Синдерелла без хрустальной туфельки - Вера Колочкова

— Нет, Вась… Я мороженое ел… Много… — безвольно опустил он голову в ее ладони. — Ой, Вась, я сейчас упаду…

Он и впрямь начал слегка заваливаться на нее со стула, болезненно и медленно двигая красными веками, как маленькая птица. Саша, поймав на лету будто сломавшееся вмиг худое тельце и подняв на руки, бережно перенес мальчишку в комнату, уложил на диван. Вместе с Василисой и под жалостные причитания Ольги Андреевны они суетливо, то и дело сталкиваясь лбами, раздели его, уложили под одеяло, потом долго по Сашиному мобильнику дозванивались до «Скорой помощи», потом Саша долго встречал ее внизу у подъезда, потом бежал подобострастно по ступенькам лестницы впереди толстой одышливой врачихи, извиняясь от имени ЖЭКа за неработающий уже вторую неделю лифт. Успокоились они только к вечеру, когда пылающий Петькин лоб после жаропонижающего укола покрылся спасительной испариной и мальчишка уснул, хрипло и тяжело втягивая воздух через воспаленные бронхи.

— И где он этого мороженого только наелся, интересно… — вздохнула Василиса, отходя от Петькиного дивана и направляясь на кухню. Махнув Саше приглашающе ладошкой, проговорила тихо: — Пойдем хоть чаю попьем, что ли…

— Где, где… — уныло и виновато взглянул на нее исподлобья Саша, заходя следом за ней на кухню. — Я вчера ему купил мороженое это… Я ж не знал, что он целую упаковку враз смечет…

— Саша-а-а-а… — протянула в ужасе Василиса, обернувшись к нему. — Ну ты что… У него всегда горло плохое было, отец потому и в фигурное катание его отдал, чтобы спортом закалять… Он уже два года как не занимается, правда, но еще ни разу так не болел…

— Ой, ну прости меня, дурака старого! Я ж не знал…

— Да ладно, — махнула рукой Василиса, тяжело вздохнув. — Если б только это… Просто одна проблема всегда за собой другую тянет…

— А что такое?

— Ну, мне ж завтра на работу идти, это опять на сутки почти. А кто теперь бабушке поможет? Ну, утром я ее в кресло перетащу, допустим, а вечером — с кресла на кровать? Петька-то с этой проблемой самостоятельно справлялся…

— Да я помогу, Василиса! Чего ты… — горячо и виновато заговорил Саша. — И Ольгу Андреевну перетащу туда-сюда, и с Петькой посижу, и накормлю всех…

— А еще завтра Лерочка Сергеевна придет, наша массажистка. Ее надо обязательно встретить, похвалить, улыбнуться и обязательно напоить кофе. Там, в столе, специально для нее банка хорошего кофе стоит…

— Все, все сделаю, не беспокойся, пожалуйста. И встречу, и улыбнусь, и баночку специальную разыщу. Ну что ты, ей-богу… Плакать, что ль, собралась?

Василиса и впрямь торопливо смахнула со щеки досадную слезу, но в следующий миг плакать будто передумала и, взглянув на него исподлобья, улыбнулась доверчиво:

— Да нет, не буду, пожалуй. Не хочу. Передумала я плакать. Чего я вдруг плакать начну, это с таким-то помощником… 

10

Петька разболелся не на шутку. На следующее утро Саша сбивался с ног, бегая из кухни в комнату с лекарствами, градусником, мокрым холодным полотенцем, горячим куриным бульоном, потом встречал с улыбкой, как и велела Василиса, массажистку Лерочку Сергеевну, большую любительницу самого наивысшего сорта кофе, потом кормил обедом Ольгу Андреевну, потом встречал медсестру из детской поликлиники, пришедшую ставить Петьке укол, — слава богу, без улыбки и без кофе, потом пришла старушка-соседка посочувствовать, потом он сам побежал в аптеку Петьке за лекарствами… Когда прозвенел очередной звонок в дверь, он по привычке уже бросился в прихожую, на ходу соображая, кто ж это может быть на сей раз, и на всякий случай улыбнулся — а вдруг это Лерочка Сергеевна вернулась…

В дверях стояла Марина. Смотрела на него в упор исподлобья, прищурив глаза, то ли виноватой хотела казаться, то ли обиженной — непонятно. Слегка сдвинув его с дороги плечом, уверенно вошла в прихожую, сняла куртку, быстро скинула ботинки. Показав пальцем на дверь, спросила:

— Вот эта твоя комната? Я войду? Поговорим?

— Марина, знаешь, мне некогда. Давай потом, а?

— То есть как это — некогда? — удивленно уставилась она на него. — А чем ты таким срочным здесь занят?

— Да, понимаешь, у нас Петр заболел. Мне с ним посидеть надо.

— У нас? Ты сказал — у нас? — округлила на него глаза Марина. — Ничего себе, Варягин… Быстро же тебя здесь охомутали…

— Так. Пойдем-ка действительно поговорим! — рассердился вдруг Саша, открывая дверь в свою комнату и делая ернически-галантный жест рукой, пропуская ее вперед. — Ты ж пришла сюда поговорить? Вот и пошли!

Марина вошла, скромненько уселась на краешек стула, быстро огляделась по сторонам. Словно не увидев вокруг себя ничего утешительного, грустно покачала головой и, повернувшись всем корпусом к Саше, протянула вдруг жалобно и просяще:

— Са-а-а-ш… Ну пошли домой, а? Ну чего тебе здесь? Посмотри, убожество какое… Какая-то старая квартира, и мебель такая старая… Здесь и жить-то нормально нельзя! У тебя же свое жилье есть, Саш… Давай будем считать, что я все поняла и перевоспиталась уже, а? Да я и близко к тебе не подойду больше, и на пушечный выстрел даже не подойду, когда ты за своим ноутбуком сидеть будешь! Развлекайся себе на здоровье, раз так нравится… Я ж все понимаю, Саш! Вон другие мужики и охотой, и рыбалкой тоже развлекаются, и ничего… Ну прости, ну сорвалась! Пойдем домой, а? Вот клянусь тебе, не буду больше! Я ж просто как лучше хотела, чтобы все как у людей… Чтобы работа у тебя постоянная была, чтобы деньги в дом носил… Да и бог с ними, с деньгами этими! Что я, сама себе не заработаю, что ли? И себе, и тебе заработаю…

— Марин, мне — не надо. Не надо для меня ничего зарабатывать. Мне и своего хватает.

— Ну что, что значит — хватает? — снова потянула Марина, уже чуть-чуть заводясь. Уже слышались, проскальзывали ненароком сердитые нотки в ее голосе, выскакивали непроизвольно сами по себе, сколько бы она их ни сдерживала. — На что это тебе хватает, скажи? Да ты в одной куртке уже три года ходишь! Это неприлично в конце концов! Ты на дачу к себе на электричке ездишь, когда можно запросто машину купить! У тебя квартира такая прекрасная, а мебель в ней до сих пор допотопная! Красивый умный мужик, а живешь, как убогий какой! Смотреть же на все это больно! Вот и не смогла я смотреть, и сорвалась! Что теперь, казнить меня за это надо, да?

Она замолчала резко, вдруг спохватившись — не ругаться же с ним она сюда шла в конце концов. Мириться же шла… Мягко опустив плечи и сведя брови просящим домиком, снова затянула:

— Ну Са-а-а-ш… Ну вот клянусь тебе — больше ни на шаг не подойду! Вот хоть трое суток будешь в свой ноутбук пялиться — не подойду! Слово даю… Ну пошли домой, Саш… Мы же раньше так хорошо жили, Саш…