Каникулы - Николай Иванович Хрипков

нас дама в гостях. Для одевания штанов можно подняться, необязательно это делать под одеялом. Надеюсь, трусы ты не стал снимать?

Из-за Сереги не было видно, кто стоял на пороге, поэтому Пахому пришлось наклониться влево. Он увидел девушку. И первая мысль, которая пришла ему в голову: дружбан решил поразвлечься. Хотя раньше он такого за ним не замечал. Может быть, Серега и встречался с кем-то, но никогда об этом не рассказывал. И вообще не любил разговоров на подобную тему. Но мало ли что! То было раньше, а сейчас, может быть, всё по-другому. Он за себя не может ручаться, а что же говорить о другом человеке. Рассмотрев чуть повнимательней девицу, Пахом отказался от своего предположения. Нет! На такое позариться можно только в полной темноте, зная только одно, что перед тобой красна девица. При свете дня с ЭТИМ трахаться не потянет!

Именно такую Серега не мог снять. Он любил всё красивое. Фильмы, музыку, женщин. Любое безобразное и отвратное отталкивало его. Хотя он не всегда был прав. Дома у них стояли книги только в твердом переплете. «Мягкая обложка- фу! Какая пошлость!» Многие с золотым тиснением и шмуцтитулами. Шмутц — по-немецки «грязь». То есть бумага, защищавшая книги от грязи. В зале висело несколько малых голландцев. Не подлинников, конечно. Но Пахом знал, что и копии стоят недешево. Вкус чувствовался. Никаких постеров он не признавал. У себя в комнате он держал на стене только художественный календарь и портрет Че Гевары. Хотел еще достать великого кормчего Мао. Слушал классическую музыку. У него был дорогой стереопроигрыватель. Одевался недорого, но со вкусом и никогда не мог себе позволить мятой рубашки. Это же была пигалица, невысокая, с длинной, как у лошади мордой, большим носом, маленьким ротиком, который можно было кормить только из чайной ложки и с резко выступающими ключицами, как у голодающего подростка. Зубы же были у него большие и неровные. Правда, глаза выразительные, умные, грустные глаза. Пожалуй, это было единственное, что привлекало в ее внешности. Но дешевые очки с толстыми линзами и большой черной оправой и это достоинство сводили на нет. Такие особы могли быть кем угодно, даже киллершами и тайными маньячками, но никак не барышнями легкого поведения, потому что даже последний бомж не позарился бы на них. Кто на нее мог клюнуть при такой внешности, угловатой фигуре, еще и короткими и кривоватыми ногами? Бывают же особы патологически некрасивые! Дальше Пахом не стал развивать свои соображения, разумно решив, что вскоре всё разъяснится само собой. Ведь для чего-то привез ее Серега сюда? Значит, так надо. Что же он задумал? Но и об этом Пахому не хотелось размышлять. Он прыгнул в джинсы и надел футболку с дурацкими английскими надписями. Кажется, не вполне пристойными.

— Я выйду носик подпудрю, — сказала девица. — А вы тут можете пошептаться, обсудить мои женские достоинства. Это постоянно делают за моей спиной.

Однако, она не лишена чувства здравого смысла. Юморит над своей внешностью.

— Зря ты воротишь нос, дружище! — сказал Серега, когда девица вышла. — Это необычайный человек! Титан!

— И зачем нам этот необычайный человек? Тем более титан?

— Знаешь, я боюсь, что напортачу. Я ничего подобного не делал. Так, только теоретическое знакомство. А Рита… ее Ритой зовут… уже делает сложные операции на уровне доктора медицинских наук. Это феноменальный феномен, прости за тавтологию. Это уже гордость нашей медицины! Уже!

— Она учится? Или практикует?

— Учится. Но в основном практикует, работает, делает операции, много пишет. Ее настойчиво звали в Штаты, Германию…

— А она, естественно, отказалась? Хотя можно и не спрашивать об этом.

— Представь себе! Отказалась!

— Не могу представить! Но дело не в этом, Серега. Даже, если ты напортачишь и кто-то сдохнет, даже все сдохнут, туда им и дорога. Но зачем нам лишний участник? Да еще и баба! Да еще такая!

— Извините, что стала невольным свидетелем вашего нелицеприятного разговора обо мне. Да нет, не смущайтесь!

Рита стояла на пороге, кротко улыбаясь. Через плечо у нее была перекинута сумочка.

— Позвольте, Сергей, я вмешаюсь в вашу беседу и сама попытаюсь объяснить, почему я здесь и кто я такая. Может, у меня получится доходчивей!

— Да, Риточка! Ты это сделаешь лучше, чем я! В твоих способностях я никогда не сомневался. Приступай к делу!

— Я понимаю тебя, Пахом. Каждая мужская особь предпочитает видеть красивую самку. Это биологическое, заложенное природой. Увы! Я не доставляю такого удовольствия. И поэтому сочувствую тебе.

Рита села возле стола. Сумочку положила на стол.

— Не надо только этой демагогии! — буркнул Пахом.

— Когда я была маленькой, я, как и все дети, конечно, играла. Играла в больницу. То есть была врачом.

Рита глядела на Пахома, не улыбаясь, но глаза ее смеялись. Свойство очень сдержанных натур. И самокритичных.

— Другие дети тоже играли в больницу, в магазин, в папу-маму, в пожарников. Ты, наверно, играл в военного.

Пахом отвернулся к окну, покачивая головой в такт ее словам. Мол, мели, Емеля! Нам это очень интересно. Сейчас я расплачусь.

— Я была только врачом. Больше никем! Дома я ставила куклам градусники, накладывала компрессы. А когда кто-то из семьи заболевал, это был настоящий праздник для меня. Я не отходила от больного.

— Всё понял! — пробурчал Пахом. — Родилась в белом халате.

— Человеку настоящее наслаждение могут доставлять не только сексуальные ощущения, но и работа мысли, те открытия, которые он делает, успехи на работе и в учении. Психомоциональный тонус этих наслаждений может быть не менее ярок, чем наслаждение от полового акта. А порой он более высок, продолжительней и гораздо тонче! Правда, у меня это теоретические знания.

Пахом поднял глаза к потолку и что-то прошептал, похожее на заклинание. А может быть, это было ругательство, и ему пришлось проявить сдержанность, чтобы не высказать его вслух. Но Рита не обращала никакого внимания на его манипуляции.

— Если я захочу, я могу завести ребенка. И могу позволить себе секс, если захочу. Способов предостаточно, даже для такой уродины, как я.

— Ага! — согласился Пахом, быстро оглядел Риту и отвел взгляд к окну, за которым качался высокий кустарник ирги. На ветках сидела стая воробьев.

— За деньги можно купить всё. Пусть не любовь, но физиологический акт. Может быть, захочу со временем. Но пока не хотелось! Это честно! Впрочем, можешь не верить ни одному моему слову.

Пахом попытался представить, как выглядит голая Рита. Представление никак не получалось.

— И насколько мне еще запастить терпением, — спросил Пахом, — чтобы выслушивать эти бредни? Зачем всё это