Шпага мастера - Сергей Мишенев

– Техника и дух…

– Именно так! И каждая ипостась получила своего божественного покровителя. Епархией техне занималась Афина. Богиня мудрости и справедливых войн – вот как ее называли. А управление арете досталось крикливому драчуну Аресу. Именно так в те времена мыслили боевой дух. Интересно, что греки предпочитали склоняться под покровительство Афины и культивировали идеологию техне. А патронат арете обычно преписывали врагам. К примеру, троянцам. Как следствие, у Гомера как раз Арес и покровительствует Трое.

– Значит, следующей вехой в истории фехтования должна стать римская эпоха? Ведь древние римляне считаются потомками бежавших троянцев?

– Почти. Но не совсем. Туда еще одна эпоха втиснулась, – Филипп слегка поморщился, – эпоха фаланг.

– Тебе, кажется, эта эпоха не очень близка?

– Это был короткий период, когда в сражениях использовались плотные боевые построения. Фаланга существенно снизила индивидуальное значение бойца на поле боя. А мне это, конечно, не очень близко. Я предпочитаю героев! Кстати, римская военная история тоже начнется с фаланг. И ты абсолютно прав: римляне являются прямыми потомками троянцев.

– Объективности ради, – поспешил уточнить отец Лукас, – это лишь красивая литературная теория.

– Плевать мне на эту объективность! Эней, то есть тьфу, конечно, Вергилий, черным по белому написал об этом в «Энеиде»! Да и других доказательств достаточно!

– Это каких же?

– Да твоих собственных! Божественных!

– Не путай, языческие боги – это не моя епархия. Я ведь не по языческим богам специализируюсь.

– Тогда просто проанализируй то, что я тебе только что говорил. Афина была покровительницей идеи техне. Афину греки особенно почитали и именно эту грань искусства боя считали важнейшей. А троянцы, образно говоря, пользовались услугами Ареса и его арете. Ну вот, а перевалив через океан, остатки троянцев с Энеем во главе обосновались на Апеннинах и принялись создавать новую империю, положив начало новой эпохе. При этом главной в их боевом искусстве осталась идея арете как воинской доблести. Ну и ее главный куратор Арес, который позднее был отождествлен с римским Марсом, богом войны!

Маэстро Дижон торжественно откинулся на спинку кресла, явно довольный собой.

Его витиеватая логика, основанная на смеси верований, мифов, литературных преданий и собственных умозаключений, действительно произвела впечатление на отца Лукаса, который никак не ожидал от своего брата таких глубоких и, главное, оригинальных исследований.

– Похоже, брат, это тебе надо было становиться служителем культа. Ведь ты сейчас, прямо у меня на глазах, излагаешь основы собственной религии! А я бы, наверное, мог стать неплохим воином, хоть я и младше тебя…

– На два часа! – удовлетворенно засмеялся Филипп. Ему, конечно, польстило впечатление, произведенное на брата. И, вдохновленный этим, он продолжил:

– Римляне и дальше развивали тему боевого духа. В дальнейшем этот дух приобрел у них латинское название. Как, впрочем, и все остальное. Троянцы стали римлянами, Арес – Марсом, а арете трансформировалось в виртус…

– Виртус? Я знаю это слово по средневековым манускриптам.

– Конечно! Это словечко пережило не один век! Оно, кстати, и в современных языках хорошо известно. Только с немного другими значениями…

– Какими же?

– Ты мне лучше сначала скажи, что оно в твоих средневековых манускриптах означало?

Отец Лукас на минуту задумался. Почему-то в этот момент ему вспомнился священник из Ватикана с учебником фехтования… Возможно, потому, что сейчас его брат выглядел так же нелепо: фехтмейстер высокого класса, интересующийся терминологией религиозных трактатов.

– Если я не ошибаюсь, в эпоху Средневековья слово «виртус» имело четыре значения: «сила», «красота», «добродетель» и «виртуозность».

– Ну вот, – обрадовался Филипп, – так я и предполагал! Хотя кое-что изменилось… Красота! Красота в фехтовании – это техника. А ты, заметь, только что ответил на собственный вопрос о современном значении. Одно из них – виртуозность. И, кстати, применяется часто именно к нашему искусству.

– Да, я заметил, – улыбнулся отец Лукас.

– Ну вот, а в римской Античности арете именовался на латинский лад виртусом и означал, если быть точным, – доблесть и добродетель. Как хочешь, так и понимай, но античные авторитеты ставили виртус на первое место в деле воспитания настоящего бойца.

Филипп Дижон так воодушевился собственным рассказом, что, наверное, мог бы еще очень долго излагать свои теории отцу Лукасу. Тем более что тот слушал чрезвычайно внимательно и даже что-то пытался записывать в небольшой блокнот. Но в этот момент в ресторан вбежал один из младших учеников школы с известием, что маэстро Дижона дожидается в школе какой-то итальянский сеньор.

Филипп с размаху хлопнул себя ладонью по лбу:

– Мой итальянский коллега Антонио! Ну конечно, он ведь сегодня собирался посетить нас! Прости, святой отец, мне надо поспешить к моему гостю: он наверняка привез мне в подарок коробочку сигар, итальянское вино и свежие новости!

С этими словами маэстро Филипп бросил на стол салфетку и заторопился к выходу, с привычной бесцеремонностью оставив отца Лукаса в одиночестве.

Тот проводил брата глазами, помахал рукой в окно, хотя не был уверен, что Филипп обернется, и тут заметил газету, которая так и лежала с самого утра на краешке стола. Статью о вчерашнем турнире открывала красивая фотография: Жанна на пьедестале почета с улыбкой принимает букет от поклонника…

* * *

В любом городе, наверное, есть такие места. В солнечный день они выглядят просто брошенными или какими-то недоделанными. Как будто бы строители приступили к возведению большого здания, но потом забросили работу примерно на середине второй половины. И вот прошло несколько лет, недоделанная стройка завершилась сама собой и даже, можно сказать, обжилась. Только жильцов не видно. И, когда темнеет, это место становится страшным.

Иногда такими местами действительно становятся незавершенные по каким-то причинам стройки. Иногда – некогда жилые и цветущие, но ныне оставленные людьми кварталы. Но чаще всего причина кроется в изначальном предназначении подобных мест. Склады на окраинах или слишком просторные производственные здания сами по себе вполне способны навевать мрачное настроение, особенно в сумерках.

В городке Керкиньяне таким местом был порт.

Точнее, конечно, не сам порт, а прилегающий к нему квартал, состоящий из лодочных боксов, столярных мастерских и маленьких частных, частично пустующих складов с неизвестными владельцами. Культурными центрами этого района были два наиболее оживленных заведения: бордель и кабак, которые вели древнюю и ожесточенную конкурентную борьбу за клиентов.

В сезон здесь бывало и шумно, и оживленно, однако ближе к зиме боксы и склады закрывались, а моряки и грузчики – главные посетители борделя и кабака – расставались до весны, оставляя и порт, и прилегающий к нему квартал.

Несмотря на отчужденность и плохую репутацию, припортовый квартал вполне мог привлекать романтичные натуры, склонные к любованию, размышлениям или просто тихим прогулкам по страшноватым, почти безлюдным, но явно одушевленным улицам.

Маэстро Дижон строго-настрого запрещал Жанне гулять здесь. Стоит ли говорить, что Жанна частенько пренебрегала этим запретом, особенно в сезон, когда порт наполнялся людьми и драками. А поскольку участниками этих драк чаще всего становились чужеземцы, любопытный зритель мог подглядеть интересные приемы самообороны, которые имелись в арсенале матросов, особенно английских.

Сейчас, впрочем, сезон уже завершился, да и вечернее время не располагало к променадам по сомнительным улицам, однако Жанна, увлекая за собой Альберта, пришла именно сюда. Не имеющая цели прогулка, случившаяся после происшествия в кондитерской Рагно, незаметно переросла в экскурсию по городу, который Альберт знал довольно плохо. Зато, как выяснилось, он довольно прилично знал остальной мир, то ли благодаря большому количеству прочитанных книг, то ли оттого, что действительно много путешествовал. Жанна же, наоборот, почти не выезжала из Керкиньяна, зато знала его вдоль и поперек.

Это была необычная экскурсия. Жанна не заостряла внимания на красотах местной архитектуры или городской истории. Зато многие уголки города оказались связаны в ее памяти с приключениями, случившимися как с ней самой, так и с ее дядей, с ее друзьями или с легендарными местными героями, многие из которых уже достигли преклонного возраста, многие уже не жили на этом свете, а некоторые даже и вовсе никогда не существовали. Или, точнее, существовали лишь в местном фольклоре.

Оказывается, ресторан «Пятый угол» в свое время испытывал большие трудности, связанные с деятельностью одной заезжей разбойничьей шайки. Тогда владелец заведения обратился именно к маэстро Дижону, и тот вместе со своими сильнейшими учениками организовали достойный отпор этим приезжим. Жанна тогда была еще совсем маленькая. И с тех пор «Пятый угол» является, можно сказать, рабочим кабинетом Филиппа Дижона и отца Лукаса, и именно здесь дядя написал большую часть своего то ли неизданного, то ли недописанного учебника.