Море смерти, берег любви - Светлана Владимировна Успенская

меня вывел телефонный звонок. Он был настолько резким, что даже Норд вздрогнул, поднял голову и тихо зарычал.

– Мы ждем тебя вечером в клубе «Monkeys», – прошелестел в трубке тихий голос. – Приезжай, есть разговор.

Это был голос Шурки Палея.

В клубе дым стоял коромыслом. Там развлекалась золотая молодежь, обкуренная травкой, обпитая экстази, обколотая героином. Истерически гремела музыка, поражая слуховой аппарат страшным количеством децибелов. Но все бурное веселье было только вывеской, внешней стороной – в задних комнатах клуба было тихо и вполне уютно, именно там вершились важные дела.

Войдя в уютное помещение без окон, я попал в небольшую теплую компанию, главная часть которой мне была хорошо знакома. Там находились братья Палей, Артур Божко, Слава Бешеный. На заднем плане маячили еще несколько горилл, судя по всему, телохранители.

Старший братец, сверкая огромной золотой цепочкой, спускавшейся чуть ли не до пупка, поднялся мне навстречу, слегка обнял и ласково похлопал по спине – очевидно, это был знак соболезнования и дружеского расположения.

– Что делать, все мы внезапно смертны, – лицемерно вздохнул Артур и опустил глаза.

Воцарилось тягостное молчание. Когда минута памяти погибших закончилась, Шурик начал первым.

– Ты знаешь, Серёга, что наш общий покойный друг Эдик возглавлял автосервис, – сказал он, посматривая в мою сторону. – Но ты, наверное, не знаешь, что бизнес его раскрутился с нашей подачи…

Я молчал. Пусть раскрывают свои карты первыми. У меня-то и карт нет.

– Так вот, – продолжал Шурик, – со смертью нашего общего друга Эдика автосервис остается без хозяина, а наши деньги, вложенные в него, – без оборота. И вот что мы решили, памятуя недавний разговор с тобой, Серёга… – Он сделал выразительную паузу.

Что они решили, мне казалось, я уже примерно представлял.

– Мы решили – бери это дело на себя!..

Мне не трудно было сделать вид, что я одновременно скорблю, радуюсь и горд оказываемым мне доверием. Боюсь, только актер из меня совсем никудышный.

– Ну, решай, Серый, мы ждем. – Шурик навис прямо надо мной своим круглым животом.

Я для виду помолчал, как будто борясь с естественным волнением и благодарностью, и выпалил:

– Я согласен.

У меня были свои соображения на этот счет.

В тот же день старший близнец представил меня в качестве нового хозяина автомастерской. Два механика в синих комбинезонах туго натянутой струной вытянулись перед начальством, то есть передо мной. Третий как стоял руки в карманах, так и остался стоять, расслабленно покуривая сигаретку. Интересный фрукт, подумал я. Ну что ж, хотя хозяин я липовый, но не на того напал этот тип, руки в карманах держать не дам!

По тому, как перед уходом переговаривались Шурка и заинтересовавший меня механик, я сразу допёр, что этот бледнолицый балбес был их человеком. А иначе с чего бы это им совать ему в руку зеленые бумажки, издалека напоминающие доллары? Дороговато за обыкновенный техосмотр получается!

Все полагающиеся бумаги на вступление в должность оформил тут же Артур Божко, понимающе мне при этом подмигнув. Как удобно! У близнецов и нотариус свой, всегда готовый к выезду на место! А я-то думал, чего это Божко так перед братьями стелется? Оказывается, они его непосредственные начальники…

Входил в курс дела я не долго. Собственно говоря, некуда входить было. Делать я ничего не умел, должен был только подписывать бумаги и наблюдать за работой механиков. От нечего делать, чтобы убить время, я стал наводить порядок в конторке, где Савоськин держал свои бумаги.

Зевая, я раскрыл толстый журнал учета, куда Эдик заносил все данные об автомобилях, поступивших в ремонт. Журнал был аккуратно разграфлён, в ровных столбцах значились марка, номер автомобиля, фамилия владельца, дата постановки машины в гараж мастерской, дата выдачи оной владельцу, произведенный ремонт и сумма оплаты, полученная с клиента. И вся эта добрая сотня страниц исписана аккуратным бисерным почерком. Учет как в банке! Да, Эдик Савоськин трепетно подходил к делу, налоговая инспекция не подкопается.

С трудом разлепляя слипающиеся после бессонной ночи глаза, я машинально перелистывал журнал учета, скользя мутным взглядом по зеленоватым страницам. Вдруг знакомое имя бросилось в глаза. Графа «Фамилия владельца». Точно. «Толенков В.А., ВАЗ-2109, 21.05.97–23.05.97. Замена игольчатого подшипника КП». КП – коробка передач, что ли? И подпись лица, выполнившего работу… Этим лицом был сам Эдик.

Я напряг всю свою память. Какой день недели это 21.05? Ну-ну, так оно и есть, двадцать первое – вторник, двадцать второе – получается, среда. В среду, двадцать второго мая, и убили Абалкина… А что делал в это время Толенков? Правильно, был на даче, сажал картошку. А как он мог попасть на дачу, если его машина была в ремонте?

Я задумался. Смутное беспокойство шевелилось во мне, как мышь в подполе. Наверное, мои домыслы ничего не стоят – на дачу можно отправиться и на электричке. Но неужели драгоценная картошка не может подождать и двух дней, пока машина не вернется из ремонта?

Узнать месторасположение деревни, где находится дача Толенкова, оказалось пустяковым делом – я наврал Божко, что Слава Бешеный мне срочно нужен, а в городе его нет, а потом сделал вид, что ехать раздумал. А сам поехал. Зачем я припёрся в такую глухомань – даже я сам не понимал. Наверное, не давало покоя царапающее ощущение чужой лжи. Дом с садом и зеленым забором, стоящий над заросшим кувшинками прудом, как описывал мне Божко, я нашел быстро.

Оставив такси поодаль, за пригорком, я прошелся пешком по деревне, стараясь не попадаться на глаза местным жителям. Вот и дом. Вот огород около дома, кусты смородины, клубника, малина – на даче Толенкова картошка не росла! Конечно, это ровным счетом ничего не значило. Абсолютно ничего не значило – кроме того, что алиби Славки украсилось маленьким вопросиком. Очень маленьким вопросиком, просто микроскопическим. Но само алиби никто не мог опровергнуть. Кроме, естественно, самого Толенкова.

Мы с Кэтрин становились всё ближе друг другу. Нам было вместе хорошо, и мы встречались почти каждый день, то в каком-нибудь уютном кафе, то у меня дома, и иногда с трудом расставались под утро.

Когда Кэтрин приходила в мою квартиру, Норд, радостно повизгивая, выбегал ей навстречу и ластился, стараясь облизать широким шершавым языком всё лицо. Я, в свою очередь, старался не отставать от него. Я тоже выбегал ей навстречу, и если бы у меня имелся хвост, то наверняка опередил бы Норда по частоте вращения этой частью тела. И конечно же я был бы тоже не прочь облизать Кэтрин всё лицо,