Собрание сочинений. Том 6. Граф Блудов и его время (Царствование Александра I) - Егор Петрович Ковалевский

и к какому роду она принадлежит. Вопрос мог сделаться серьезным. Даже приверженцы Шишкова обвиняли его в неприличной выходке, которая, впрочем, не повредила Дашкову, потому что в то время литературной полемике не придавали другого значения.

Партии обозначились ясно. Так называемые в то еще время Славянофилы[48] или Шишковисты соединились дружно между собой, составили Общество и устроили беседы «Любителей Русского слова» у Державина (1811 г.). Устав этих бесед писан Шишковым. Заседания были ежемесячные и происходили публично. Общество имело характер чисто бюрократический: министры, епископы, генералы, все, что было знатного и имевшего влияние в службе и обществе, добивалось чести участвовать в «Беседах». В собрание приезжали в мундирах и лентах, дамы – в бальных платьях. Все скучали невыносимо, но приезжали: это была мода. Блудов однажды попал на чтение какого-то рассуждения о «красотах слога» и вынес из «Беседы» для будущих своих «Арзамасцев» целый запас остроумных рассказов.

В одной из «Бесед» Шишков читал свое «рассуждение о любви к отечеству». Общество было многочисленное, как сам Шишков пишет к Бардовскому: «Духовенство и знатнейшия особы обоего пола украшали залу». Речь имела успех; иначе и быть не могло в той среде, в которой она читалась; притом, Шишков говорил о любви к отечеству: такая струна всегда сочувственно отзовется в сердце русского; а в то время, накануне отечественной войны, – и тем более. Для Шишкова этот вечер имел существенное последствие. Государь, прочитав речь, назначил автора ее Государственным секретарем, – так, по крайней мере, говорил сам Шишков. Все, что было читано в «Беседе», печаталось под названием «Чтений». Их издано 19-ть книжек (от 1811 до 1815 г.); сухость, педантство, скудность дарования, – за немногими исключениями, составляют характер их.

Защитники слога и литературного направления Карамзина, известные под названием Карамзинистов, громили Славянофилов стихами и прозой, печатаемыми в журналах: «Московском Меркурие» издаваемом Макаровым, и «Цветнике». В.Л. Пушкин, Батюшков, Жуковский, Дашков, князь Вяземский и особенно Д.Н. Блудов были жаркими защитниками и поклонниками Карамзина, который сам не входил в полемику; он не любил ее; к тому же уже был занят своей «Историей». Карамзинисты еще не устроились в особое общество; мысль о том была подана впоследствии. Тогда же им было не до того. Отечественная война восставала с общим призывным кликом – к оружию! Карамзинисты, большей частью люди молодые и доказавшие, что они «патриоты» не на словах, а на деле, запечатлевшие своей кровью привязанность к отечеству, разъехались по разным полкам, армиям и дипломатическим канцеляриям, находившимся при Главнокомандующих войсками.

Но вот дым пожаров и пар крови осел; победный гром и вопли поражений стихли; чад опьянения славы прошел и заменился полным сознанием своей силы и достоинства. Литературная распря возникла пуще прежнего. Для противодействия известным «Беседам» возникло общество «Арзамас». Это было в 1815 году. Вот что послужило собственно предлогом и так сказать ускорило его основание. Шаховской поставил на сцену и впоследствии напечатал свою комедию «Урок кокеткам или Липецкие воды», – подражание французскому (la Coquette), как большая часть его комедий. Пьеса имела успех по той причине, по которой у нас всегда будет держаться театральная пьеса: в ней говорилось много о событиях 12-го года, о Лейпциге, Кульме, Париже; но в комедии, в числе карикатурных лиц, поклонников Лелевой, выставлен был Фиалкин, жалкий «балладник» – явный намек на Жуковского, который один в то время писал баллады. (Еще прежде князь Шаховской написал комедию «Новый Стерн», в которой осмеял Карамзина). Целый поток сатирических статей, эпиграмм полился на князя Шаховского. Один Жуковский, бывший в числе других также в театре во время представления пьесы, – нисколько не обиделся, как свидетельствует письмо его к родным по этому случаю: «Теперь страшная война на Парнасе; около меня дерутся за меня, а я молчу, да лучше было бы, когда бы и они молчали, – город разделен на две партии и французские волнения забыты при шуме Парнасской бури»… а далее: «Я благодарен этому пустому случаю: он более познакомил меня с самим собой. Я теперь знаю, что я люблю поэзию для нее самой и что комары Парнаса меня не укусят никогда слишком больно».

Зато другие действовали иначе: Дашков напечатал в «Сыне Отечества» «Письмо к новейшему Аристофану» и известную в свое время кантату, которая была пета при собрании всем обществом Арзамасцев: каждый куплет ее оканчивался стихами:

«Хвала тебе, о Шутовский!»

Заметим, что князь Вяземский первый назвал в своих эпиграммах князя Шаховского – Шутовским, а Булгарина – фигляриным и флюгариным и эти прозвания привились к ним на всю жизнь. В «Сыне Отечества», в «Российском Музеуме» печаталось множество эпиграмм князя Вяземского, Блудова и других.

Мы должны оговорить здесь ошибку, вкравшуюся в издании добросовестного и верного ценителя таланта Пушкина. Анненков приписывает кантату Дашкова Пушкину; по-видимому, он был введен в заблуждение тем, что нашел ее в бумагах поэта; но свидетельства современников (князя Вяземского, графа Блудова) в этом случае имеют полную силу доказательства. Пушкин мог получить ее от одного из Арзамасцев, с которыми, как мы увидим, он был в близких сношениях и сохранил ее у себя.

Дашков особенно был немилосерд ко всякой посредственности, напыщенной бездарности, которая добивается известности и славы всякими интригами и происками. Состоя членом «Общества любителей Российской словесности, наук и художеств»[49], он восстал против избрания Хвостова, которого кто-то предложил в члены; но большинство склонилось на сторону Хвостова и он был выбран. Дашков показал вид, что помирился с этим избранием, и даже просил предоставить ему говорить похвальное слово Хвостову. Ничего не подозревая, все согласились. В присутствии Хвостова и всего общества, превознося поэта всевозможными похвалами, он умел их до того опошлить, до того облить иронией, желчью, и ловко сопротивопоставить его безобразнейшие стихи стихам классиков, что слушатели долго не поняли мистификации и допустили его докончить речь. Зато, потом, Хвостов был взбешен, и в удовлетворение ему, Дашков был исключен из Общества.

Блудов написал несколько эпиграмм; вот одна из них:

Хотите ль, господа, между певцами

Узнать Карамзина отъявленных врагов!

Вот комик Шаховской с плачевными стихами

И вот, бледнеющий над рифмами, Шишков:

Они умом равны; обоих зависть мучит;

Но одного сушит она, другого пучит.

Шишков был худ; Шаховской толст и брюзгл.

В это время решено было действовать совокупно, общими силами и основать общество. Поводом к названию общества «Арзамаским» была статья Блудова: «Видение в Арзамасе, изданное обществом ученых людей» с эпиграфом «le vrai peut quelquefois n'être pas vraisemblable[50]». Он написал эту шутку под