Свободная культура - Лоуренс Лессиг

Собственность

Поборники копирайта правы: копирайт – это вид собственности. Им можно владеть и торговать, а закон предотвращает его кражу. Обычно правообладатель назначает любую цену на свой копирайт. Рынки оценивают спрос и предложение, которые отчасти определяют цену, которую можно за копирайт выручить.

Но, говоря обычным языком, называть копирайт правом «собственности» несколько неверно, так как собственность авторского права – это странный вид собственности. На деле, сама идея собственности на какую-то идею или некое ее выражение представляется странной. Понятно, что я беру, если я взял стол для пикника с вашего заднего двора. Я беру вещь, стол для пикника, и после того как я его забрал, у вас больше нет этого стола. Но что я беру, когда заимствую у вас хорошую идею поставить стол для пикника на заднем дворе? Например, пойду в магазин Sears, куплю стол и поставлю его на заднем дворе. Что же в таком случае я взял? Дело тут не просто в вещественности столиков для пикника по сравнению с идеями, хотя это и важное отличие. Суть же заключается в том, что обычно (практически всегда, кроме исключительных случаев) идеи, увидевшие свет, свободны. Я ничего не отбираю у вас, если копирую вашу манеру одеваться, хотя может показаться чудным, если делать это каждый день, и особенно диким, если вы женщина. Напротив, как выразился Томас Джефферсон (и это особенно верно в случае подражания кому-то в одежде): «Тот, кому досталась от меня моя идея, воспринимает ее сам, не умаляя при этом меня; не тень, но отблеск света отбрасывает он на меня»[132]. Исключены из свободного использования идеи и средства выражения, попадающие в сферу действия законодательства о патентах и копирайте, а также еще несколько случаев, которые мы рассматривать здесь не будем. Вот в таком случае право запрещает присваивать мои идеи или их воплощение без моего разрешения: закон превращает неосязаемое в собственность. Однако, тут важно как, до какой степени и в какой форме. Иными словами, важны детали. Чтобы отчетливее себе представлять, как возникла данная практика превращения неосязаемого в собственность, нам потребуется поместить эту «собственность» в соответствующий контекст[133]. Для этого я выберу ту же самую стратегию, которой пользовался в предыдущей части. Предлагаю вашему вниманию четыре истории, которые помогут поместить в надлежащий контекст идею о «защищенном копирайтом материале как собственности». Откуда это пошло? Каковы ограничения? Как это осуществляется на практике? После этих примеров значение верного постулата о «защищенном копирайтом материале как собственности» станет намного яснее, а подтекст раскроется в совершенно ином свете, нежели тот, в котором пытаются представить его поборники копирайта.

VI глава

Основатели

Уильям Шекспир написал «Ромео и Джульетту» в 1595 году. Пьесу впервые опубликовали в 1597 году. Это было одиннадцатое по счету знаменитое произведение Шекспира. Он продолжил писать пьесы до 1613 года, и с тех пор они во многом представляют англо-американскую культуру. Труды писателя шестнадцатого века так глубоко проникли в нее, что мы часто даже не осознаем их происхождения. Однажды я подслушал чей-то комментарий к интерпретации «Генриха V» Кеннета Брейны: «Мне понравилось, но у Шекспира так много клише». В 1774 году, почти через 180 лет после написания «Ромео и Джульетты», эксклюзивный «копирайт» на данное произведение все еще принадлежал, по мнению многих, единственному лондонскому издателю, Джейкобу Тонсону[134]. Тонсон был наиболее выдающимся членом небольшой группы издателей под названием «Угорь»[135], контролировавшей книготорговлю в Англии XVIII века. «Угорь» претендовал на вечное право контролировать «копирование» книг, которые он приобретал у авторов. Такое вечное право подразумевало, что никто другой не мог публиковать копии книги, копирайтом на которую владели члены «Угря». Таким образом, цены на классические произведения оставались высокими, конкуренция со стороны изданий получше или подешевле была устранена.

1774 год… Для тех, кто хоть немного знаком с законодательством об авторском праве, это может показаться странным. Самая общеизвестная в истории копирайта дата – 1710 год, когда британский парламент принял первый закон о «копирайте», так называемый Статут Анны. Он устанавливал четырнадцатилетний срок действия копирайта для всех публикаций. Его можно было возобновить один раз при жизни автора, а все произведения, опубликованные до 1710 года, получали одноразовый двадцатиоднолетний срок копирайта[136]. По этому закону «Ромео и Джульетта» должна была стать общественным достоянием в 1731 году. Так почему же тогда она все еще оставалась под контролем Тонсона в 1774 году? Дело в том, что англичане к тому времени еще не уяснили для себя сути «копирайта», да и нигде в мире смысла авторского права тогда еще не определили. Когда в Англии приняли Статут Анны, других законодательных актов в этой области не было. Срок действия последнего закона, регулировавшего деятельность издателей, – Акта о лицензировании 1662 года, – истек в 1695 году. Этот акт предоставлял издателям монополию на публикации, дабы облегчить королевским властям контроль над изданиями. А по истечении срока его действия никакого определенного закона, наделявшего издателей (или «книготорговцев») эксклюзивным правом печатать книги, не осталось. Определенного закона не осталось, но это не значит, что никакого закона не было вовсе. В том, что касается определения правил, по которым следует регулировать поведение граждан, англо-американская юридическая традиция опирается как на законодательные органы власти, так и на решения судей. Тексты принятых законодательных актов мы называем «определенными нормами», а решения судей относим к «общему праву». Общее право определяет фон, на котором действуют законодательные акты. Они же, как правило, могут доминировать над общим правом, только если принят вытесняющий его закон. Так что, в действительности, после истечения срока действия законов о лицензировании вопрос заключался в том, встанет ли общее право на защиту копирайта независимо от любых нормативных актов. Данный вопрос был очень важен для издателей (или «книготорговцев», как их тогда называли), потому что они испытывали растущую конкуренцию со стороны иностранных издателей. В частности, шотландцы все активнее публиковали книги и экспортировали их в Англию. Эта конкуренция урезала доходы «Угря», который в ответ потребовал от парламента принять закон, который снова обеспечит им исключительный контроль над издательским делом. Это требование, в конце концов, и воплотилось в виде Статута Анны.

Статут Анны давал автору или «владельцу» книги эксклюзивное право на ее печать. Однако, к ужасу книготорговцев, важное примечание в законе обусловливало, что такое право имеет ограниченный срок действия. По окончании данного срока копирайт «истекал», и произведение переходило в разряд общедоступных, которые могли публиковать все. Так, по крайней мере, предусматривал закон. А вот над чем тут стоит поломать голову, так это над тем, зачем парламенту понадобилось ограничивать исключительные права. Не в том вопрос, почему они установили особые временные рамки, а зачем вообще им понадобилось ограничивать права? А ведь у книготорговцев и авторов, которых они представляли, были самые веские аргументы. Возьмите, для примера, «Ромео и Джульетту». Пьесу написал Шекспир. Его гений подарил ее всему миру. Ни на чью собственность при создании своего произведения он не покушался (пускай утверждение спорно, но это совершенно другой разговор) и, написав эту пьесу, нисколько не усложнил другим создание собственных пьес. Так почему же закон вообще позволяет кому-то просто брать и пользоваться творениями Шекспира без разрешения самого автора или его агента? Чем оправдать разрешенное «хищение» шекспировских трудов? Ответ будет двойственным. Для начала следует разглядеть нечто особенное в понятии «копирайта», бытовавшем во времена королевы Анны. Во-вторых, надо не упустить из виду нечто важное в фигурах этих «книготорговцев».

Во-первых, о копирайте. За последние триста лет мы привыкли трактовать понятие «копирайта» намного шире. Однако в 1710 году это было не столько отдельное положение, сколько весьма специфическое право. Копирайт возник в виде особого ряда ограничений, запрещавших перепечатывать книги. В 1710 году «копирайт» означал право использовать специальную машину для репликации отдельного произведения. За рамки этого узкого понятия копирайт не распространялся. Не контролировал он в каком-либо более широком смысле и прочие возможные способы использования авторской работы. Сегодня это право объединяет в себе целый набор запретов, ограничивающих свободу других людей. Копирайт теперь дает автору исключительное право копировать, распространять, исполнять и так далее.