Последняя любовь Великого дракона - Александра Гусарова

времен в нашем городе осталось такое неоднозначное имя у улицы.

— Не понял, а чем тебе парк не угодил? На Коммунистической ничего интересного нет, одни старинные полуразвалившиеся дома! — мы однажды с ним туда забрели, но больше в эту сторону не ходили.

Действительно, ничего интересного.

— Пожалуйста! Мне очень надо! — у свиньи нет мимики, и эмоции она изображать не может. Но когда он говорит таким жалобным голоском, я очень явственно представляю грустную улыбку и жалобно сложенные губки. Тем более, мальчика-то я уже видела!

Надо так надо. И мы потрусили в сторону неприглядной улицы, коммунизмом на которой даже и не пахло. Не успели пробежать и трехсот метров, как Петра затормозил у полуразвалившегося дом с заколоченными окнами.

— Шура, подожди меня здесь! Я быстро! — и не успела я оглянуться, как он выскользнул из шлейки (вот не знала я, что он на это способен!) и скрылся за кривыми воротами. Бежать за ним не было смысла. Под воротами я бы не пролезла, открыть же их не представлялось возможным.

Время тянулось очень медленно. Я уже начала волноваться и примериваться к забору как раздалось нетерпеливое повизгивание, а затем из-под ворот показалась голова Петры:

— Шура, помоги! — с этими словами он скрылся обратно. Я наклонилась, пытаясь понять, в чем нужна моя помощь, и увидела, что свин, пыхтя, толкает какую-то ржавую кастрюльку.

— Дорогая, у меня нет рук! Я же просил помочь! — возмутился, встретив мой взгляд, которым я оценивала остановку за забором. Я очнулась, просунула руку в щель и уцепила кастрюлю за полусгнившую ручку. Она неприятно врезалась в мои пальцы, но все же подалась. Вслед за находкой под забором пролез питомец. Его пятачок был весь вывожен в земле.

— Не открывай! — коротко скомандовал Петр. — А то развалится, унести не сможем.

— А что там? — уточнила я. Сомневаться в его сообразительности не имело смысла, он еще ни разу меня не разочаровал.

— Точно не золото и бриллианты. Думаю, что серебро. На первое время должно хватить.

Три литра серебра? Я, конечно, законопослушная гражданка и про 25 % государству или государство мне помню. Но это же про исторические ценности, правда? Кастрюлька оказалась полностью забита рублями начала ХХ века. Петруша, оказывается, в интернете уже нашел места, где это можно сбыть. Зря я его копытца недооценила! И к концу недели у меня на карточке появилось 100 тысяч полновесных российских рублей.

И теперь каждый вечер после работы я заходила на мини рынок возле моего дома и покупала по три килограмма говядины, которую маленький свин заглатывал в один присест прямо в сыром виде. От свинины он отказался, как сказал, по соображениям этики.

* * *

Время не умеет тормозить. Оно бежит, не останавливаясь. Прошел целый месяц, а я даже не заметила как. Поросенок сильно подрос. И на мини-пига теперь не тянул. Скорее, на такую хорошую свинюшку, которую обманом продали незадачливому владельцу.

Однажды перед пробежкой мы встретились на лестнице с вездесущей соседкой. Галина Николаевна критически оглядела Петрушу, вопросительно вздернула тонко выщипанную бровь и уточнила:

— Еще не кастрировали? И чего только ждете. Он же скоро в хряка превратиться и станет агрессивным!

— Ветврачи говорят, что до полугода нельзя! Негативно скажется на развитии, — тут же возразила я, заступаясь за питомца.

— Да он уже и так более чем развит! — ее взгляд недвусмысленно скользнул ему под хвост. — Вон какие тестикулы отрастил!

И пока я соображала, что такое «тестикулы» и какое отношение они имеют к Петру, соседка с важностью королевы удалилась.

— И противная же баба! — фыркнул поросенок. А затем начал как-то странно извиваться и пытаться сворачиваться клубком.

— Петь, ты чего это делаешь? — не удержалась от вопроса я. Уж очень странные телодвижения он вытворял.

— Тестикулы пытаюсь разглядеть! — хрюкнул он. — Только тело свиньи для этого не предназначено.

В моем мозгу наконец-то проснулись зачатки анатомии, которые были заложены где-то во времена между биологией в школе и изучения сайтов в интернете, когда все подростки пытаются найти информацию по запретным темам.

— Если ты так хочешь туда заглянуть, — я также как и Галина Николаевна указала ему под хвост глазами, — воспользуйся зеркалом в нашей квартире. А сейчас пошли бегать, а то я на работу опоздаю.

Только неприятные встречи на сегодня этим не закончились. Не успела я переступить порог своего кабинета, как тут же нарисовался Матвеев. Он плотно прикрыл двери и без приглашения прошел внутрь, остановившись у моего стола, нависая всей своей тушей сверху.

— Шурочка, я десять минут назад имел беседу с Григорием Ивановичем! — похотливая улыбка на его губах не обещала мне ничего хорошего. — И узнал много интересного.

Внутри меня все похолодело и оборвалось. Я поняла, что разборки с Машей Петуховой об интеллекте небезызвестного попугая и Галиной Николаевной о моем поросенке могут показаться цветочками.

— И что же там такое интересное было? — постаралась спросить как можно более равнодушно.

— О, они охальники такие, с Натальей Вячеславовной очень неприлично за вольером с обезьянами целовались. Я поинтересовался, а как же отношения с тобой, завершились уже или нет!

Я мысленно застонала. Этот … даже не знаю, какой ему эпитет лучше подходит, не только сдал нас с Петрушей с потрохами, но еще, похоже, попытался с Наташкой рассорить.

— И что же вам ответил Григорий Иванович? — все-таки сочла нужным уточнить я.

— Он очень сильно удивился или сделал вид, что удивился, — усмехнулся мужчина, продолжая раздевать меня взглядом. — Наталья Вячеславовна залепила ему звонкую пощечину и убежала. Сейчас сидит, плачет в своем кабинете. А я вот стою и думаю, какой же Сбруев двуличный и лживый молодой человек!

Мне очень хотелось сказать, что он будет в десять раз лучше зама.

Только я предусмотрительно промолчала, чтобы не усугублять ситуацию.

— А что вы от меня хотите, Олег Анатольевич? Я никак вникнуть не могу.

Не подскажете?

— Вот решил вам, так сказать, великодушно свою защиту предложить, раз вы перестали быть любовницей Григория Ивановича. Бывших обычно на рабочем месте не оставляют. А я могу за вас словечко замолвить, — он прямо как сердобольная мать семейства сложил ручки на своем животике и состроил гримасу святого.

— Благодарю, Олег Анатольевич, но со своими бывшими любовниками я разберусь сама, как и с подругами, впрочем. Без вашей помощи. А сейчас, простите, мне нужно работать, — и попыталась вытолкать его из кабинета.

— М-м-м, какое служебное рвение! Я это учту на будущее, — и с этими словами старый козел покинул мой кабинет.

А мне предстояло срочно разбираться с друзьями. Но я даже не представляла, что им скажу.