Убить Гиппократа - Елена Сазанович

равно пропала. Но я был словно прикован к месту.

Мне по-прежнему почему-то казалось, что именно здесь, в полутемном зальчике, на деревянном стульчике за деревянным столиком, где в центре – букетик ромашек, где можно вообразить музыку Моцарта, я в полной безопасности. Хотя это более чем странно. Быть в безопасности там, где тебя пытались отравить. Прямо как Моцарта. Этим, конечно, можно себя успокоить. Но я не был Моцартом. И отравление было преувеличением. Меня всего лишь хотели усыпить. Чтобы украсть папку.

– Долго же вы здесь сидите…

Передо мной как привидение вновь возник официант Дима. За время, в которое я его не видел или просто не замечал, он стал еще прямее. И, мне показалось, более уверенным, что ли. Впрочем, да. В его кармане шуршали бумажки. За которые он меня продал. Точнее, мою папку. Потому что я для него был никто, чтобы меня продавать.

– Вы должны быть довольны. Кроме меня, кажется, здесь никого.

Но Дима был недоволен. Муки совести по-прежнему маячили в его глазах. Вернее, одна мука. В моем лице. С бутылкой вина и букетиком ромашек на столе.

– Вам некуда идти?

Дима попытался изобразить на лице сочувствие. Кажется, он готов уступить мне даже свою квартирку, лишь бы я поскорее куда-нибудь убрался. Но я был неумолим. Чем больше этого хотел Дима, тем больше я сопротивлялся. Так, по меньшей мере, хотел хоть этим ему отомстить. Ведь он подставил меня по-крупному. Вернее, мою жизнь. Хотя я по-прежнему был для него никто.

– Вам некуда идти? – настойчивее повторил свой вопрос Дима.

– И да, и нет. Нам всем есть куда идти. И нам всем идти некуда. По большому счету.

Дима по профессиональной привычке взметнул брови вверх. И захлопал рыжими ресницами. Он не понял этого философского замечания. Из него получится плохой студент. Даже если он продаст еще тысячи душ. Или хотя бы одного человека. Такого, как я. Даже если я для него никто.

Так на чем я остановился? Ах да. Как я написал? Началось начало моих кошмаров… Плохо. Тавтология… С другой стороны, все-все всегда начинается. Даже начало…

Довольно просто я узнал фамилии всех пациентов, поступающих в нашу больницу за последние годы. И самое удивительное, что не удивился. (Ну, вот, опять повтор… Похоже я стал часто повторяться…) Да, самое удивительное, что не удивился, что из 25 всех фамилий на странице Яги только пять совпали. Остальные к больнице не имели отношения и ни разу сюда не обращались. Почему я не удивился? Неужели я изначально поверил Яге? Или она меня околдовала?

Вечером я сидел в палате Ядвиги. И готов был околдовываться все дальше и дальше. Потому что она мне нравилась все больше и больше. Хотя и дело меня занимало не меньше… Опять наворотил! Если после моей смерти будут читать мои опусы, наверное, без бутылки не обойдутся.

Яга ликовала.

– Я знала. Знала, знала, знала, что мой папа не мог соврать. И никогда не был параноиком. Поэтому и его теория о Яге наверняка верна!

– Дело сейчас не в Яге. Хорошо, фамилии не совпадают. Хорошо. Допустим. Но что нам это дает? Может, это фамилии… Ну, не знаю, каких-нибудь лиц, причастных к строительству больничного комплекса. Или к его финансированию. Да мало ли к чему!

Яга вздохнула.

– Уж и не знаю. Я ведь тоже время не теряла. Я пробила эти фамилии – так, наугад, по инету. Совсем разные люди. Некоторых вообще нет. Некоторые случайно попадаются. Менеджер, студент универа, учитель средней школы. Некоторые поинтереснее – полковник милиции, владелец ресторана, авиаконструктор… В общем, совсем разные. Я, правда, не всех еще пробила.

– Ну и?

– Не знаю с чего и начать. Нужно, скорее всего, побольше узнать, чем они дышут. Больше не вижу выхода. Еще эти крестики-нолики…

– «Крестики-нолики – детская игра», – пропел я.

Пел я всегда довольно плохо. И все же сделал дубль два. Хотя на бис меня не вызывали.

– «Крестики-нолики – детская игра…»

– Вы плохо, Георгий Павлович, поете. Уж не обижайтесь. Не всем дано и петь, и лечить.

– И все же крестики-нолики. – Я рассмеялся. – Знаешь, Ядвига, я, кажется, знаю, с чего начать.

– И с чего?

– Мы начнем с пациентов. Их всего пять. Уж чем они дышат, я узнать смогу.

– Или дышали когда-то.

– Ну-ну. Не нужно сразу о печальном. Может, все это просто крестики-нолики…

– Если вы еще раз споете, я убегу из больницы!

В необъяснимом порыве я обнял Ягу. Даже не понимая, что обнимаю. Так обнимают товарища, друга, сестру. Она не вырывалась. Когда я понял, что обнимаю, а она не вырывается, я не знал, что делать дальше. Как и положено, смущенно откашлялся. И даже, как полный дурак, слегка отодвинулся.

– В общем, я узнаю, чем они дышат. Или дышали, – хрипло продолжил я, хотя сам уже еле дышал. – А потом мы сопоставим с этими крестиками-ноликами. Вдруг что-нибудь да поймем.

Так я начал расследование. И начал с нуля. Как и положено. Все начинается с нуля. Опять же, доступ к документам в больнице я имел. Поэтому мне это было не так сложно сделать.

Авдеев. Начальник монтажного цеха. Операция грыжи. Прошла успешно. Выписан два года назад. Напротив фамилии – ноль… Так, следующий. Алексеенко. Нет, это женщина. Учительница музыки. Перелом правой лодыжки. Все срослось, все зарослось. Выписана полтора года назад. Один раз еще обращалась из-за болей в ноге, но рентген показал хорошие результаты. Напротив – ноль… Асмолова – пенсионерка. Воспаление легких. Были осложнения из-за возраста. Выкарабкалась. Выписана девять месяцев назад. Ноль.

Теперь пошли крестики. Так, так. Это уже интереснее. Аргунов. Авиаконструктор. Сложнейшая операция. Удаление злокачественной опухоли в легком. Ничего себе! Прошла успешно. Выписан около трех лет назад. Конечно, шансов на продолжение жизни нет. Но на всякий случай стоит проверить. Хотя зачем? С таким диагнозом долго не живут. Это нам ничего не дает… И последний крестик. Кто у нас крестик? Вот – Агафьев. Детский врач. М-да. Врач. Впрочем, почему детский врач не может заболеть? Так, что у него? Бронхит. Ну, совсем не страшно. 35 лет… Бронхит… 35 лет… Бронхит… В моем горле запершило. Ноги потяжелели. Душил кашель. Мне казалось, меня сейчас свалит приступ бронхита. 35 лет. Бронхит. Даже не острый. Умер… Умер… Умер…

Я сидел, тупо уставившись в карточку. Умер. Мне казалось, что я узнал о смерти очень близкого мне человека. Во всяком случае, таковой была моя первая реакция. Непонимание и отупение… Я быстро пришел в себя. Нет, нельзя расслабляться. Вернее, нет. Нужно, наоборот, расслабиться. А не