В поисках неведомого Кадата - Говард Лавкрафт

Подобного рода размышлениям предавался Рэндолф Картер, когда вдруг под сводами необъятной залы раскатился громоподобный звук, повторившийся затем еще дважды. Три раза пропели фанфары, смолкло последнее эхо, и Картер обнаружил, что остался один. Упыри и призраки будто растворились в воздухе. Куда и каким образом они подевались, Картер не имел ни малейшего представления, знал только, что лишился дружеской поддержки и что невидимые существа, которые заполняет комнату, — чужаки в земном мире грез. Из глубины помещения донесся новый звук, похожий на предыдущий, но менее пронзительный, исполненный эфирной мелодичности и волшебности, присущей разве что сну: он навевал видения, пронизанные насквозь неизъяснимой прелестью. По комнате заструились диковинные пряные ароматы, а под потолком вспыхнул ослепительный свет, небесный огонь, менявший цвета в такт музыке, то и дело обретавший неизвестные на Земле оттенки. Вдали замерцали факелы, дробь барабанов словно подчеркнула напряженность ожидания.

Из утончающейся на глазах дымки возникли окутанные клубами благовоний черные рабы с набедренными повязками из искрящегося шелка. Их головы венчали причудливые металлические шлемы, в которые были вставлены смолистые факелы, распространявшие вокруг по-истине божественный фимиам. Каждый раб держал в правой руке хрустальный жезл с набалдашником в виде мерзко ухмыляющейся химеры, а в левой — серебряную трубу, в которую по очереди дул. На запястьях и лодыжках блистали золотые браслеты, причем ножные были соединены между собой золотой же цепочкой, что, похоже, сильно мешало рабам идти. В них с первого взгляда можно было признать жителей земного мира грез, однако наряды и украшения явно принадлежали иным измерениям. Двигаясь двумя вереницами, рабы остановились в десяти футах от Картера, трубы взлетели к толстым губам, а затем, как бы вторя пению фанфар, из множества глоток вырвался приветственный клич.

В дальнем конце комнаты появилась еще одна фигура: высокий и стройный человек с юным лицом египетского фараона, облаченный в яркие одежды, со сверкающим золотым обручем на волосах. Он приблизился к Картеру, которому почудилось, будто он видит перед собой темного бога. Незнакомец усмехнулся и заговорил, и в его голосе послышалась дикая музыка реки забвения.

— Рэндолф Картер, — произнес незнакомец, — ты явился сюда, чтобы узреть Великих, которых не дано видеть никому из людей. О твоей дерзости говорили стражи, Другие Боги гневались в бездне, где они пляшут под звуки флейт, радуя демонического султана, чье имя не смеют произносить вслух.

Барзай Мудрый, что взобрался на Хатег-Кла, чтобы понаблюдать за великими, танцующими на вершине в лунном свете, так и не вернулся домой. Зениг из Афората пытался достичь неведомого Кадата в холодной пустыне, и теперь его череп оправлен в металл кольца на пальце того, кого мне не нужно называть.

Но ты, Рэндолф Картер, оказался отважнее всех в земном мире грез, и в твоей душе по-прежнему горит пламя. Ты пришел не из праздного любопытства, но чтобы отыскать то, что полагаешь своим, и ни единожды не оскорбил богов Земли словом или поступком. Тем не менее эти боги спрятали от тебя чудесный город в багреце заката, видение из твоего сна. Знай же, что их побудила к тому обыкновенная зависть: они позавидовали богатству твоего воображения и поклялись, что отныне не станут обитать ни в каком ином месте.

Они покинули замок на вершине неведомого Кадата, чтобы поселиться в том чудесном городе! В его мраморных дворцах они веселятся днем, а когда солнце садится, выходят в сады и любуются отблесками заката на храмах и колоннадах, мостах и фонтанах, на широких улицах с цветниками и статуями из слоновой кости. С наступлением ночи, когда на траву падает роса, они поднимаются на террасы, усаживаются на резные скамьи из порфира и глядят на звезды или на холмы к северу от города; там зажигаются одно за другим окошки в домиках под островерхими крышами.

Боги полюбили твой чудесный город и ради него отринули древние обычаи. Они забыли о вершинах Земли, о тех горах, на которых танцевали в дни юности. Земля утратила своих божеств, лишь Другие Боги, существа Извне, навещают ныне вековечный Кадат, а Великие, безучастные к радостям и скорби людей, проводят дни в бездумном веселье в далекой долине твоего, Рэндолф Картер, счастливого детства. Твои грезы были чересчур хороши, о великий сновидец, они заставили божеств бежать из мира, созданного снами всех людей, в тот, который сотворил ты, ибо тебе удалось воплотить детские фантазии в нечто непостижимое, непередаваемо прекрасное!

Но божествам Земли не к лицу оставлять троны, чтобы на тех пряли свою пряжу гнусные пауки, или препоручать державу произволу Других. Силы, явившиеся Извне, грозят хаосом и бедой, прежде всего тебе, Рэндолф Картер, ибо ты причина случившегося; впрочем, Другим известно, что лишь при твоем участии возможно возвращение божеств Земли в покинутый ими мир. В страну, возникшую в твоем воображении, сейчас нет доступа никому, кроме тебя; только ты можешь изгнать себялюбивых Великих из чудесного города в багреце заката, вернуть их в северные сумерки, на вершину неведомого Кадата в холодной пустыне.

А потому, Рэндолф Картер, я пощажу тебя! Во имя Других Богов повелеваю тебе разыскать чудесный город, где скрываются божества, по которым томится мир грез, и прислать их сюда. Тебе нетрудно будет найти свою мечту. Вспомни звуки фанфар и звон цимбал, вспомни тайну, что сопровождала тебя по залам яви и пещерам сна, мучала обрывками позабытых впечатлений, терзала мыслями о том, что ты считал утраченным навеки. Вспомни свою путеводную звезду, в сиянии которой слились воедино искорки всех твоих сновидений. Зри! Ищи не за безбрежными морями, за прожитыми годами. Ты должен повернуть вспять, возвратиться в детство — к волшебным чарам, узнанным тобою на заре жизни.

Знай: чудесный город в багреце заката — воплощение всего, что ты видел и любил в молодости. В нем прелесть бостонских крыш и окон, обагренных лучами заходящего солнца, огромный купол на холме, лес печных труб в лиловой долине величавого Чарлза, сладость напоенного цветочными ароматами воздуха. Все это, Рэндолф Картер, ты видел своей первой весной и увидишь снова, в последний час. Еще в том городе — древний Салем, и призрачный Марблхед, и солнце садясь, золотит шпили Салема и пастбища Марблхеда, и гавань, которая их разделяет.

Не забудь о Провиденсе с его семью холмами над зеркальной гладью вод, зелеными террасами, что ведут к высоким башням и старинным укреплениям; о Ньюпорте, что вздымается, подобный призраку, над призрачным же волноломом; об Аркхеме, за двускатными крышами которого раскинулись среди скалистых холмов пышные луга; о старом Кингспорте, где дымоходы осыпаются от дряхлости, набережные пусты, а над затянутым белесой дымкой океаном возносятся исполинские утесы, вершин которых достигает порой звон колокольцев на бакенах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});