Операция «Сострадание» - Фридрих Незнанский

«Как это со мной случилось?» — задавал себе вопрос Марат Бабочкин, уставясь на зимнее шоссе, окруженное по обочинам пористыми снежными валами. Он любил ездить, любил мчаться вперед, и вождение автомобиля, которое для других было делом беспокойным, его, напротив, всегда заставляло приободриться и воспрянуть душой. Но сейчас любимое средство не действовало. Не действовало даже то, что он едет за город. Не отдыхать ведь — скрываться…

А все из-за Анатолия Великанова! Пластического хирурга номер один, как он себя открыто провозглашал, как его величала медицинская свита, сопровождавшая своего идола повсюду, даже на съемочную площадку. Вот уж будто Марат Бабочкин, тоже не последняя фигура в мире специалистов по пластической хирургии, не знал, кто у нас номер один! Он с ходу способен назвать имена двух-трех врачей, которые могут претендовать на этот титул с не меньшим, если не с большим основанием… То есть если Великанову хочется, пусть себя так называет на здоровье, его заслуги неоспоримы, и Марат без колебаний готов признать, что уступает ему. А все-таки есть в этом что-то неприятное. Неврачебное. Марата Бабочкина его дорогие учителя и наставники, в которых он и по сей день видит эталоны человеческой и медицинской совести, приучили думать, что для врача главное счастье — помогать пациенту. Самолюбие и честолюбие, жажда признания и регалий по сравнению с этим обязаны отступить. Когда врач волнуется из-за всяких блестящих побрякушек, ночами не спит из-за того, кто лучше, предпочитает спокойному сотрудничеству с коллегами вечное вздорное соперничество — в таком враче есть червоточина, и если он не постарается вовремя ее изжить, со временем внутри у него все сгниет.

Эти мысли по адресу Великанова возникли в начале их совместной работы в шоу «Неотразимая внешность», пронеслись в голове Марата Бабочкина, не задержавшись в ней. Более того, он укорил себя за то, что мог так подумать. Ведь если он придает значение тому, что шоу построено под Великанова, а Великанов ведет себя как избалованная успехом голливудская звезда, — не зачернела ли червоточина в нем самом? Не надо сравнений, надо просто делать свое дело. Разве этого мало? То, что Великанова выбрали для участия в шоу, знали все. А Бабочкин согласился на предложение «Радуги» главным образом потому, что идея передачи позволяла ознакомить широкого зрителя с достижениями и возможностями пластической хирургии, разоблачить накопившиеся вокруг нее предрассудки, показать, что пластических операций не нужно ни стыдиться, ни бояться… Марат любил оперировать, ему нравилась работа в шоу, и он вполне доволен тем, что у него есть.

По условиям шоу, одного пациента оперировал Великанов, одного — Бабочкин. Обе первые операции завершились удачно; Бабочкин из чувства справедливости признал, что в великановской технике много такого, чему стоит поучиться. А вот что касается второй партии прооперированных, здесь в выигрыше оказался Бабочкин, сделавший клиентке идеальный носик — точь-в-точь такой, о каком она мечтала. Великанов в пластике век непрофессионально поспешил — и результат получился не совсем тот, на который надеялись, невзирая на то что устроители шоу замаскировали его косметикой. По этому поводу Бабочкин из деликатности не высказывался: у каждого врача свои ошибки, никто от них не застрахован. Тем более он был удивлен, когда услышал в приватной обстановке от продюсера проекта Марины Ковалевой:

— Великанов хандрит. Думает, ты под него копаешь.

— Я? — не понял Бабочкин.

— Ну да. Сравни его веки с твоим носом.

— Согласен, у него случился прокол. Но при чем тут я? Почему я под него копаю? — продолжал благородно и тупо не понимать Бабочкин.

Марина разъяснила прямым текстом то, во что Бабочкин поверить не мог, да и не хотел: Великанов полагает, что безупречно выполненная операция собрата по шоу — попытка подменить первого хирурга вторым, попытка Марата Бабочкина оттеснить Великанова и самому стать героем передачи.

— Так что же, он считает, — все еще пытался проникнуть в кривую логику Бабочкин, — что я должен был изуродовать свою пациентку? Из врачебной солидарности?

Марина пожала полными белыми плечами — стояло лето, и она из-за жары была одета в сарафан.

— Ой, у вас, медиков, так сложно все. Я просто тебя предупредила. Ты, главное, не нарывайся, будь с ним покорректней.

Услышь Бабочкин что-то подобное от Стаса Некрасова — не придал бы значения: о глупости болтливого слюнявого Стаса на «Радуге» анекдоты ходят. Стас хорош только для работы с будущими героями и спонсорами, чтобы привлечь, обаять и заговорить. Но Марина ведь умница, проницательный человек! Все же она не врач… Да, да, вот разгадка: Марина судит о мыслях и чувствах врачей со своей телевизионной колокольни. Конкуренция между актерами, сценаристами, телеведущими может принимать неприглядные формы, конкуренция между врачами — никогда. Так решил Марат Бабочкин — и это его успокоило.

Каково же было его изумление, когда он уловил признаки, что Марина, пожалуй, была права! Анатолий Валентинович, который прежде общался со вторым хирургом передачи скупо, но корректно, стал демонстративно холоден, а иногда элементарно груб. Марат Бабочкин не знал, что ему делать. Возникла мысль, что в передаче он лишний…

Погрузившись в прошлое, Бабочкин хотя бы ненадолго оторвался от мыслей о сотрудниках ЧОПа, заполнявших салон его маленькой уютной машинки своими объемистыми мускулами. Зимняя дорога, спокойная и пустынная, затянула его в свой продолженный, без всплесков, ритм. Местами шоссе было скользким, но Марат Бабочкин недавно сменил хорошие зимние шины на новые, еще лучше прежних, и мог об этом не тревожиться. Частные детективы вели себя так тихо, что не слышно было даже их дыхания, словно Бабочкин был один. Но он не был один, сейчас ему жизненно важно быть среди людей…

Самое смешное, что о конкуренции между ними изначально не могло идти и речи: шоу делалось под Великанова, Бабочкин появился в последний момент. До него доходили даже слухи, что это Великанов его рекомендовал… Рекомендовал, чтобы потом невзлюбить? Может, он надеялся, что Бабочкин окажется хирургом настолько хуже него, что будет выгодно оттенять великановские достоинства? Может, все дело в самой атмосфере телевидения, способного одних унизить, других возвести на пьедестал, в этой сладкой отраве, которая может разъесть душу самого крепкого человека? Вероятно, и что-то другое здесь было, стоит ли сейчас копать? Во всяком случае, изменившееся отношение Великанова к нему досаждало Бабочкину. Работы в передаче невпроворот, не считая еще и того, что нужно работать и в собственной клинике. А тут приходится вместе с физической нагрузкой терпеть психологическую… Бабочкин не собирался с этим мириться. И решил откровенно поговорить с Великановым, чего бы это ни стоило…

Вот здесь, тотчас за развилкой направо, и будет его загородный дом. Марату Бабочкину предлагали кооператив, садоводческое товарищество, это обошлось бы на треть дешевле, но побывав в подобном кооперативе, он понял, что нога его туда не ступит, даже если бы дешевле оказалось вполовину, а не на треть. Ну куда это годится: обнесенные забором три ряда нарезанных квадратами участков, три ряда одинаковых, по стандарту изготовленных белоснежных домов, снабженных одинаковыми хозяйственными пристройками… Что-то пионерское в этом есть, что-то армейское. «Равнение на середину, готовьсь, сми-ир-рно!» Нет уж, если Бабочкин строит дом, он строит дом, соответствующий его вкусам. С виду похожий на скромную двухэтажную избушку, обитый деревом под бревна, зато внутри снабженный всем, что требуется для полноценного отдыха и наслаждения жизнью. Теплая пасть камина. Удобная, с готовностью принимающая в свои объятия тело владельца мягкая мебель. Библиотека. Видеотека. Домашний кинотеатр. О таких мелочах, как два санузла с огромными ваннами, вряд ли стоит даже упоминать. Жену прельщала стандартная кооперативная белизна, но она сама теперь с удовольствием сюда ездит и возит детей, чтобы дышали свежим лесным воздухом. Когда муж разрешает. Иногда Марат Бабочкин приезжает сюда именно для того, чтобы побыть вдали от пациентов, от клиники, от жены, донимающей его болтовней и хозяйственными хлопотами, и от шумных сынков-близнецов, которые все умеют поставить вверх дном и ничего знать не хотят, кроме своих игрушек-стрелялок, и на воздух им, кстати, наплевать. А Марату все перечисленное не по нраву. Его же избушка на краю леса провоцирует уединенность.

Вот и сейчас он войдет в дом, включит отопление, переоденется в старый свитер и уютные потертые разношенные джинсы, ногами влезет в розовые, с национальным узором, татарские валенки, подаренные после выписки одним солидным пациентом. Возьмет с полки классический роман или какой-нибудь прихотливый плод новейшей беллетристики — Марат иногда покупал книги и привозил их сюда нечитанными, потому что в городе у него не оставалось времени читать что-либо, кроме литературы по специальности. Из новейших, ныне живущих ему нравился Пелевин… Нет, Пелевин не подходит, в нем слишком много иронии, издевательства, причем такого, что и не сразу разглядишь. Лучше что-нибудь старинное, английское: скажем, Стивенсона, Хаггарта или Конан Дойла — безобидные увлекательные приключения, когда заранее знаешь, что все закончится хорошо. Да, решено, он возьмет с полки «Собаку Баскервилей», всегда ее любил. Упадет на ортопедический, приятно пружинящий матрас — и отключится от всего, словно и не смущали его подозрения и страхи…