Последние 18 секунд - Джордж Шуман

– Вызвать врача, мисс Мур?

– Нет, – твердо сказала Черри, хотя уголок рта у нее дернулся. – Все прошло.

Ее пробирала дрожь. Она чувствовала в своей руке руку покойницы и видела женское лицо за ветровым стеклом. Сердце разрывалось от жалости и страха.

– Это у меня грипп начинается, – выдавила Черри. – Неделю с ним борюсь. – Она вытерла лоб. – Такси ждет меня у входа. Поможете мне выйти?

Сильные руки подняли ее со стула.

– Держитесь за меня, мисс Мур, вот так. Трость вашу я взял.

Пейну показалось, что Черри выглядела даже хуже, чем на траурной церемонии. Он прошел в кухню и поставил чайник на плиту. Через несколько минут Пейн принес Черри полную чашку чаю. Она обхватила ее руками.

– Ну, и что ты там увидела?

Черри молчала, кутаясь в шаль. В дверь раздался стук.

– Это мистер Бригем. Скажи ему, что мне нездоровится. Я позвоню ему завтра.

Контакт между ней и Сьюзен Пакстон касался кого-то еще. Лицо на ветровом стекле никогда не было таким живым и отчетливым. Как ей объяснить другим, что это такое – заглянуть в собственную голову.

Пейн и Бригем поговорили в холле. Черри мелкими глотками пила горячий чай. Затемненные очки лежали на столе. Лицо было землистого цвета. «Она напугана, – подумал Пейн. – Напугана тем, кто стрелял или чем-либо еще?»

– Ты видела мужчину?

Черри кивнула:

– Даже нескольких.

– А того, кто стрелял, видела?

– Не знаю, Джон. – Она пожала плечами. – Думаю, да, но не уверена.

– Кто-нибудь из них чем-то выделялся?

– Там был совсем молодой человек. Как только он пришел, раздался выстрел.

– Можешь описать его?

– Длинные темные волосы, борода…

– Не мне – судебному художнику.

Она кивнула.

– Чем ты напугана, Черри?

Она колебалась. Ей не хотелось сейчас говорить об этом. Черри даже не знала, с чего начать.

– Джон, я не уверена, что это убийца. Ты же знаешь, как у меня бывает. Вижу одно, а на деле происходит совсем другое.

– Скажи, если вспомнишь что-нибудь еще. Любая мелочь имеет значение.

– Помню лишь женщину и ее лицо, ударившееся о ветровое стекло.

– Это была Сьюзен?

– Нет, не Сьюзен. Незнакомая женщина.

– Хорошо. А где это происходило?

– Не помню… Сьюзен смотрела из бокового окна на переднем сиденье, а женское лицо снаружи ударилось о ветровик. Вот все, что я увидела, Джон!

– Ладно, вернемся к тому молодому человеку. Он появился примерно тогда, когда ты увидела пистолет?

– Да, я увидела его лицо, а вскоре вспышку из дула. Да, похоже, у меня все-таки грипп. Но я быстро поправлюсь, обещаю.

– Тебе принести еще чаю?

– Нет, спасибо. Иди домой, тебя ждут. Энга, наверное, с ума сходит.

Черри произнесла это таким тоном, какого Джон ни разу не слышал.

Она права. У него жена и дом. Ему действительно пора идти.

– Побеседуем завтра, хорошо? – Черри отвернулась.

– Спокойной ночи. Постарайся уснуть покрепче.

– Я постараюсь, Джон.

Черри слышала, как завелся мотор в автомобиле Джона, и побежала в ванную комнату. Открыла шкафчик, где держала лекарства, лосьоны, шампуни, отворачивала один за другим колпачки с тюбиков и нюхала, пока не нашла то, что искала. Она вернулась в комнату, села на диван, стала мазать щеки и подбородок земляничным бальзамом. По ее лицу текли слезы.

14

Глассборо, штат Нью-Джерси Воскресенье, 15 мая

Марша сплюнула в потрескавшуюся раковину и смыла кровь. Языком поправила шатающийся зуб. Потрогала опухоль над грудью. Ей было больно.

Так продолжалось каждый день с тех пор, как Ники взял недельный отпуск, и закончилось вчерашним мордобитием, которое, судя по всему, удовлетворило вечно недовольного мужа. Он даже не полез на Маршу, когда она потеряла сознание.

Сегодня будет лучше. Воскресенья – спокойные дни. Шмидты не трогали своих женщин, потому что смотрели автогонки на допотопном широкоэкранном ящике.

Марша не знала, что она ненавидит больше – будничные мужнины драки или то, как его сестра лезет на стену, когда у нее нет ни щепотки дешевого кокаина. Его мать, скрывающая следы побоев под густым слоем краски и пудры, делает сыновьям бутерброды и разносит по комнатам пиво.

По вечерам в воскресенье Марша обычно возвращалась домой одна, думая о том, как выспится. Ники с братьями к тому времени уже храпели на родительском диване.

Прошлые понедельник и вторник он приходил таким усталым, что у него не хватало сил издеваться над ней. Марша всегда удивлялась, откуда у Ники на одежде и сапогах столько грязи. Он не почистился бы даже в том случае, если бы его жизнь висела на волоске. Он вообще ничего не делал, если это не приносило ему прямой выгоды.

Услышав его шаги на лестнице, Марша сжалась от страха и принялась быстро мыть посуду. Ники вошел в кухню, открыл холодильник и выпил молока из картонного пакета. Потом пошарил в кухонных шкафах и приблизился к раздвижной двери.

– Ну, я пошел.

Марша нагнулась над холодильником. «Только бы не вернулся, только бы не вернулся», – мысленно твердила она. Марша шагнула к окну, отодвинула занавеску. Из-за сарая повалил дым. Ники выкатил автоколымагу и поехал к шоссе.

– Скатертью дорога.

Марша двинулась в ванную комнату, посмотрела на себя в зеркало. Под левым глазом виднелась красноватая припухлость и царапина с засохшей кровью на горле, где Ники зацепил ее кольцом. Зазвонил телефон. Марша вздрогнула, побежала в спальню, схватила обеими руками трубку.

– Алло.

– Как ты там, Марша? Все в порядке?

– В порядке, в порядке.

– Я видела, как он уехал. Ну и шум вы подняли вчера вечером. Когда ты бросишь этого подонка?

– Но мне же некуда уйти!

– Где угодно лучше, чем здесь, милочка.

– Конни, у тебя есть мама. Можешь у нее побыть, если что. А у меня лишь Ники и его жалованье.

– Да я понимаю, – вздохнула подруга. – Просто думаю, как тебе помочь.

– Спасибо. Я тоже все понимаю. Твоя мама только рада будет, если вернешься домой.

– Ты ему сказала?

– Еще нет.

– Скажешь?

– Да.

– Когда?

– Не знаю, Конни. Настанет подходящий момент, сообщу.

– Ты просто скажи, что на пару дней поедем к моей маме. И еще скажи, что поработала сверхурочно, чтобы оставить ему деньжат. Тогда он сам тебя выгонит.

– Хорошо, хорошо, я так и сделаю. Но с чем я в Уайлдвуд поеду?

– У тебя сколько сейчас есть?

– Ничего нет, – заплакала Марша. – В среду он нашел и забрал все деньги. Не могу же я просить у жены священника.

– Не бери в голову, милочка. У меня есть полсотни, нам пока хватит.

– Я не хочу сидеть у тебя на шее.

– Марша, жратва гроши стоит. А мужики в Уайлдвуде нам столько выпивки поставят – хоть залейся.

– Твоя мама действительно не возражает против моего приезда?

– А мамаши даже дома не будет. Каждую субботу они с подружкой в Атлантик-Сити намыливаются со стариками пофлиртовать и с «однорукими бандитами» сразиться. – Конни понизила голос: – Знаешь, она за тебя переживает, готова помочь чем может. Пусть, говорит, останется у меня, пока не встанет на ноги. Летом там у них много разной работы.

Марша взглянула на себя в зеркало.

– Лето пробежит – а что я зимой буду делать? Я ничего не умею, кроме как стирать, гладить и шить.

– В отелях иногда горничные требуются.

Марша посмотрела на свой припухший глаз.

– Правда, требуются?

– А как же, – отозвалась подруга.

Марша положила трубку и спустилась в кухню. Открыв переднюю дверь, она села на крыльце. Рядом лежал ее старый пес Динг. Голым ногам было холодно на земле, она смотрела на поломанные ногти и думала, как здорово было бы сделать педикюр.

В глубине двора стоял заржавленный остов пикапа, а за сараем трактор, которым давно никто не пользовался. В его выхлопной трубе шершни устроили гнездо. На ферме все было знакомо, кроме нового замка на двери сарая. Марша заглянула в щель сарая – там стоял новехонький грузовик. Вот оно что… Ники сдает кому-то сарай, кладет деньги в карман, а ей ни слова. Подлец!

«Вечером я ему скажу, обязательно скажу…»

15

Уайлдвуд, штат Нью-Джерси Среда, 25 мая

Солнце садилось. Заканчивался двадцать четвертый день рождения Билли Уикса. Этот день для него выдался рабочим: он прохаживался перед ломбардом Леки, заглядывал в машины с хорошенькими женщинами, обменивался рукопожатиями со знакомыми. После ужина он двинет на эстакаду у мола. Обещала прийти в девять.

Утром у кондитерской Билли познакомился с потрясающей девчонкой в коротенькой блузочке и мини-юбке. Пока ее родители и брат угощались сладким, она выскочила к телефону-автомату позвонить подружке. Годков ей пятнадцать или шестнадцать, но она и глазом не моргнула, когда Билли спросил, делает ли она минет. Они условились встретиться у пирса Стрейер, прямо под демоном, ровно в девять – в его обычное время. Потом он смотался, чтобы не попадаться на глаза ее родителям. Родителям почему-то не нравилось, когда они видели, как Билли крутится около их дочерей.