Леденящая жажда - Андрей Таманцев

На последнем слове Трубач вскинул голову:

— Как?

Никто ему не ответил, но в присутствии Трубача абстрактная беда становилась совершенно конкретной. Неужели никто не отомстит за бессмысленно и жестоко убиваемых жителей маленького городка, неужели никто не прольет и слезинки над погибшими? Ну а если эта зараза поползет дальше?

Генерал молча подошел к сейфу и выудил оттуда объемистую папку:

— Тут у меня кое-что есть. Я ведь, как вы понимаете, узнав обо всем этом, времени зря тоже не терял. Не все, конечно, просто сейчас уже поздно заказывать новые материалы — кроме нас и охранников, в управлении никого нет.

Очевидно, «контора» времени даром не теряла. Копии и оригиналы документов, отчетов, испещренные непонятными формулами, фамилиями.

— Тут в основном документация секретных «ящиков», специализировавшихся на химическом оружии.

— А откуда вы знаете, что это наши разработки?

— В принципе они могут быть какими угодно. Просто у нас с этим развалом доступ к подобной дряни больший, чем у кого бы то ни было.—

— Ну допустим. — Пастухов наморщил лоб. — Но не надо исключать и другие варианты… Док, ты же врач! Слышал о таких штуках?

— Скорее, о разработках. Но все это в основном легенды. Своими глазами никогда ничего подобного не видел, и вообще, у меня другая специальность.

— Док прав, — прокомментировал Голубков. — Речь идет именно о мифе, советском мифе. Я даже «сказителя» нашел, который во всех подробностях может поведать эту леденящую кровь историю.

— В смысле? — почти хором воскликнули все.

— Ну есть тут один тип. Практически мой коллега. Так вот, этот «практически коллега» рассказал, что есть специальный отдел, много лет курировавший разработки, и там, собственно, и предоставили всю имеющуюся у генерала информацию. Много интересного, но ничего конкретного. Разработки были, но внезапно всю эту деятельность разом прикрыли. И дальше — ничего. Исследователей теперь днем с огнем не найти — их так засекретили, что даже родные ученых подчас не знали, чем занимаются их близкие. А результаты находились в специальных хранилищах, откуда их после развала Союза никто не помешал разбазарить направо и налево, как и все остальное в этой стране…

Генерал был красноречив, но легче от этого никому не стало.

— Так вот, о коллеге… Дяденька непростой: с одной стороны, он единственный, кто может нам помочь с информацией об ученых, а с другой — с ним нужно держать ухо востро. Наши конкуренты…

— Ясно. Встретиться надо, — буркнул Трубач.

— Я и об этом подумал, — сказал Голубков и поднял трубку: — Это Голубков. Пришел он? Пусть зайдет.

Ждать пришлось недолго. Все уставились на дверь, которая открылась совершенно бесшумно. Как-то незаметно на пороге появился седой, сухой, лысоватый человек, который тут же пожал всем руки:

— Майор Петухов. Майор Петухов.

Среднего роста, серенький и неприметный. В личном деле, скорее всего, значится: «особых примет не имеет». У них в заведении это, видать, основной критерий при приеме на работу.

Последняя мысль возникла одновременно у всех, кто сидел в комнате, за исключением Голубкова, который видел майора Петухова не в первый раз.

Новоприбывший медленно обвел помещение тяжелым взглядом вылинявших глаз.

«Да, дядя, подходящая у тебя работенка», — мелькнуло в голове у Дока; он даже внутренне поежился. У остальных, как потом выяснилось, было похожее ощущение.

Разговор начал Голубков:

— Вот, собственно, те ребята, о которых я вам говорил.

— Вижу. Что ж… Но мне, в общем-то, особенно нечего сказать.

— Как это — нечего сказать? А зачем тогда ты сюда явился?

Было видно, что майор Петухов из тех, кто любит придать себе значимости. Или постараться набить цену, как сказал бы не стеснявшийся в выражениях Боцман. Петухову было что сказать.

— Майор, ребята в курсе, — продолжил Голубков. — Я хотел бы, чтобы вы рассказали им в подробностях то, что вчера мы с вами обсудили вкратце.

— Что мы знаем об отравлениях в Глазове? — Петухову, видимо, нравились риторические вопросы. — Практически ничего. Это «ничего» состоит из симптомов, возникающих у больных, и некоторых предположений о том, кто мог это спровоцировать.

— Ничего себе «спровоцировать»! — взорвался Артист.

— Держи себя в руках! — резко оборвал его Голубков — Продолжайте, майор.

— Отравлены водоемы. Однако анализы показывают, что никакого из известных отравляющих веществ там не имеется. Отсюда совершенно логично вытекает вопрос: какое вещество может распространиться на такое обширное пространство и вызвать подобную реакцию? Я много лет заведовал отделом, курировавшим секретные лаборатории, в которых велись разработки данного типа веществ. Так вот, финансирование этих проектов было приостановлено много лет назад. Документация большей частью уничтожалась, ученые, занимавшиеся этими исследованиями, чаще всего в дальнейшем занимались совершенно иной деятельностью. И редко кто по- настоящему понимал цели, которые преследовала та или иная лаборатория. Однако опытные экземпляры полученных веществ продолжали храниться на секретных базах. Доступа к ним не имел практически никто.

— Никто? — спросил Пастух.

— Никто.

— И все-таки мне не верится, что есть такая информация или предмет, к которому действительно никто не имеет доступа…

— В каком-то смысле вы правы. Есть определенная категория людей… Их очень мало, имена строго засекречены.

— Кто может знать эти имена?

— Вам, как я понимаю, это предстоит выяснить.

— Конечно.

— Моя же задача в свою очередь — постараться помочь вам по мере возможности. В продолжение заявленной темы скажу, что все опытные экземпляры разработанных веществ находятся на строгом учете.

Тут в дискуссию вмешался Голубков:

— Майор, мы уже говорили с вами об этом. Я просил поискать в отчетных документах описания препаратов. Вам удалось найти что-либо соответствующее симптоматике отравлений в Глазове?

— Я принес копии отчетов.

— А как вы сами полагаете, яд, примененный в означенном районе, имеет отношение к этим секретным разработкам?

— Сейчас я ничего не могу сказать, все зависит от того, кто стоит за отравлениями. Установив, откуда, как говорится, ветер дует, можно будет уже строить предположения по поводу источника, откуда мог поступить этот препарат.

Ничего обнадеживающего майор Петухов действительно не сказал. Впрочем, он и не обещал.

— Итак, генерал, я оставляю вам копии документов… Я могу быть еще чем-нибудь полезен?

Инициативу взял на себя Пастух:

— Майор, вы не могли бы в порядке обмена информацией хотя бы намекнуть, кто еще имеет доступ к этим веществам?

— В каком смысле — еще?

— В смысле — кроме вас.

— Вы неправильно меня поняли.

— то есть?

— Я к этим веществам прямого доступа не имею. Только к документам.

— М-да… ситуация яснее не стала.

— Ничего не поделаешь. Единственное, что могу вам сказать: по нашей информации ни одна террористическая организация мира не обладает технической базой, достаточной для разработки подобных веществ. Если очень напрячь фантазию, то можно, конечно, предположить, что некто является с поддельными документами на секретный склад, запрашивая якобы вакцину. Ну это так, к примеру. Можно также предположить, что человек, охраняющий препараты, механически смотрит только на инвентарный номер, не задумываясь особенно, что за ним скрывается. Таким образом вещество оказывается в руках злоумышленника. Как вы понимаете, я только что бредил…

— Все возможно на этом свете… Вот только откуда этот первый смог узнать о существовании вещества?

— Вот этого уже не могу вам сказать. Фантазии не хватает.

— Огромное спасибо, майор. Мы внимательно проштудируем эти отчеты.

— Благодарить особенно не за что. И майор так же тихо удалился.

— Значит, мы, то есть вы, не с того конца начали, — сделал вывод Пастухов.

— К этому еще можно будет вернуться. Итак, химическое вещество, которого нет в природе… — Последняя фраза звучала зловеще.

— Мурашки по коже бегут, когда слышу «химическое вещество», — пробормотал Муха.

— Думаешь, ты один тут такой чувствительный, — перебил его Док. — И они на это рассчитывают.

— А кто, собственно, «они»? — Вопрос был из разряда риторических.

Голубков подытожил:

— Они — это те, кто организовал отравление в Глазове. — На этих словах генерал выразительно взглянул на Трубача.

— Я понял..: Я сначала не врубился… Я даже видел их. Правда, было темно, дождь. Я, наверное, ранил или убил одного. Но я сестру вез..

— Уже теплее!

— Да я просто лох трамвайный!

— Не надо, у тебя другие заботы были.