Омар Хайям. Гений, поэт, ученый - Гарольд Лэмб

Речь Хасана не напоминала ни речь придворного, ни то, как говорили мусульманские ортодоксальные проповедники.

Омару пришло в голову, что его собеседник скорее держался под стать самому Малик-шаху.

– Скажи, приходилось ли тебе ждать, когда появится знамение? – внезапно спросил Хасан.

– Ты нашел знамение здесь, в Вавилоне, о сын Сабаха? – вопросом на вопрос ответил ему Омар.

– Да, когда этот танцор умер. Ибо теперь, в эту минуту я повстречал человека, кто знает, что хочет, и кто ищет доказательство своей правоты. Милостью Аллаха я могу подружиться с Омаром Палаточником! Кажется мне, так было предопределено и записано, и этому следовало случиться… Но звезды уже гаснут, я иду вниз.

При этих его словах холм внезапно погрузился в темноту. Но Хасан не казался обеспокоенным этим. Утверждая, что он знает лабиринты развалин не хуже, чем жрец свой винный погреб, он взял Омара за руку и начал двигаться по узкой тропинке. Порой они совсем ничего не видели перед собой, но все же Хасан продолжал торопливо отмерять расстояние своими широченными шагами. За собой Омар слышал хлопанье крыльев, как будто гигантский орел сопровождал их. Затем, не произнеся ни слова на прощанье, Хасан выпустил руку своего спутника и растаял в ночи. Хлопающие крылья удалялись, затем все звуки пропали.

В своей палатке Омар нашел поджидавших его рабов, скорчившихся на земле у зажженной лампы. Перед тем как заснуть, он поразмышлял немного, вспоминая свою встречу с Хасаном, наделенным даром доводить все до абсурда. Омар не сомневался, что тот ждал его появления (странный слуга, поведавший якобы приключившуюся с ним историю, исчез) и что, сам того не ведая, он, Палаточник, был подвергнут испытанию. Свет, без всякого сомнения, исходил от какой-то умело расположенной и укрытой от глаз лампы. Но кто, кроме как для охоты на газелей, когда-либо приручал орла?

Омар много раз наводил справки о Хасане ибн Сабахе, судя по выговору, египтянине, но он так и не смог отыскать такового во всей армии.

Глава 2

Холм над проклятой безжизненной долиной, напротив восточной стены Иерусалима

По отдельным мелким признакам Омар понимал, что Низам следит за ним даже на расстоянии. Странствующих актеров больше не подпускали к нему. В часы уединения его палатку навещал улыбчивый писарь-индус и передавал ему сплетни о состоянии дел в Балхе или Самарканде и обо всех действиях Малик-шаха.

Но больше всего ему помогали письма, приходящие от самого Великого визиря. На первый взгляд, письма эти содержали новости о делах Низама, на самом деле в них обсуждалось, какой линии поведения придерживаться, каких опасностей избегать. Так, Омар пришел к пониманию того, как важно армии Малик-шаха овладеть Иерусалимом, священным Аль-Кудсом, как его называл Низам. Для халифа Багдада, на которого миллионы правоверных с надеждой смотрели и как на главу ислама, Малик-шах становился признанным поборником веры. Сельджукские турки уже овладели двумя святыми для мусульман городами – Меккой и Мединой. Необходимо было добавить к ним третий, Иерусалим, присоединив его к империи, освободив предварительно от незаконного правления раскольника халифа Каира.

По сходным причинам Малик-шаху требовалось ускорить начало кампании на севере, против неверных византийцев.

До тех пор пока поборник ислама не сойдет с тропы джихада, священной войны, никогда не станет он испытывать недостатка в тех, кто готов служить под его знаменами. Новые кланы турецких всадников покинули свои степи, и Низам посылает их на запад на соединение с армией султана.

Таким образом, Омар получал ясное представление о том, как Низам сплетал свои нити в единый узор. Так ткач, устроившись у станка, связывает вместе крошечные кусочки шерсти, бессмысленные сами по себе, но представляющие собой части рисунка на большом ковре.

Когда Малик-шах поинтересовался у визиря, благоприятствует ли расположение звезд выступлению войск против Иерусалима, Омару не пришлось колебаться.

– Истинно, – сказал он, – этот месяц способствует удаче. Планета Марс стоит близко к вашему знаку.

Это было правдой, и Малик-шах об этом знал. И все же, стоило Омару привести возражения, Малик-шах отказался бы от своих планов. Султан всецело и без оглядки доверял своему астроному.

Тогда армия расположилась лагерем в красной долине Алеппо, и Омар решил поскакать на юг с конницей эмира Азиза, которому предстояло оккупировать Иерусалим.

Он хотел увидеть западное море, поскольку никогда раньше не добирался он до берега океана, и совершить паломничество к своей самой далекой мечети, расположенной в Иерусалиме. Так он объяснил Малик-шаху. Но еще до этого Омар обследовал рынки и базары Алеппо, как делал это во всех городах и селениях, встречавшихся ему на пути. И нигде не слышал он ничего о торговце тканями из Мешхеда, путешествующего с молодой женой. Он знал, что из Алеппо многие караваны отправляются на юг, в Дамаск, и уже оттуда начинают свой путь через пустыню в Египет. Возможно, он отыщет какой-нибудь след Ясми на этом южном караванном пути. Ах, если бы у него были возможности Тутуша, который по крохам собирал интересующие его сведения!

– Итак, решено, ты совершишь паломничество, – изъявил свое согласие Малик-шах. – И обязательно соверши молитву из девяти поклонов за меня в михрабе[21] мечети Иерусалима.

Юному турку казалось очень удачным, что Палаточник, мудрость которому была дарована Всевышним, совершит паломничество к святым местам как раз во время военной кампании. Но он не преминул заранее попросить у Омара составить для него список благоприятных и неблагоприятных дней на период его отсутствия.

Три планеты – Марс, Сатурн и Юпитер – находились в созвездии Дракона, созвездии, взошедшем над горизонтом в час рождения Малик-шаха, поэтому можно было ожидать наступления значимых событий в жизни сутана.

Султан придал своему астроному бимбаши с имперским штандартом и дюжиной всадников из конницы Черного Китая, своей личной охраны, для сопровождения в его путешествии.

Малик-шах дал строжайшее распоряжение своему бимбаши не спускать глаз с Омара, спящего или бодрствующего, и держать при нем постоянно двоих из его людей. Так, куда бы ни направлялся Омар, его постоянно сопровождала пара молчаливых лучников. Бимбаши пообещал своим людям, что, стоит им потерять из виду астронома, они тут же лишатся своей головы.

И Омар вел их совершенно неожиданными тропами. Из Дамаска, где он обшарил весь рынок, он повел их отрогами Ливанского нагорья, покрытого соснами, мимо седых вершин могучей горы Ермон, с его снежными шапками, сверкающими на фоне синего неба, и вниз, к морскому берегу. Часами бродил Омар вдоль песчаного берега, с наслаждением вдыхая морской воздух, внимательно изучая странные обломки, выбрасываемые волной и образующими на песке причудливый рисунок.

То был край Великого моря, по которому греки и римляне приплыли сюда на своих галерах, чтобы построить здесь мраморные портовые причалы и города, теперь наполовину разрушенные. Здесь был Тир, выдвинувшийся далеко в море, и Сидон, развалины которого просматривались сквозь прозрачные воды. Он взбирался на округлую вершину горы Кармель, где жили и умирали странные христианские святые.

Затем он поскакал в глубь материка, дабы спуститься по крутому склону к подземному Галилейскому озеру. Китайцам чудилось, что в этой долине, лежащей в утробе земли, с ее выбросами серы и мозаичными пещерами заброшенного дворца и печальными бородатыми мужчинами, называвшими себя иудеями, должны обитать злые духи.

Но, стоило им начать продвижение в сторону Иерусалима, они снова оказались в знакомом для себя окружении. Армия султана, после захвата святого города, обирала неверных в его окрестностях. Они ехали по полям с вытоптанными посевами пшеницы, под почерневшими стенами монастырей, которые грабились и предавались огню. Временами им встречались странные группы людей – мужчины без тюрбанов и женщины с открытыми лицами, с детьми на руках, – их сгоняли рыть могилы для сваленных грудами тел погибших.

На основных дорогах они встречали вереницы рабов, купленных торговцами у турецких солдат, движущиеся на север, на невольничьи рынки Дамаска. И Омару вспомнилось его возвращение по великому пути в Хорасан с Зоей и Ярмаком.

Он сделал привал в лагере одного из командиров Малик-шаха, эмира Азиза, поскольку бимбаши, посчитав небезопасным оставаться на ночь внутри стен Иерусалима, настоял на этом. Но днем Омар отправился посетить мусульманские святыни, которые сражение обошло стороной.

Он обнаружил, что за мраморной оградой толпились священнослужители, муллы, которые сопровождали армию и теперь вступали во владение мечетью Аль-Акса. С кафедры имам произносил молитвы от имени халифа Багдада и султана Малик-шаха. Египетские проповедники бегством спасались из города. Сторонясь и избегая толпы, Омар зашел в пещерную церковь, куда свет проникал лишь через расписные стеклянные окна, где царил полумрак и тишина. Там он опустился на колени, чтобы вознести молитву, прижав руки к серой скале, которая вряд ли хранила в себе намного меньше святости, нежели черный камень святыни Мекки. Язычники китайцы, повсюду следовавшие за ним по пятам, тоже преклонили колени, с любопытством вглядываясь в мраморные колонны церкви и золотую мозаику.