Исследования и статьи - Андрей Никитин

Ковуи, каепичи и турпеи

(О некоторых «тюркских этнонимах» Ипатьевской летописи)

Начиная с 40-х гг. прошлого века, когда была опубликована Ипатьевская летопись, сохранившая в своем составе корпус сведений Киевской (иначе — южно-русской) летописи XII в., внимание отечественных историков, а затем и тюркологов, было привлечено неизвестными ранее названиями тюркских народностей, состоявших, как можно было понять из текста, на службе у киевских и черниговских князей. Кроме уже известных по Лаврентьевскому списку торков и берендеев, носивших в середине XII столетия обобщающее имя «черных клобуков» («каракалпак»), Ипатьевская летопись называла «коуев/ковуев» и «каепичей», участвовавших в походах русских князей на половцев. Если о «каепичах» практически ничего больше не было известно, поскольку они упоминались только один раз под 6668/1160 г., то «коуи/ковуи» вызывали особенный интерес к себе тем обстоятельством, что они фигурировали в рассказе о походе новгород-северского князя 1185 г. как «черниговская помочь», т. е. состояли на службе у Ярослава Всеволодовича, и своим бегством с поля боя предопределили захват Игоря в плен и поражение его отряда.

«Каепичи», «коуи/ковуи» и «турпеи» за полтора столетия изучения «Слова о полку Игореве», русского летописания, филологических и археологических исследований прочно вошли в международный научный обиход и справочную литературу в качестве тюркских этнонимов[162].

«Коуи, — писала С. А. Плетнева, подводя итоги многолетней работы, — четвертое по величине (и значимости) этническое соединение, входившее в союз черных клобуков. Местоположение их веж и пастбищ в 50–70-е годы XII в. устанавливается только косвенно. Дело в том, что они постоянно выступают вместе с торками, берендеями и печенегами в составе черных клобуков. Поскольку этот союз образовался и локализовался на территории Поросъя, то логично предположить, что коуи жили там же, где и остальные этнические группировки этого союза. Однако под 1185 г. летописец неоднократно упоминает[163] особую группу этого этноса, названную им „коуи черниговские“. Следовательно, помимо Поросъя, коуи раскинули в то десятилетие свои вежи и пастбища и в Черниговском княжестве: на его границах и, возможно, даже частично в окрестностях самого Чернигова — по широкой деснинской пойме»[164].

Но так ли это? Оставив в стороне «раскинутые ковуями» пастбища в широкой деснинской пойме, попробуем заново познакомиться с тем, что нам дают источники, которыми в данном случае для «ковуев» и «каепичей» является только Ипатьевская летопись, а для «турпеев» — еще и Лаврентьевская.

Первое упоминание «коуев/ковуев» в Ипатьевской летописи содержит ст. 6659/1151 г., рассказывающая о борьбе за Киев между Юрием Владимировичем, князем владимиро-суздальским, опиравшемся на союзных ему половцев, и киевским князем Изяславом Мстиславичем с братьями, имевшими в союзниках «черных клобуков». Когда суздальская рать перешла Днепр у Заруба и киевским войскам, стоявшим у Воиня, пришлось возвращаться, чтобы организовать оборону самого Киева, «черные клобуки» предложили князьям отрядить с ними Владимира Мстиславича к их вежам, чтобы они могли забрать жен, детей, стада «и што своего всего», и уже к вечеру этого дня придти и встать у стен Киева. Мотивировали они свое решение так: «хочемъ же за отца вашего, за Вячьслава и за тя (вар.: зятя), и за брата твоего Ростислава, и за всю братью и головы свое сложити <…> а Гюргя не хочемъ». В результате князья послушали совета «и тако отрядиша Володимера, брата свое, по веже с торкы и с кооуи и с берендеи и с печенегы, а сами поидоша къ Треполю»[Ип.,427].

Второе упоминание «коуев/ковуев» содержится в начале ст. 6670/1162 г., сообщающей, что «поиде Мьстиславъ из Володимиря полком своимъ с галичьского помочью, а Рюрикъ поиде ис Торцьского с Володимеромъ съ Андреевичем и с Василкомъ съ Гюргевичем, и с берендеи, и с куи, и с торкы, и с печенегы» на Изяслава Давыдовича, после чего действуют просто «черные клобуки» [Ип., 517].

Третье упоминание мы встречаем в ст. 6678/1170 г. в связи с тем, что Мстислав Изяславич послал «Михалка князя Дюргевича Новугороду, къ сынови, с коуи, Бастеевою чадью; и бысь весть Рюрикови и Давидови… и яста Михалка за Межимостьемъ ко Мозырю идуща; ту же льсть издея Бастии надъ Михалкомъ» [Ип., 372].

Наконец, четвертое и основное упоминание «коуев/ковуев» находится в ст. 6693/1185 г. в рассказе о походе новгород-северского князя Игоря Святославича, на этот раз выступая уже в качестве сюжетообразующего элемента. Здесь сообщается, что, поехав из Новгорода, Игорь «оу Ярослава испроси помочь Ольстина Олексича, Прохорова вноука с кооуи черниговьскими» [Ип., 63 8], которые снова всплывают в рассказе об уряжении полков: «Игоревъ полкъ середе, а по правоу брата его Всеволожь, а по левоу Святославль, сыновця его, на переде емоу сынъ Володимерь и дроугии полкъ Ярославль, иже бяхоу с Ольстиномъ кооуеве» [Ип., 639]. Когда половцы ударились в бегство, «Святослав же Олгович и Володимерь Игоревич и Ольстинъ с кооуи стрелци поткоша по нихъ» [Ип., 640], после чего «кооуи» упоминаются еще трижды в связи с их бегством: «бысь же светающе неделе, возмятошася ковоуеве полкы побегоша» [Ип., 641–642], «не бяхоуть бо добре смялися с ковоуи» [Ип., 642] и в заключении, что «съ 15 моужь оутекши, а ковоуемь мнее» [Ип., 644].

Вот всё, что известно о «ковуях», поскольку ни в одном другом летописном своде, кроме списков, восходящих к протографу Ипатьевского (Хлебниковский, Погодинский, Ермолаевский, Яроцкого, а также летописей типа Густинской, восходящих к архетипу Ипатьевской, но передающих его в сильном сокращении), какие-либо упоминания «ковуев» отсутствуют.

Что же касается Лаврентьевского списка, содержащего статьи Киевского свода XII в., то в нем они представлены в сильно сокращенном виде, по сравнению с Ипатьевской летописью, или же не представлены вовсе. Так, в ст. 6659/1151 г. выпущен эпизод с отходом «черных клобуков» за своими вежами, в ст. 6679/1170 г. — эпизод с пленением Михалка, ст. 6670/1162 г. вообще отсутствует, а в ст. 6693/1185 г. упоминается просто «черниговская помочь». И все же приведенные примеры редкого и случайного употребления данного этнонима, собранные воедино, дают возможность подойти к ним с иной, чем это делалось до сих пор, стороны.

Начнем с известного, т. е. с торков и берендеев, расселенных по р. Рось на южных границах Киевского княжества, которые с середины XII в. получили общее наименование «черные клобуки». Очень вероятно, что на том же Правобережье Днепра были размещены и те торки с печенегами, которые были захвачены у половцев во время похода 6611/1103 г. [Л., 279; Ип., 255], поэтому формулировка, которую мы находим в первых двух примерах из Ипатьевской летописи («с торки, с берендеи и с печенеги») и, соответственно, под 6660/1152 г. в Лаврентьевском списке («Изяслав же <…> отряди сына своего Мстислава на половци с берендеи и с торкы, и с печенегы» [Л., 339]), не вызывает сомнения в своей аутентичности, как расшифровка обнимающего их понятия «черные клобуки», в то время как упоминаемые здесь же «кооуи» оказываются инородным телом.

С другой стороны, внимание привлекает необычное написание этнонима «кооуи» («−ооу−»), что также не находит себе аналогии как в древнерусской письменности, т ак и в передаче тюркской лексики. Пытаясь выяснить этимологию, происхождение и значение данной лексемы, Н. А. Баскаков, следом за К. Г. Менгесом[165], писал:

«Ковуй — название племени черных клобуков. <…> Наиболее вероятной и по существу единственной этимологией этого названия является сближение этого названия с названием птицы и связанного с этой птицей цветовым оттенком, а именно… ‘племя, имеющее своим тотемом лебедя’, ‘племя лебединцев’; ‘бледный, серый, голубой, сивый, светло-желтый, буланый’»[166].

Поскольку такое заключение никак не проясняет вопроса, попытаемся посмотреть на эту лексему со стороны русской, а не тюркской орфографии.

Всего в распоряжении исследователя девять фактов написания этой лексемы: «с кооуи», «с куи», «с коуи Бастеевою чадью», «с кооуи черниговськими», «бяхоу кооуеве», «с кооуи», «возмятошася ковоуеве», «ковоуи», «ковоуемь». Посчитав второй из приведенных примеров («с куи») обычной опиской, можно видеть устойчивое написание удвоенного «о» перед «у», заставляя предполагать наличие здесь непонятого переписчиком (или редактором) предлога «ко» перед дифтоногом «оу». В таком случае мы получаем обычный ряд — «ко уи», «к уи», «ко уи», «ко оуи», «ко оуеве», «ко оуи», «ко воуеве», «ко воуи», «ко воуемь», сопоставимый с соответствующими лексемами Ипатьевской летописи (6478/970 г. «и бе Добрыня оуи Володимиру» [Ип., 57]; 6493/985 г. «иде Володимиръ на болъгары съ Добрынею, оуемъ своимъ» [Ип., 71]; 6654/1146 г. «посла Святославъ в половце к оуемъ (вар.: „оуеви“) своимъ и прииде ихъ к немоу в борзе 300» [Ип., 329]; 6665/1147 г. «Святославъ же поведа Иванкови Гюргевичю… и половцемъ дикымъ, оуемъ своимъ, Тюнракови Осоулоуковичю и братоу его Камосе» [Ип., 334].; «и тогда придоша к немоу сли (вар.: „послы“) ис половець от оуевъ его съ Василемъ половциномъ» [Ип., 341]; 6665/1147 г. «придоша к нем бродничи и половци придоша к немоу мнози оуеве (вар.: „рода“) его» [Ип., 342]; 6746/1238 г. «идоста Михаилъ и Ростиславъ ко оуеви своемоу в ляхы» [Ип., 783]; 6748/1240 г. «потом же Михаилъ иде от оуя своего на Володимер» [Ип., 788]; 6749/1241 г. «се ли твори возмездье оуема своима во добродеанье» [Ип., 791]; 6760/1252 г. «изгна Миндовг сыновца своего <…> пославшомоу на воину со воемь (вар.: „съ вуемь своим“) своими» [Ип., 815]; 6760/1252 г. «Тевтевилъ же прибеже во Жемоить ко воуеви (вар.: „къ оуеви“) своемоу» [Ип., 817];