Синдерелла без хрустальной туфельки - Вера Колочкова

— Да, Марин, хорошо жили, — улыбнулся ей вдруг весело Саша. — И правда, хорошо. Как компаньоны-товарищи. Я — тебе, ты — мне. Может, я бы и еще так пожил, ты права… Еще дня три назад твои эти обещания вполне меня бы устроили. А теперь уже нет. Я теперь здесь буду жить, Марин. Я еще долго не вернусь. Пока ты себе другое жилье не найдешь и не съедешь, уж точно не вернусь. И даже когда съедешь, не сразу вернусь…

— Как это?

— А вот так это. Людям помочь хочу. Понимаешь? Очень людям деньги нужны. Те самые, которые я им за комнату эту плачу. Просто до зарезу им эти деньги необходимы… Поэтому я и буду тут жить, пока они им нужны…

— Так. Все понятно теперь. Ты просто самым банальным образом запал на эту девчонку, да? Так ведь? Из-за девчонки весь сыр-бор?

— При чем тут девчонка? — совершенно, ну просто совершенно искренне возмутился Саша, и сам даже поверил в эту свою искренность. — С чего ты взяла вообще про девчонку? Странно даже…

— Да то-то и оно, что странно! — презрительно пожала плечом Марина. — Чего ты в ней нашел-то, Саш? Она ж страшна, как пугало! Ты посмотри, посмотри на нее повнимательнее! Дылда дылдой, и узкоглазая к тому же!

Саша замолчал. Он вдруг поймал себя на мысли, что и в самом деле вот уже несколько дней с удовольствием заглядывает в эти узкие и длинные монгольские глаза, с удовольствием погружается все больше и больше в скромный и бедный быт этой семьи, с удовольствием чувствует себя здесь нужным, даже необходимым, и не только Василисе, но и Ольге Андреевне, и Петьке… А самое главное — ему очень хорошо здесь отчего-то, будто он живет у близких таких и дорогих родственников…

Будто встряхнувшись от этих мыслей, он торопливо встал и, с досадой взглянув на Марину, пошел к двери, на ходу приговаривая и разводя руки в стороны:

— Ты извини, ради бога. Там у меня Петр очень сильно болен, я пойду гляну…

— А что с ним такое? — поднялась со стула и Марина. Зайдя следом за ним в комнату, где лежал Петька, подошла с Сашей тихонько к его дивану, выглянула из-за плеча.

— Здравствуйте, Петечка! — пропела она сладким голосом. — Вы заболели, да? Ну ничего, скоро поправитесь…

— Ага, скоро… Как же… — просипел горестно Петька, с трудом переводя на нее глаза. — Эта история теперь надолго затянется, я думаю. Саш, дай попить, а?

— Сейчас, Петр. Сейчас воды принесу!

— Саш, а я бы вот соку выпил… Только хорошего, апельсинового…

— Да без проблем, Петр! Я сейчас в магазин сгоняю, заодно вот и тетю Марину провожу.

— Но я бы могла посидеть с ребенком, пока ты ходишь, — засопротивлялась вдруг яростно Марина. — Никуда я отсюда не пойду… Иди-иди, я останусь, я с Петечкой тут посижу! Можно с вами посидеть, Петечка?

— Нет, Марина, тебе лучше уйти, — тихо, но твердо проговорил Саша. — Пошли, одевайся…

— Но мы не договорили…

— Нет, мы как раз уже обо всем поговорили. Пойдем, Марина!

— Нет…

Взяв под локоток, он насильно-вежливо проводил ее в прихожую, помог надеть куртку, заботливо открыл дверь.

— Всего доброго, Марина. До свидания. Или нет — прощай лучше. Я надеюсь, ты все правильно поняла и обиды держать не станешь…

— Саш, ну я не прощаюсь, да? — перебила она его на полуслове, будто не слыша последних его, конечно же, обидных для себя слов. Только не могла она позволить себе обиду эту. Не для нее пока предназначено роскошное это состояние — обида. Выходя, она снова обернулась к нему и улыбнулась дружески, и подмигнула даже вроде как ободряюще — держись, мол, тут, в трудностях своих…

— Что, достала? — просипел Петька, улыбаясь пересохшими губами навстречу вошедшему в комнату Саше.

— Ага, брат, достала. Это ты прав. Но в любом случае о дамах так говорить нехорошо, Петр.

— А мы и не будем, раз нехорошо…

— Ладно, не будем. Так я в магазин пошел, ага? Ты бы чего еще попил-поел, кроме сока?

— Я бы чипсов поел в длинной такой коробочке. Давно не ел… И еще я сыру хочу с большими дырками, и пепси-колой чтобы его запивать…

— Ну, за такую еду, я думаю, нам от сеструхи твоей запросто по затылкам перепасть может. Или нет? У тебя как, желудок крепкий? А то натворим опять дел… 

11

В это утро Василиса проснулась и без будильника. Соскочив с недовольно скрипнувшей под ней раскладушки, на цыпочках быстро прошла в Петькину комнату, склонилась над разметавшимся во сне братом. Петька дышал сипло и коротко-неспокойно, щеки его пылали нездоровым ярко-розовым румянцем, лоб был сухим и температурно-горячим. От прикосновения ее прохладной ладони он вздрогнул, промычал-простонал что-то и перевернулся на другой бок, с трудом сглотнул воспаленным сухим горлом. Василиса вздохнула тихонько и медленно пошла на кухню — хорошего Лерочки Сергеевны кофе хоть выпить с горя, что ли…

Весь вчерашний день у мойки в кафе она провела словно на иголках. И народу, как назло, было много, и ни одного получасового даже окошечка не образовалось, чтобы до дому добежать; от нетерпения и страха она даже иногда пританцовывала слегка, будто сыпанул ей кто под ноги горячие уголья. Налив кофе в красивую чашку кузнецовского фарфора и держа ее бережно на весу, словно драгоценный осколок от прежней их жизни, Василиса заглянула в холодильник и обнаружила там с большим удивлением небывалые для их теперешнего рациона вкусности: и сыр, и творог, и кусок розово-нежной ветчины, и даже половинка ананаса выглядывала из пакета задорным зеленым хвостиком. Василиса вдруг поняла, как давно она хочет есть. Не обманывать организм тушеной капустой и морковными котлетами, а именно есть, чтобы отрезать ножом толстые сочные куски большой, размером с половину тарелки отбивной и аккуратненько окунать их в острый-острый горчичный соус… Сглотнув, она решительно выудила с полки сыр, отрезала себе порядочный от него пласт и откусила, и запила горячим кофе, и закрыла глаза от удовольствия… А открыв их через полминуты, увидела стоящего в дверях Сашу, уже одетого для улицы. Лицо его было сосредоточенным, деловым и очень озабоченным, отчего болтающийся в его руке квадратненький чемоданчик казался не к месту смешным и немного даже карикатурным.

— Доброе утро, Саш… Я вот тут сыр твой взяла… — растерянно пробормотала она, вдруг покраснев.

— С чего это он мой-то? — в удивленной и какой-то легко-спасительной простоте прозвучал его вопрос. — Скажешь тоже не подумавши… Ты меня не теряй, я по заказам пошел. Ага? Мне сегодня в три места надо успеть, только к вечеру появлюсь. Медсестра с Петькиным уколом придет в десять часов, соку я ему вчера закупил достаточно — он все время пить просит. И еще в морозилке клюква есть, надо морс сварить. Сумеешь?