– Аой! - Антон Юртовой

class="v">как прежде – в ряд.

Лишь то останется,

чему ты рад.

Изволь о прочем

не тратить слов.

И в старых строчках

жив слог, что —

                          нов.

Петля в песках

Укажу себе цель и пойду,

и дойду до пределов своих…

Над чертой окоёма,

    у края, где в мареве знойного полудня

                                         плавились гребни

                                                            усталых

                                               чешуйчатых дюн,

я слепую удачу настиг —

                            в силуэтах

                                 цветущих садов неземных.

Где-то там, наверху, я б хотел,

                                забытью подчиняясь,

                                       узнать про другого себя.

Я горел бы и знал,

                     как легко

                             до конца

                                       догореть.

Там надежда меня

        под блаженный прохладный уют

                                                    зазывала —

                                                      опять и опять!

Но взойти мне туда уже было тогда —

                                                         не успеть.

В том ничьей не бывает вины,

если скрытой —

                не нашею – ложью

                                        украсится явь.

Мне предчувствие горечи

                                        жгло

                                          отлетавшие к зорям

                                                         лукавые сны;

я, —

   не принявший чьи-то следы

                                           впереди —

                                                  за свои, —

                                                     оказался неправ.

Не под стражей

Те от тех отличаются мало,

как и те, что – другие, но – те.

Мало их никогда не бывало.

Но – бывают ещё не те.

Он один из не тех, и жи́знь свою

так устроил, как мог устроить.

Знали те, что он очень и́скренен,

и – был только за то не то им.

Называл поимённо глупого.

Толковал обо всём по-иному.

Видел мелкие подлости крупными;

а в отместку – опять не то им.

Не того им всегда хотелось,

что хотелось ему – не из тех.

Мяли душу, кровавили тело.

Но не зря же он был – из не тех.

Как поэт, из себя строку выжимал он,

ту, что сам пережил, отстрадал.

Тут как тут ему: жалобы, мол.

Ну и прочее. В общем, – нахал.

Где родился, чего не стремился

к тем дубкам и к порогу тому,

где впервые себе удивился,

голубым небесам и – всему?

где ручей протекал и с собой зазывал,

где до боли привольно, и снилась

первый раз, будто б век её знал,

та, что рядом пошла и любилась…

И всё лезли, стыдя. Мол, помене б темнил.

Больно горд и строптив. Неудачен, —

потому как рассчитывать собственных сил

не учился, собой околпачен.

Ну, о чём вы, – держал он ответ, —

коль я вышел не тем, – не вашим?

Оглянитесь: на вас не сошёлся же свет.

Я – другой, и у вас – не под стражей.

Налепили на мне ярлыков.

Я бы пел, как хотел – вы мешаете.

Патриот из меня никаков;

ну а вы-то какие, вы – знаете?

Вот заладили: долг, мол, у вас…

То вам любо, что кем-то указано.

Вы вселенскую месите грязь,

и в вас души той грязью измазаны.

Нипочём вам гнилая стена,

что лишь ткни, и она развалится.

Неуёмны в тоске по гробам

и лишь чем бы спешите прославиться.

Вам бы только других подбить:

будьте, дескать, для нас опорой.

Сами ж тайно изыскиваете пути,

по которым бы дали отсюда дёру.

Я стоял и на том стою,

что никак бы не смог быть с вами.

Вы ведь те – навсегда; и на вашу беду

вы себе же и роете яму…

“Заблудший, спито́й, косой…”

Заблудший, спито́й, косой,

опорожнённый дух

уйми, придави хотя бы ногой;

к чужому – останься глух.

Попробуй – застынь на шаге;

представь его – изваянием.

Боль, сама по себе, – от страха.

Страх же – плод прозябания.

Томит предчувствие штиля;

концовкой оно опасно:

в бурливых милях, подраненный,

ты плыл и тонул всечасно.

Материком, океаном, космосом

будучи в эру втащены,

движемся вроде как очень просто:

с глупостью каждый частною.

Лишь миг, и – швартовы сброшены,

не к берегу, —

       к целой огромной и сокрушительной

                                                               суше.

Кому-то легко —

                   в исхоженном.

Большего ждать —

                             не лучше.

Нельзя суетой пренебречь,

уйдя, взлетевши, отплывши.

Время не в силах туда протечь,

откуда пространство вышло.

Ополосни желания

в истоках призрачной цели.

До полного до умирания

смерть неуместна в теле.

Тонешь или плывёшь, —

в том тебе – что за разница?

В жизни, как через дождь,

видно лишь то, что кажется.

                              – Аой!

Наш круг

То слово как пламя взвихрилось меж нами;

мы знаем его; и оно – так прекрасно.

Не нужно секунд и усилий напрасных.

Так скажем его, и оно – не обманет.

Уж звуки восторга у сердца таятся;

блаженно томленье; забыты сомненья.

В замке наши руки – залог единенья.

А в душах так сладко, и сил нет расстаться.

Желаниям тесно в пространствах просторных,

и вздохи значением близости полны.

Так буйные в море рождаются волны.

Так в миге вмещаются счастья аккорды.

Разбиты тревоги – пусть так всё и будет!

И радость торопится с негою слиться.

Экстаз предстоящего светится в