Собственность Шерхана - Ирина Шайлина

меня внимательно, так серьезно, точно ей было не несколько часов от роду. Точно она уже многое в жизни повидала. Глаза у нее были голубые, светлые. Бабушкины.

— Спасибо, — прошептала я ей, — спасибо, что ты выбрала меня.

Через пару минут дочь уснула. Сосок так и остался у нее во рту, но сил сосать больше не нашлось, да и молока у меня не было. Я разглядывала ее, тонкие светлые волоски бровей, гладкая, нежная кожа. Провела пальцами осторожно, боясь нарушить покой. Но она не проснулась, таким крепким был младенческий сон. Так я и просидела весь отведенный нам час, не шевелясь даже, и глаз с нее не сводила.

Теперь я точно знала, что такое любовь. Это когда смотришь на свое дитя, и слов нет хватает, чтобы сказать, что ты сейчас испытываешь. Будто в жизни смысл появился только сейчас, настоящий самый.

Медсестра пришла забирать ее до обидного быстро, мне не хотелось расставаться с дочерью, но пришлось.

— Не переживайте, завтра снова принесем, — пожалела она меня, — как придёт молозиво, нужно будет сцеживаться для кормления.

Дочку унесли. Я смотрела в спину медсестре, пока она не скрылась за дверями. В который раз собралась заплакать, но не успела. Следом за ней в палату заглянула санитарка.

— Это тут, что ли, Вяземская? Вам папаша ваш вещей передал. Жить, похоже, тут собираетесь, — проворчала она, а потом начала заносить пакеты.

Их было много, так много, что я сбилась со счета. Кажется, Имран скупил с полок все, до чего смог дотянуться. Там были и детские вещи, и моя новая одежда, и целый пакет всякой среди, и даже погремушка, судя по виду, из настоящего серебра, лёгкая, ажурная, с изображением ангела. Я покрутила ее в руках, потрясла, вслушиваясь в мелодичный звук и рассмеялась.

Кто бы мог подумать, что из сурового Шерхана выйдет такой сумасшедший папаша.

Глава 19

Шерхан

Я сначала не поверил. При Белоснежке бочку катить не стал, имею уважение к детородному процессу, сам недавно видел, как из человека человек вылазит — я бы умер.

Белоснежку на каталке отвезли в палату, я денег дал, чтобы все пучком было, и раз уж вломился в роддом, пошёл искать место, где младенцев хранят.

— Вяземская? — переспросила женщина, дежурящая на складе младенцев. — Её ребёнок пока в реанимации.

Слово реанимация меня до ужаса напугало, глаза округлил.

— Умирает???

Женщина снисходительно головой покачала.

— Маленькая она у вас, пусть и здоровая совершенно. Так всем будет спокойнее, там реаниматолог дежурит, и кислород всегда под рукой. Да куда вы, не пустят вас в жженых штанах!

Я совсем забыл о том, что и правда одна штанина местами сгорела, а под ней зудят, наливаются болью свежие ожоги. До того ли, когда вдруг новый человек родился?

К счастью, у меня много денег и сногсшибательная улыбка — женщина не устояла. Бахилы мне выдала, халат, шапочку и даже перчатки. А главное, объяснила как до реанимации добраться. В ней и правда был врач, тот самый, что нашего ребёнка, язык не поворачивается сказать дочку, унёс.

— Ну, нельзя, — устало сказал он. — Не пущу.

— По-братски давай, — попросил я. — Не каждый же день дети рождаются, у меня вот первый раз.

Наконец, сговорились на том, что в реанимацию меня не пустят, но ребёнка на минутку выкатят — чтобы посмотрел. И выкатили, в эдакой тележке на колёсиках. Малыш лежит, спеленутый, как поленце, мордочка крохотная, а главное — смотрит куда-то. Задумчиво так, и не поверишь, что ещё ни хрена не соображает.

— Минута, — напомнил врач.

На руки сам я брать боялся. Поглядел и так, и эдак. Увидел аккуратно подоткнутый край пелёнки, потянул за него и ребёнка размотал. И поразился. Ребёнок был настолько же прекрасен, насколько ужасен. Я думал, младенцы пухлые, как на картинках и открытках, но нет. Ножки- ручки тоненькие, ребёнок ими сразу стал размахивать. Красные. Венки все под кожей видно, а кожа такая тонкая-тонкая, кажется, одно неосторожное движение и порвётся.

— Ты это, — попросил я ребёнка. — Маши-то поаккуратнее руками, сама себе больно сделаешь!

Подгузник огромный, чуть не до груди. С ним просто — отогнул липучки, чуть потянул и увидел. И убедился. Точно девочка. Маленькая такая, крохотная, что дыхание перехватывает. И уже явно сердитая на меня. Наверное обиделась, что я мальчика хотел. А я на неё смотрю и сердце бьётся где-то в ушах, кроме его стука ничего не слышу. И как-то неважно кажется вдруг, что совсем не джигит у меня, а такая вот мелкая, вся в Белоснежку, девочка.

— Ладно уж, — разрешил я. — Будь уж девочкой, раз так получилось.

Попытался замотать ребёнка обратно, не вышло, мелкая рассердилась на меня ещё сильнее и заплакала.

— Осторожнее, — попросил я. — И не ори громко так, откуда силы-то берутся? Ничего, вот откормлю твою мамку, станет толстая, молока будет много, и ты у меня тоже потолстеешь.

Малышку сразу же забрали, и так одиноко стало, холодно. Хочу эту малявку домой, понял я. Чтобы ночами верещала, не давала спать, я бы научился её на руки брать, и носил бы. И дом бы ей показал, и кабинет свой, и алабая, что ночами бегал по участку и на луну выл, и в ресторан бы отвёз…

Сладкие мечты прервались на первом этаже. Я ещё шапочку идиотскую снять не успел, когда увидел Чабаша. Честно — вообще про него забыл.

— Ну, что, — нетерпеливо спросил он. — Кто родился?

— Девочка, — ответил я, глянув исподлобья. — Тебе какого хера здесь нужно?

Покосился на медсестер, шапку с бахилами выкинул в урну, на улицу вышел. Достал сигарету, закурил жадно. Чабаш тоже присоединился, стоим вдвоём курим, на роддом смотрим.

— Я между прочим, — отметил Чабаш. — Женщину твою спас.

— Спасибо, — буркнул я. — Этого я не забуду. И машину свою со сгоревшим в ней водителем тоже.

Чабаш затянулся в последний раз, сигарету на асфальт бросил, затоптал, ко мне повернулся.

— Ты меня в ваши