Раджи колебался — альтернатива ставить машину за стеной или въезжать в гараж ему не слишком улыбалась. Но Элиот вдруг воскликнул: «Ага!», так как стоявшая перед ними машина тронулась — видно, кто-то решил уехать из клуба пораньше, и Раджи сказал:

— Становись на это место.

Это удачно — поставить машину на улице, здесь свет неяркий — стена, и огни у входа в клуб сюда не достигают. Элиот припарковался, и они вылезли, причем конверт Раджи оставил на сиденье. Элиоту он велел оставаться на месте, сделав это распоряжение поверх машины. Он уже растолковывал ему, что тот должен делать, но сейчас сказал это вторично. Элиот кивнул, и когда он поднял руки, чтобы пригладить волосы, бугры мускулов на голых предплечьях самоанца — он был в безрукавке — так и заходили, перекатываясь. Раджи в этот вечер был в своей черной кепке задом наперед, черной куртке под кожу. Дойдя до козырька над входом в клуб, он оглянулся на оставшегося позади на тротуаре Элиота. Тот накинул на себя нейлоновую куртку из магазина «Для крупных», где он покупал себе одежду, — образцовый телохранитель, смирный, несмотря на свое экзотическое происхождение, умеющий держать язык за зубами при всей своей болтливости.

До Раджи из клуба доносилась танцевальная музыка — играл большой оркестр, но что играл и слышал ли он раньше этот мотив, определить он не мог. У входа по отдельности стояли и покуривали двое. Один из них — низенький, коренастый, оглядевшись, подошел — Джо Лаз был в темном костюме, пиджак распахнут, пузо в белой рубашке наружу, углы воротничка скручены, галстук в красную полоску, сломанные очки.

— Поздненько ты!

— Почему? Всего на пять минут и опоздал.

Джо опять направился ко входу.

— Слышишь? «Жемчужная нить», старая пьеска Гленна Миллера. А только что играли «Чаттанугу-чу-чу».

— Вот черт, пропустил, — сказал Раджи. — Люблю эти «чу-чу». Денег хочешь? Следуй за мной, приятель.

— Никакой я тебе не приятель, кретин!

Однако получить денежки ему хотелось, и потому он пошел. Раджи спросил его, нравится ли ему танцевать джиттербаг. Джо не ответил — заговорил он, лишь приблизившись к машине.

— А это чучело зачем сюда приволок?

— Это Элиот меня приволок, — сказал Раджи. — Он мой шофер. — И, обратившись к телохранителю со словами: «Дай сюда конверт, пожалуйста», пояснил Лазу: — И заодно мой казначей.

— Педрила черномазый, — сказал Джо, — но дело, видать, знает.

— Элиот с Самоа, на случай, если тебе это невдомек.

— Ага, с того Самоа, что в Алабаме.

В руках у Элиота теперь был толстый конверт, и, подняв бровь, он протягивал его Джо. Тот выхватил конверт и повернулся, чтобы уйти.

Раджи сказал ему:

— Ты взглянуть на деньги не хочешь?

Джо Лаз, остановившись, покосился на него.

— Зачем?

— Я имел в виду — пересчитать.

— Зачем это? Я доверяю тебе, черномазый. Ты же не вручишь мне куклу, правда?

Он вновь собрался уходить. Тут Раджи сказал:

— Погоди минутку, приятель, слышишь? Хочу показать тебе одну штуку.

Открыв багажник лимузина, Элиот вытащил оттуда бейсбольную биту и передал ее Раджи, который держал ее так, чтобы Лаз мог хорошенько ее рассмотреть.

— Мне понравилась твоя идея держать в багажнике бейсбольную биту, помнишь, ты говорил? Вот я и послал моего подручного Элиота купить мне биту. Как тебе она?

Джо Лаз лишь произнес:

— Красная бита?

Он протянул руку, и Раджи кинул ему биту движением, каким мальчишки кидают жребий: попеременно хватают биту, и чья рука окажется выше, тот и бьет первым. Но в тот вечер жребия они не кидали. Джо сунул под мышку конверт и обеими руками ухватил красную биту. Он сказал:

— Это ж алюминий, ты, дубина! — И с этими словами он перекинул биту обратно. — А надо деревянную, знаменитую луисвиллскую отбивалку, а не этот кусок дерьма.

Раджи ладонями обхватил биту, рассматривая утолщенную ее часть.

— Да мой подручный Элиот сто сорок девять долларов с мелочью уплатил за эту биту! — Он придвинулся ближе, чтобы Джо посмотрел получше. — Продавец сказал, что самое лучшее в ней — это длинная рукоятка, видишь, какая изящная.

— Ага, но попробуй ударь ею по мячу, — сказал Джо, — и никакого тебе звучного «чпок», так, пшик какой-то! Тебе нужен этот пшик? Игрок такой битой весь замах испортит. Усиленная рукоятка, говоришь? Вот это-то и портит игрока — эдакий замах с оттяжкой. Так прыти не выработаешь, а во взрослом бейсболе требуется прыть.

Раджи в это время делал замахи битой, чертя короткие дуги возле самой земли, подобно гольфисту.

— А ты откуда все это знаешь?

— Хочешь сказать, что я знаю что-то, тебе неизвестное? Послушай, в колледже алюминиевой битой ты можешь выбивать хоть четыре сотни, но потом, во взрослой игре, выясняется, что ударом ты не владеешь вовсе — прыти мало.

— Ну да, а для того дела, для которого она мне требуется, — сказал Раджи, — моя прыть сгодится?

Вздернув биту вверх, на уровень пояса, он со всего размаха саданул Джо по коленям, и когда у того подкосились ноги и он, споткнувшись, закричал, то со словами: «Сгодится, свинья подлая?» — ударил Джо по лицу, отчего тот, осекшись, повалился на землю. После этого встав над упавшим, Раджи принялся наносить удар за ударом, поднимая и тяжело опуская биту, еще и еще, словно вбивал кол в землю. Во время очередного замаха Элиот сказал:

— Хватит, ему крышка.

Тяжело дыша и отдуваясь, Раджи поднял глаза, оглядел вход в клуб, пустынный тротуар. Потом ткнув Лаза алюминиевой битой, сказал:

— Глянь, доходит ли, — и стал смотреть, как телохранитель, наклонившись, ощупывает тело и одежду лежащего.

— Такие, как он, даже в сортир с собой ствол тащат, — заметил Раджи.

Он наблюдал, как Элиот извлекает бумажник Джо, ключи от машины, сигареты и, подумать только, отмычку. Элиот осведомился, что это за штука, и Раджи сказал:

— Этим вскрывают замки, когда хотят ограбить дом. Дай-ка сюда!

Вслед за тем Элиот вытащил квитанцию парковочного гаража. Он сказал:

— Я видел, что Джо прибыл на старом «Понтиаке». Хотите, я воспользуюсь квитанцией?

— После, — сказал Раджи. — А сейчас я возьму его за ноги, а ты подними его с другой стороны, и мы перекинем его через стену.

Элиот не шевелился, по-прежнему склоняясь над телом.

— Ну идем же! — позвал его Раджи, и Элиот поднял глаза.

— Знаете что? Он все еще жив. Голова разбита, рот в крови, а он дышит через сопелку.

Раджи все еще держал в руке биту. Он протянул ее Элиоту, спросив:

— Хочешь вдарить?

— По-моему, надо запихать его в багажник, — сказал Элиот, — как я и говорил с самого начала. Багажник я хорошенько простелил пленкой. Отвезем его в тихое местечко, чтобы никто не видел, и выстрелим в голову. Так будет культурнее, чем забивать его до смерти.

— А что, если в машине у него нет пушки? — спросил Раджи.

— Мне достать оружие — дело плевое, — сказал Элиот. — Любое, какое пожелаете. Только скажите — да или нет. По мне, так после таких побоев пристрелить его — милое дело.

— Валяй, — сказал Раджи, которому теперь захотелось поскорее убрать жертву с глаз долой.

Они подняли Джо Лаза, запихнули его в багажник и скинули туда же биту.

— Ну, кажется, все.

— Конверт, — вспомнил Элиот, бросив взгляд на валявшийся на тротуаре конверт. Раджи предложил оставить его как есть — все равно в нем нет ничего, кроме резаной бумаги.

— Ничего, — заметил Элиот, — кроме отпечатков моих пальцев. — Он поднял конверт, швырнул его в багажник, рядом с очками Лаза и поглядел на Раджи: — А что, если бы он открыл конверт?

— Мужик этот стопроцентная расистская сволочь. Ему бы и в голову не пришло, что черномазый способен его так обставить. А ты не догадался? Я-то тебя за умного держу.

Раджи остался в машине, а Элиот трусцой поспешил через улицу к парковочному гаражу. Операция не заняла у него много времени — через пять минут он уже вернулся. Элиот сел за руль, и в верхнем свете было видно, как он подмигнул Раджи, вытаскивая из-под полы куртки пистолет.

— «Беретта», дружок, девятимиллиметровая, оружие нешуточное.

Взяв пистолет, Раджи щелкнул предохранителем и вытащил патрон. Потом, подняв пистолет, прицелился через ветровое стекло.

— Вот теперь и расхлебывайте, — сказал Элиот. — Зачем было нанимать старика? Что тут такого, с чем мы сами не справились бы — вы да я? И хватит — поверните кепку как положено и будьте самим собой, не кем-то, а собой. Тем, кто вы есть.

12

Элейн кинулась к Чили в одних чулках, чтобы поскорее стиснуть его в объятиях, сказать, как соскучилась, и, крепко сжав его руку, повела к своему столу. Тот все оглядывал голые стены, рассматривал стандартные клетушки, заставленные пустыми книжными полками.