Убить Гиппократа - Елена Сазанович

class="p1">– При чем тут охрана…

Яга затушила сигарету, и мы вернулись в кабинет. Было действительно холодно.

– Ему здесь делали операцию. А потом он взял и просто умер.

– Фу. – Я перевел дух. – Ерунда какая-то, девочка, получается. Я-то думал, ворвались в палату с ножом или пистолетом… А он умер после операции? И ты считаешь, что его как-то убили? Кто? Врачи? Медсестры?.. Чем? Цианидом? Мышьяком?.. Ты этого никому не говори, а то обсмеют! Убили! И если хочешь знать, просто так не умирают. Особенно после операции.

– Я никому говорить и не собираюсь. Главное, чтобы вы не сказали. И в больнице мышьяк необязателен. Есть и другие способы.

– Так, стоп! – Я вскочил с места и нервно прошелся по кабинету? – Стоп! Осторожненько! Думай, что говоришь! Здесь работают врачи, а не убийцы! А то, что родственники жалуются, если что-то не так… Впрочем, это понятно. Чуть что – во всем виноваты врачи. Врачи спасают жизни. Но, увы, они не всесильны. Есть еще сама жизнь. Точнее, смерть… И это сильнее врачей.

– Мой отец умирать не собирался. Во всяком случае – пока. Но он предчувствовал смерть. Хотя был далеко не мистик.

– Не мистик? – Я не выдержал и расхохотался. – Извини, конечно. Но защищать Бабу-ягу и не быть при этом мистиком… Это мистика!

– Он защищал правду, Георгий Павлович. Всегда. И думаю, в вашей больнице он тоже пытался ее защитить. Я тоже, кстати, далеко не мистик. И если я что-то говорю, то знаю, что говорю…

Яга запнулась и посмотрела за окно. Не скажу, чтобы в ее взгляде была тоска, боль, тоскливая боль, болезненная тоска… В ее взгляде было разочарование. То ли наступившей осенью. То ли мной.

– Ну, говори. Может, и операция ему была не нужна?

– Нет, нужна. Конечно, нужна. Он поступил с острым приступом аппендицита. Конечно, нужна. И операция прошла успешно. Хотя я переживала, ведь он был уже в возрасте. Но, действительно, все прошло успешно. Он даже быстро пошел на поправку. И, более того, уже даже назначили день его выписки! Я испекла его любимый яблочный пирог с корицей! Но накануне выписки ночью он умер. Взял вдруг и умер.

– Вдруг не умирают. Только погибают.

– Вот поэтому я и здесь.

Голос Ядвиги вздрогнул, и она перевела взгляд за окно. За окном солнечно улыбалась осень. Но в этой солнечной улыбке было что-то то ли печальное, то ли прощальное. Что-то болезненно-бледное.

– И какой был диагноз?

– Умер от острого астматического приступа.

И я вспомнил. Вернее, я и не забывал. Я ни одного умершего пациента не забываю. Кладбище умерших больных всегда перед моими глазами. И я время от времени мысленно его посещаю. Правда, теперь все реже и реже. Потому что все чаще и чаще думаю о живых… Да, я его не забывал. Только… Только…

– Вы его помните?

Ядвига посмотрела мне прямо в глаза. И этот взгляд мне не понравился. Это не была теплая летняя звездная ночь. Это была просто ночь.

– Только… Только… Если это несовпадение. У меня был похожий случай. Но фамилия «Пичугин» мне не знакома. Я бы запомнил эту фамилию.

– Пичугин – это фамилия моего мужа. Моя девичья фамилия…

– Ершова?! – зло выкрикнул я.

Мне так хотелось, чтобы это был не мой случай. Чтобы ее отец умер задолго до меня. Но мне не повезло.

– Вот видите, вы все помните.

Да, я все помнил. Даже то, хоть это было уже не к месту, что она совсем недавно жаловалась на одиночество. А оказывается, существует еще какой-то непонятный Пичугин, чью фамилию она с гордостью носит. И чем Пичугина лучше Ершовой? Это я не мог понять. Хоть это понимание опять же было не к месту. Но я разозлился.

– Да, помню, – с нескрываемым раздражением ответил я. – Конечно, редкий, но вполне объяснимый случай. Ваш отец страдал астмой. Если по-простому… То да. – Накопившаяся доза лекарств в один момент дала о себе знать. Предугадать такое было невозможно. Но и без этих лекарств нельзя было обойтись. Иначе бы он умер от аппендицита… Это в некотором роде замкнутый круг. Такое бывает в медицине… Замкнутый болезненный круг. Когда операция неизбежна при минимальном риске. Но процент эксцессов при подобном риске всегда остается. Знаете… Впрочем, вы девушка грамотная, так что знаете. Когда в инструкции любого, даже самого безобидного лекарства, продаваемого без рецепта, можно прочитать о возможных последствиях. Они крайне редки! Крайне! Но это не означает, что они не случаются. Если о них пишут, значит, проведены тщательнейшие исследования. И об этом откровенно предупреждают! А часто случаются и вовсе парадоксы! Когда при приеме препарата от аллергии предупреждают, что возможны аллергические реакции. Да! И такое бывает! Пусть ничтожные доли процента – но в практике бывает! Когда лечишься тем, что может вызвать то, от чего лечишься… Так что в случае с вашим отцом ничего, абсолютно ничего криминального нет! Да что там криминального! Здесь на сто процентов исключена даже врачебная оплошность! На все сто!

– Возможно, возможно, вы правы. Если бы… Если бы я не была у отца после операции! И если бы он не пытался меня предупредить! А я, как и вы, не поверила…

– Предупредить? Он что-то сказал? Ну же, что сказал?

Я придвинулся к Ядвиге и легонько сжал ее плечи. Я так надеялся, что она лжет. Вообще, она была похожа на человека, который обожает сочинять. Существует даже такая болезнь. Болезнь постоянной лжи. Кто-то называет это сочинительством. Ученые-психиатры – мифоманией или патологической ложью… Вот бы она была этим больна!

– Это все правда, Ядвига?

Она аккуратно освободилась из моих нецепких рук.

– Да, все, все правда… Кроме…

Яга опустила глаза.

Вот оно! Наконец-то! Сейчас я выведу ее на чистую воду. Впрочем, вода оказалась вовсе не мутной. К моему сожалению.

– Кроме пирога. Это не я испекла. Я вообще ленюсь готовить. И меня до сих пор мучает совесть. Папе я сказала, что испеку его любимый яблочный пирог, а сама купила в кулинарии. Я всегда так делала. А он с гордостью хвастался всем, какие замечательные пироги я выпекаю. А я… Даже перед его выпиской… Впрочем, я не умею готовить пироги…

Она на секунду замолчала.

– Странно, как-то все странно. Почему-то какая-то мелочь вопьется, как пиявка, в голову. И не дает жить. Мучит, мучит… А ведь наверняка есть гораздо более важные вещи, из-за которых меня должна мучить совесть перед папой. Он даже наверняка бы повеселился, узнав правду о пирогах. Он был с юмором… Но почему-то именно этот…